— Но я должна, наверное, сопровождать вас? — предположила я. — И мне тоже следовало бы привести себя в порядок…
Он посмотрел на меня с сожалением.
— М-да, переодеться вам не мешало бы… Но вам придется покараулить товар. Когда я вернусь, мы что-нибудь придумаем… Что-нибудь не слишком броское… Потому что, на самом деле, сопровождать меня не нужно. Теперь я справлюсь сам.
— А если все-таки произойдет какая-то неожиданность?
Капустин прищурил глаза и с иронией посмотрел на меня.
— Евгения Максимовна, неужели вам самой еще не надоели неожиданности? — с превосходством спросил он.
Организм его восстанавливался удивительно быстро и брал свое.
— Что вы, — ответила я устало. — Я только начинаю входить во вкус.
Мы разошлись по номерам, и он еще раз напомнил мне, чтобы я с чемодана не спускала глаз. Я поклялась, что буду сидеть на чемодане до его прихода.
Закрывшись в номере, я поставила чемодан в шкаф и, с наслаждением сбросив с себя грязную, провонявшую дымом и порохом одежду, залезла под душ. Я отмывалась, наверное, целый час. Затем я постирала, что возможно, и завалилась спать.
Меня разбудил страшный грохот в дверь. Закутавшись в простыню, я пошла открывать. На пороге стоял разгневанный Капустин. На нем был шикарный, с иголочки, костюм, стодолларовый галстук и сверкающие полуботинки. Его можно было хоть сейчас снимать на обложку журнала, если бы не его мрачная, недовольная физиономия. Не обращая внимания на мой эротический наряд, он подозрительно спросил:
— Что это вы тут делаете? Я стучусь уже целый час! Мне нужно идти. Где чемодан?
Я ткнула пальцем в сторону шкафа. Капустин, сердито сопя, залез в шкаф. Тут я заметила в его руках новенький кейс.
— А что не стальной? — невинно поинтересовалась я.
— Послушался вашего совета, — неохотно признался Капустин. — И решил, что не стоит привлекать внимания.
Он переложил металлическую коробку из чемодана в кейс, запер его и поднялся.
— Вот вам деньги, — сухо сказал он, бросая несколько бумажек на край стола. — Пока я отсутствую, попробуйте подобрать себе что-нибудь приличное… И возьмите билеты на вечерний поезд. Я вернусь часам к пяти. Вы должны быть уже готовы.
Он повернулся и вышел из номера. Я привела себя в порядок, погладилась, оделась, с грустью посмотрела на себя в зеркало и отправилась на вокзал.
После покупки билетов от той суммы, что выделил мне Капустин, осталась такая чепуха, что из приличной одежды на нее можно было купить разве что пару перчаток. Я предпочла потратить ее в ресторане.
После хорошего обеда я почувствовала себя значительно лучше. Кровь веселее побежала по жилам, а от меланхолии не осталось и следа. С большим любопытством побродила я по Сызрани — маленькому городу, в котором есть два вокзала, порт и серьезные люди, занимающиеся перекупкой алмазов.
Сегодня здесь было неуютно и печально — свинцовая неподвижная Волга, голые деревья, мелкая рябь на бесконечных лужах и съежившиеся прохожие, спешащие поскорее покинуть холодные, продуваемые со всех сторон улицы.
Наконец мне тоже стало холодно, и я вернулась в гостиницу. От портье я узнала, что Капустин уже пришел и находится в номере. Поднявшись наверх, я постучалась к нему. Капустин открыл дверь и пригласил войти. Мне показалось, что он нервничает.
— Мы с вами опоздали, — отрывисто сказал он. — Встреча сорвана. Мне не удалось сбыть товар. Таким образом, мы везем его домой, в Тарасов. Сами понимаете, какая это ответственность. Мы должны приложить все усилия, чтобы в дороге ничего непредвиденного не случилось. Я уже созвонился с братом и предупредил его.
Я удивленно подняла брови.
— Но мне кажется, — возразила я, — что сейчас все намного проще. Лично я не вижу, кто бы мог нам теперь помешать.
— На железной дороге, Евгения Максимовна, — веско сказал Капустин, — возможны любые неожиданности!
Он заговорил моими словами. Впрочем, к сменам его настроения я уже притерпелась, а отрицать наличие неожиданностей на железной дороге не решился бы даже министр путей сообщения. Поэтому я кротко пообещала приложить все усилия, чтобы доставить груз в целости и сохранности до места назначения.
— Вы не только должны приложить все усилия, — необычайно занудным голосом сказал Капустин. — Вам надо сделать все возможное и невозможное…
— Это примерно одно и то же, — прервала я его. — Не будем играть словами.
