Никто ничего не видел. Всем было наплевать. Все были заняты дракой.
«Вот потому я и не связываюсь с идиотами», — подумал Эйвери.
Он отодвинул свой поднос, а вместе с ним и ключи, подальше от места схватки, небрежно наклонился и поднял связку.
Несмотря на все свое спокойствие и творившийся вокруг хаос, Эйвери понимал, что нужно действовать быстро. В любой момент охрана может восстановить порядок в кухне, и шанс будет упущен. Или, что еще хуже, охрана не сможет восстановить порядок в кухне.
Поскольку педофилы считаются нижайшей кастой, Эйвери понимал: в случае чего гнев обратится на него и подобных ему.
Несмотря на то что времени было в обрез, Эйвери огляделся. Все работники кухни уже пролезли под раздаточными стойками и со всех ног мчались к двери с надписью «Только для персонала».
Эйвери нырнул под стойку и дал себе еще секунду на раздумья.
Он осмотрелся и увидел, что угодил в озерцо каши, испачкав ботинки. Конечно, это были черные казенные ботинки, но Эйвери привык следить за своим видом, и его мгновенно охватило раздражение. Он покрутил головой, ища, чем бы вытереться, но под ногами были лишь картофельно-морковные очистки. Эйвери скривился. Знай он, какая у них грязь, в жизни не стал бы ничего здесь есть.
Он выхватил что-то белое из ящика под стойкой, это оказался поварской халат. Секунду Эйвери колебался — вытереть ботинок или надеть халат, потом стянул серый лонгмурский свитер с голубыми королевскими полосками по бокам и облачился в халат.
В том же ящике обнаружилась коробка с шоколадными батончиками. «Твикс». Эйвери не особенно любил шоколад, но на всякий случай прихватил полдюжины батончиков и рассовал по карманам джинсов.
А вот еще стопка чего-то белого. Колпаки. Уродские хлопчатобумажные колпаки, делающие и мужчин и женщин одинаково похожими на бесполых и лысых онкобольных. Делающие их одинаковыми.
Эйвери быстро надвинул колпак пониже на лоб, прикрыв волосы, потом сдвинул как положено. Посмотрел на свое отражение в металлической двери буфета. На него глядело тестоподобное никто. Никто коротко ухмыльнулось.
Эйвери вытер ботинок своим серым свитером, встал, не выпрямляясь во весь рост, чтобы из-за стойки был виден лишь белый колпак, и метнулся к двери с табличкой «Только для персонала». Эйвери очень удивился, обнаружив, что дверь незаперта. Это же тюрьма, боже ты мой! Они всерьез думали, что дурацкая табличка кого-то остановит? Если бы обитатели Лонгмура слушались табличек, таких как «Правонарушители будут задержаны» или «Не воруй в магазине — попадешься!», они бы, наверное, до сих пор гуляли на свободе.
Несмотря на ситуацию, Эйвери усмехнулся, представив развешенные по соседству с домом таблички «Детей не убивать!».
Он открыл дверь и погасил улыбку: перепуганные поварихи и раздатчицы жались вдоль стены. Эйвери они встретили подозрительными взглядами. Он тут же развернулся к двери, через которую вошел, чтобы запереть ее.
— Где замок?
— П-похоже, нету, — проговорил прыщавый мальчишка.
Эйвери всегда подозревал, что тот плюет в баночку с горчицей. С удовлетворением он отметил, что мальчишка растерял всю свою заносчивость. Прыщи так и пылали на побелевшей от ужаса физиономии, нижняя губа дрожала.
— Помогите забаррикадировать эту чертову дверь, не то они все ворвутся сюда!
Эйвери катнул к двери металлический стол на колесиках. Он знал, что толку от стола чуть, но надо же было подать пример. Круглолицая повариха средних лет, на бейдже у которой значилось «Эвелин», тоже взялась за дело, рассудив, что Эйвери, будучи врагом ее врагов, может считаться другом.
Вдвоем они, пыхтя от натуги, принялись двигать к двери морозильный шкаф. Через минуту к ним присоединились еще четверо или пятеро из дюжины работников столовой.
Когда морозильный шкаф оказался придвинут к двери, Эйвери снова ощутил на себе подозрительные взгляды.
Разум заметался в поисках выхода, и Эйвери порадовался, что натренировал его заранее.
Ему на руку было три момента. Во-первых, на кухне та еще текучка кадров, и он это знал. Сам он мог припомнить только прыщавого мальчишку и Эвелин, остальные работали здесь не так давно. Во-вторых, со своей внешностью он не выделялся из толпы — особенно из толпы людей в одинаковых серо-голубых свитерах. Даже если он попадался им на глаза раньше, белый халат и особенно колпак вконец обезличили его. И последнее: за исключением прыщавого мальчишки и старика в мешковатых брюках, похожего на цирковую мартышку, тут были одни женщины. И феминизм там или нет, а женщины — Эйвери это знал — гораздо меньше расположены связываться с мужчинами. Памятуя обо всем этом, он с деланным облегчением выдохнул и обвел глазами кухонный персонал:
— Да-а, неплохой денек на новой работе!
