— Вот так вот прямо всех трех? — криво улыбнулась Валентина, и я в ответ медленно наклонила голову.
— Да. Даже Богомолова.
— Погоди, дочка.
Екатерина Дмитриевна, серьезная до предела, водила пальцем по краю своего бокала.
— Не торопись. Еще не все досказано. Предпосылки были, обстоятельства были. Теперь поведайте о целях, Татьяна Александровна, хоть они и очевидны.
Я вздохнула и вспомнила о сигаретах, оставшихся в сумочке.
— Да, они очевидны, — согласилась я спокойно и устало. — Шантажируя вас вашей причастностью к смерти каждого из трех названных мной людей, добиться-таки перемещения денег Валерия на счет фирмы Рогова-старшего. Ни больше ни меньше. Вы будете возмущаться?
— Нет, — покачала головой Екатерина Дмитриевна. — Возмущаться в этом случае и бессмысленно, и… непродуктивно, что ли?
— Безрезультатно, — не совсем точно поправила ее Валентина. — Пусть возмущается Семен Геннадьевич, ему это нравится. Здорово, Татьяна! — восхитилась она. — Вчерашним вечером мы поставили Рогову одну шишку, а вы сегодня в ответ ставите нам целых три. Но имейте в виду, мы намерены защищаться. Выпьем за это?
— Нет, — Екатерина Дмитриевна снова покачала головой. — В таком разговоре я хочу быть трезвой.
Валя допила все, что оставалось в ее бокале, и налила себе еще. Я тоже сделала глоток.
— Не следут спрашивать, сколько платит вам Рогов. Хотите, мы дадим больше?
Прямолинейна Екатерина Дмитриевна, слов нет!
— Сколько бы вы ни предложили, это для меня невыгодно. — И, увидев ее поднявшиеся в удивлении брови, я поспешила пояснить: — Даже при вашем абсолютном молчании об этой сделке нет гарантии, что Рогов, пусть бездоказательно, не распустит о ней слухов. А кому нужен частный детектив с подмоченной репутацией? Вот если бы с самого начала наняли меня вы, скажем, для того чтобы уничтожить по делу все улики, очерняющие вас…
— Знать, где упасть — соломки подстелить!.. — невесело рассмеялась Екатерина Дмитриевна и махнула рукой. — Ну, ладно. А теперь скажите, что это вы разговариваете с нами как с убийцами?
Настала моя очередь рассмеяться — как неуклюже она попыталась перейти в атаку!
— Что вы, что вы! Вы никого не застрелили, не зарезали, не утопили, — я глянула на Валентину, — никому не сделали аборт, — перевела взгляд на Екатерину Дмитриевну, — и никому собственноручно не вводили лошадиной дозы наркотика. Но тем не менее к каждой из трех смертей вы имеете непосредственное отношение. Я уже это говорила. Вам нужны пояснения?
— Послушаем, Валь?
Матушка была явно встревожена.
— С чего начнете? — захорохорилась дочка.
— С начала, — развела я руками, — с Галины Канифоль. Ой, извините, Шведовой.
Я встала, подошла к вешалке и достала сигареты. Пепельница стояла на столе.
— Чисто по-женски я понимаю ваши чувства, Валя, когда Валерий оставил вас и сошелся со Шведовой, — сказала я, прикуривая. — И даже понимаю, хоть и не так отчетливо, желание его вернуть. — Глаза ее сделались злыми и поджались губы. — Но скажите на милость, как можно было полагаться на эту липовую бумажку, подписав которую, Валерий получил право на прибыль от «тобольского» договора? Хоть и рассчитывали вы на неискушенность Шведовой в области правильного с юридической точки зрения оформления документов, но не могли же надеяться, что обязательство Валерия год не жениться ни на ком, кроме вас, заставит Галину уйти от него, оставить его вам? Тем более что и сам он этого не хотел. Ведь Валерий представлял, какой документ он подписывает. Здесь и вы, Екатерина Дмитриевна, руку приложили, как хозяйка фирмы, от имени которой Валерий заключил договор с самарским «Тоболом».
Матушка по-прежнему сосредоточенно водила пальцем по краю бокала и, черт возьми, молчала как рыба об лед!
— На каком месяце беременности была Галина в то время?
— На пятом, — ответила Валя и заговорила горячо и быстро: — Но мы не хотели того, что произошло потом. Кто мог знать, что эта Канифоль так психанет! Да, кровь ей попортить, да, нервишки покрутить. Тем более что Валерка собирался выполнить условие и действительно год на ней не жениться. Была бы она нормальной, да разве приняла бы это так близко к сердцу! Валера на радостях попытался ей все объяснить по телефону, он в Самару уезжал, этот договор подписывать, так она примчалась и закатила ему истерику. При нас! Мам, ты помнишь? Он ей твердит, что за отсрочку свадьбы платят десять «лимонов», а она в ответ…
— Да, — произнесла негромко Екатерина Дмитриевна и прервала словоизвержение дочери, как затычку вставила.