Он замолчал и подозрительно на меня посмотрел. Потом с недовольной миной поинтересовался:
— Почему вы не переоделись? Я же оставил вам деньги.
— На такие деньги даже куклу Барби одеть нельзя, — насмешливо ответила я. — Хорошо хоть их хватило на купейные билеты…
— Вы взяли билеты? — спохватился он. — Отлично. Давайте их сюда!
Выхватив у меня из рук билеты, он внимательно их изучил и сунул в карман.
— Сейчас можете отдыхать, — сказал он. — А мне нужно опять звонить брату, сообщить номер вагона. Нас будут встречать.
Аудиенция была закончена. Я отправилась в свой номер и предалась безделью. Часа через полтора появился Капустин и, усевшись напротив меня на стул, менторским тоном принялся снова читать лекцию о необходимости соблюдать в дороге максимальную осторожность.
— На этой ветке отмечено несколько случаев нападений на поезда, — талдычил он. — Целая банда оккупирует вагон, перекрывает входы и выходы и грабит пассажиров…
Все это начинало казаться мне очень странным. У меня появились опасения, не повредился ли Капустин в рассудке. Помня, что душевнобольным не рекомендуется возражать, я во всем с ним соглашалась и обещала быть очень осторожной.
Перед тем как отправиться на вокзал, он опять появился у меня в номере. Он был уже одет и держал в руке новенький кейс, обтянутый тонкой коричневой кожей.
— Собирайтесь! — сказал он и передал мне чемоданчик. — Кейс будет теперь находиться под непосредственным вашим наблюдением. Берегите его как зеницу ока! С ним ничего не должно случиться!
Я вздохнула, мне уже начинала надоедать эта песня. Повертев кейс в руках, я удивилась, что в нем обычный замок.
— В магазине были только такие, — недовольным тоном сказал Капустин. — Какая вам разница? Вы же не допустите, чтобы он попал в чужие руки?
— Не допущу, — покорно сказала я.
Поставив кейс на стол, я полезла в шкаф за своим чемоданом.
— А это барахло я рекомендую оставить здесь — он все равно ни на что уже не похож! — с брезгливым выражением на лице произнес Капустин. — Он будет вас только отвлекать. Вы должны полностью сосредоточиться на нашем грузе!
И опять я не стала возражать. Действительно, мой чемодан уже не представлял никакой ценности, и место ему было на свалке. Единственное, что можно было сказать в его пользу, — сейчас в моих руках он смотрелся бы куда органичнее, чем новенький щегольской кейс. Тем не менее я рассталась с ним, лишь прихватив с собой газовый баллончик да верный зонт.
— Господи, — поморщился Капустин. — Неужели вы потащите с собой зонт?
Это уже было выше моих сил.
— Неужели вы думаете, что оставлю? Это, между прочим, не игрушка, а средство от неожиданностей!
Капустин промолчал, но мне показалось, что он очень чем-то недоволен.
Мы прибыли на вокзал за пятнадцать минут до отправления поезда. На улице стемнело, свет редких фонарей отражался в черных лужах, голые деревья угрожающе гудели под ветром.
Второй сызранский вокзал был совсем невелик и почти пуст. На вытертых скамейках зала ожидания дремало человек десять-двенадцать. Вспомнив инструкции Капустина, я на всякий случай присмотрелась к ожидающим. Большинство из них не вызывали ни малейших подозрений — это были семейные люди, обремененные детьми и объемистым багажом. На возмутителей спокойствия смахивали, пожалуй, только два парня, которые сидели порознь в разных концах зала, но чем-то неуловимо были похожи друг на друга.
Оба они были долговязые, худые и скуластые, с хмурыми настороженными физиономиями, на обоих были потертые джинсы и толстые брезентовые куртки со множеством карманов. У обоих были черные волосы, только у одного они были давно не стрижены и сальными прядями спадали на воротник, а второй предпочитал короткую стрижку, но зато щеки его украшали длинные и острые бакенбарды, придававшие ему вид опереточного злодея.
У длинноволосого через плечо была перекинута видавшая виды спортивная сумка, второй вообще был налегке. Меня настораживало то, как эти парни, пристально разглядывая находящихся на вокзале пассажиров, подчеркнуто стараются не обращать внимания друг на друга. Они вполне могли оказаться железнодорожными гастролерами, работающими на пару, и я решила не выпускать их из виду.
Капустин по-прежнему казался недовольным и обеспокоенным. Он то и дело косился на меня и на кейс, который я держала на коленях. Я чувствовала, что его так и подмывает прочитать очередную инструкцию о бдительности и он еле сдерживается.