— Жуть, — трясясь, проговорил прыщавый.
Остальные успокоились лишь самую малость, и все поглядывали друг на дружку. Эйвери понял, что надо идти напролом.
Он достал ключи.
— Кто-нибудь знает, какой из них подходит к этой двери?
По толпе прокатилась рябь вздохов облегчения.
— Откуда они у тебя? — с подозрением спросил старик-мартышка.
— От охранника. Он велел увести всех отсюда.
Эйвери направился к внешней двери и начал подбирать ключи.
— А с ним что? — спросил мартышка, прислушиваясь к шуму из столовой.
— Бог его знает, — произнес Эйвери с чувством. — Меня сейчас волнует, что станет с нами.
Это был мастерский ход. Он сознавал, что ему не верят, но сейчас эти люди теснились вокруг единственного шанса на спасение, как однодневные цыплята, готовые следовать за ним куда угодно, только подальше от звуков побоища, все еще стоявших в ушах. Меньшее из двух зол, внутренне ухмыльнулся Эйвери. Пожалуй, единственный раз в жизни этот титул подходил ему как нельзя лучше.
На четвертом ключе замок щелкнул, и Эйвери отошел в сторону, вежливо пропуская остальных. Люди потекли за дверь, кивая ему, благодаря. Только мартышка, казалось, остался недоволен спасением.
Тут по двери в столовую чем-то ударили, и это подстегнуло всех. Последним вышел Эйвери, защелкнув за собой входную дверь.
Эвелин уверенно двигалась во главе процессии, Эйвери пристроился за ее спиной. Мимо пронеслись несколько охранников. Эйвери узнал всех, но надзиратели лишь равнодушно скользнули по нему взглядами, словно халат и колпак сделали его невидимкой.
Эйвери понимал, что столовские работники не позволят ему выйти вместе с ними через главные ворота. Теперь они в безопасности, вокруг охранники, не поддавшиеся панике, — кто-нибудь, скорей всего мартышка, наверняка выскажет свои подозрения.
И потому, оказавшись в крыле «А», Эйвери потихоньку отстал от группы, сдернул халат с колпаком, спрятал их под большим цветущим кустом, которому не знал названия, и направился к забору из сетки-рабицы.
По слухам, забор был под таким высоким напряжением, что, воткнув в него лопату, можно разорвать его, как бумажный пакет. Эйвери не верил этому слуху. И проверять не собирался. У него был ключ от королевства.
Возле крыла «Д» он прошел мимо скамьи «Тоби Данстана». Навстречу ему бежали двое охранников. Эйвери знал, что попытка спрятаться приведет лишь к задержанию, допросу и обыску, поэтому он сперва убедился — они видят, что он их заметил, а затем шагнул к скамье и с трудом взвалил ее на плечо.
— Решил стащить, Эйвери? — бросил один из них на ходу.
— Так точно, мистер Придди, — браво ответил Эйвери и отсалютовал.
Оба охранника, не останавливаясь, засмеялись.
Сирена молчала. Вой сирены наверняка стал бы сигналом для остальных заключенных. Что бы ни случилось — побег, мятеж, драка, — извещали об этом лишь потрескивание раций, напряженные лица охранников да топот, когда к зоне беспорядка спешило подкрепление.
Через пятьдесят ярдов Эйвери опустил скамью у одних из четырех ворот.
Спокойно, не срываясь на бег, он дошел до крыла «Е», где стояла скамья «Ясмин Грегори». По пути ему попалось еще две скамьи, но то были чужие. Он понимал, что ведет себя глупо, и понимал, что в случае чего не простит себе этой глупости, но иначе поступить не мог.
Он отнес к воротам скамью «Я.Г.» и на удивление твердой рукой вынул из кармана ключи.
Подошел первый же. Эйвери решил, что судьба благоволит ему.
Две скамейки, каждая длиной в шесть футов. И стена в двенадцать футов высотой.
Как по заказу.
Он вытащил скамейки за ворота и запер замок, поставил «Тоби» на «Ясмин», проверил, насколько устойчива конструкция.
«Тоби» он смастерил второй по счету, и потому она была не столь прочна, как «Ясмин», пятая. Но вместе они должны были выдержать.
Пара неловких попыток — и Эйвери взобрался на деревянную башню, названную в честь его жертв, не оглядываясь оттолкнул ее и осторожно спрыгнул в объятия Дартмура.