— Да, — согласилась я со всем сказанным. — Несерьезно получилось для всех, кроме Галины. А она пошла на аборт. На пятом-то месяце. Валерий, наверное, как раз в командировке был, в Самаре?
— Он задержался там, — с тяжелым вздохом ответила Екатерина Дмитриевна. — Он даже на похороны не успел.
— Можно подумать, вы на них были, — проворчала я и одернула себя, напомнив: «Непредвзято, Татьяна, непредвзято!»
— А нам с какой стати? — покосилась на меня Валентина.
«Действительно!»
Я не ответила и пригубила вина за помин души Галины Шведовой.
— Татьяна Александровна, таким образом можно все на свете перевернуть и очернить.
— Не все, — возразила я Екатерине Дмитриевне и ограничилась этим. — Перейдем к смерти Богомолова.
— Давайте, — согласилась Валентина. — Интересно, что вы здесь скажете. Ведь утопил-то его Валерка. Вы сами видели? Или только слышали от вашего Семена Геннадьевича?
— Видела. У меня есть кассета. С дачи.
Валя отвернулась, уставилась в зашторенное окно.
— Итак, свою причастность к смерти Шведовой вам отрицать грешно. Что касается Богомолова… Валентина, вы, конечно, помните заключительную, так сказать, сцену? Оба дерущихся были настолько обессилены, что вмешайся вы в тот момент, все могло бы кончиться вполне благополучно. И не пытайтесь отрицать очевидного! — прикрикнула я на нее. — Но вы предпочли продолжать съемку и даже переместились на место, с которого лучше видны подробности. Не в тот ли момент вас посетила идея наложить лапку на доход Валерия с «тобольского» договора?
— Извините, Татьяна Александровна, но в этом случае вы оперируете предположениями и выступаете со стороны морали. Этого недостаточно, — попыталась встать на защиту дочери Екатерина Дмитриевна.
Я ответила ей:
— Не знаю, что находится в конце фильма на вашей домашней кассете, а у Валерия диснеевский Дональд с голосом Валентины очень убедительно советует ему не забывать о Богомолове и быть паинькой.
— И что из этого следует? — не унималась Екатерина Дмитриевна.
— Я скажу, что последовало за этим. Отказ Валерия от дивидендов в пользу Валентины. И этот-то документ уже был оформлен с соблюдением всех юридических правил, не оставляющих Валерию ни единого шанса.
Как тут все понятно, Екатерина Дмитриевна! Действительно, договор-то между «Тоболом» и «Фавором», а прибыль кладет в карман Валерий. Тем более и Галины уже в помине нет, так с какой стати?.. Нет, нет! — запротестовала я, видя, что ей хочется вставить слово. — И не говорите, что он в этом случае проявил добрую волю! От десяти миллионов по доброй воле даже американский миллиардер отказываться не будет. Нет! — сказала я как припечатала. — Между убийством Богомолова и отказом Валерия от прибыли связь прямая и очевидная. Вы вынудили его к этому, угрожая разоблачением.
— Позвольте! — осторожно возмутилась Екатерина Дмитриевна. — Вам известно, как жил Валерий последнее время? Он забросил дело. Он даже перестал появляться. За что же ему платить?
— Ну, платил-то ему «Тобол». А появляться Валерий перестал уже после того, как лишился денег. Таким образом и поведение его легко объяснимо, даже если не брать во внимание эмоциональный фактор. Не думаю, что ему хотелось продолжать содрудничать с вами после всего происшедшего. Здесь и источник его желания уйти из фирмы со своими деньгами. А Семен Геннадьевич сейчас, можно сказать, лишь исполняет его последнее желание.
— Вот этого не надо! — возмутилась Валентина. — Если бы дело не касалось денег, плевал бы он на последнее желание!
— Не надо? Хорошо, — согласилась я, но она не дала мне продолжить.
— И не таким уж оскорбленным да разобиженным себя Валерка чувствовал. По крайней мере, отношения между нами были нормальными до самого конца. И дома я у него бывала каждый раз, как он приезжал в город! — призналась она гордо.
Я внимательно на нее посмотрела. Что это, любовь, что ли? Боже мой, дичь какая! Решила сомнение свое вывалить ей на голову, посмотреть на реакцию.
— Героин для возлюбленного, Валя, как это понимать?
Несколько долгих секунд она смотрела на меня с открытым ртом и сникла, чуть ли не в пустую тарелку носом ткнулась. Мне даже жалко ее стало.
