на носу. Иначе очутишься за решеткой.
Хозяин, видно, хотел добавить что-то еще, но не решался.
— Если они вдруг появятся… Вы… вы позволите мне применить оружие?
— Слишком много знаешь и опасаешься, как бы не расправились, как с Поленским? Так?
— Я боюсь.
— Оставим на улице полицейского.
— Они могут прийти с черного хода.
— Я об этом подумал. Оставлю еще одного — на Вьей-дю-Тампль.
Улицы были пустынны. Словно и не было никакой облавы, воцарилась тишина. Погасли в окнах огни. Все снова улеглись спать. Все, кроме тех, кого доставили в полицейский участок. И еще Марии. Люка ходил взад-вперед по коридору, а та, должно быть, рожала.
Выставив, как обещал, двух полицейских, Мегрэ подробно проинструктировал их. Пока на улице Риволи появится такси, пришлось подождать. Ночь выдалась ясная и холодная.
Сев в такси, комиссар передумал ехать домой. В конце концов, он же выспался накануне. И до этого, во время своей «болезни» отдыхал трое суток! А удалось ли выспаться Мерсу?
— Где еще открыто какое-нибудь кафе? — спросил он, внезапно почувствовав голод. Голод и жажду. При мысли о бокале холодного пива с серебристой шапкой пены у него потекли слюнки.
— Кроме ночных клубов, открыто лишь «Ля Куполь» да еще маленькие бистро возле Центрального рынка.
Он и сам это знал. А зачем же спрашивал?
— Отвезите в «Ля Куполь».
Большой обеденный зал был закрыт, но в баре сидело несколько сонных посетителей. Не отпуская такси, Мегрэ заказал пару бутербродов с ветчиной и выпил кряду три кружки пива. Было четыре утра.
— На набережную Орфевр, — распорядился он, но потом добавил:
— Лучше на набережную Орлож.
Весь улов был на месте, и стоявший тут запах напомнил Мегрэ ночлежку на улице Руа-де-Сисиль. Мужчин разместили по одну сторону, женщин — по другую. Тут же находились бродяги, пьянчужки и проститутки, подобранные в эту ночь в разных кварталах Парижа.
Часть из них спала на полу. Завсегдатаи, сняв обувь, растирали натруженные ноги. Некоторые женщины перешучивались из-за решетки с охранниками, порой иная вызывающе задирала юбки.
Возле печки, на которой варился кофе, играли в карты полицейские. Тут же находились и инспектора, ждавшие распоряжений Мегрэ.
Лишь часам к восьми у всех задержанных проверят документы. Потом отправят наверх, разденут донага для оперативной отработки и медосмотра.
— За дело, ребята. Бумаги проверит дежурный комиссар. Потрясите-ка хорошенько тех, кого доставили с улицы Руа-де-Сисиль. В особенности женщин. Как следует поработайте с обитателями гостиницы «Золотой лев», если такие окажутся…
— Есть тут одна женщина и двое мужчин.
— Отлично. Вытрясите из них все, что им известно о чехах и Марии.
Он дал краткие сведения о каждом из членов шайки, и детективы уселись за стол. Начался допрос, который продлится до утра. На ощупь отыскав выключатель в темном коридоре Дворца правосудия, комиссар направился к себе в кабинет.
Дежуривший в эту ночь Жозеф поздоровался с комиссаром. Мегрэ обрадовался, увидев приветливое лицо старика. В дежурке, где горел свет, раздался телефонный звонок. Мегрэ открыл дверь.
— Передаю трубку… — отвечал Бодэн. — Он только что вошел…
Говорил Люка. Мария родила мальчика весом в четыре с половиной килограмма. Когда сиделка вышла, чтобы вымыть младенца, она попыталась скрыться.
Глава седьмая
Выйдя из такси на улице Севр у больницы Леннека, Мегрэ увидел большой автомобиль с номерными знаками дипломатического корпуса. В дверях больницы стоял высокий худощавый мужчина, одетый угнетающе безукоризненно. Движения его были столь изысканны, а выражение лица столь благородно, что, вместо того чтобы слушать звуки, которые с расстановкой произносил этот господин, хотелось не дыша наблюдать редкостное зрелище.
Между тем это был даже не второстепенный секретарь посольства, а всего лишь мелкий служащий.
— Его превосходительство уведомил меня… — начал он.
Мегрэ, проработавший несколько часов, как никогда еще не работал, проходя вперед, лишь буркнул в ответ:
— Да полно вам!
Однако, обернувшись на середине лестницы, он задал вопрос, озадачивший его спутника:
— Вы хоть по-чешски-то говорите?
Опершись локтями о подоконник, Люка угрюмо глядел в окно. Утро выдалось хмурое, дождливое. Сестра велела не курить, и детектив со вздохом показал Мегрэ на трубку.
— Заставят потушить, шеф.
Пришлось ждать дежурную сиделку. То была женщина средних лет, на которую слава Мегрэ, похоже, не производила никакого впечатления. Да и к полиции она не питала никакой симпатии.
— Нельзя ее утомлять. Как только дам знак, быстренько убирайтесь.
Пожав плечами, Мегрэ первым вошел в небольшую белую палату. В колыбели спал ребенок. Мария с виду дремала, но на самом деле наблюдала из-под полузакрытых ресниц за действиями вошедших.
Она была столь же прекрасна, как и в ту ночь, на улице Руа-де-Сисиль. Только лицо бледнее, а волосы не распущены, а уложены косами вокруг головы.
Положив шляпу на стул, Мегрэ повернулся к переводчику.
— Узнайте, пожалуйста, ее фамилию.
Комиссар подождал, не особенно рассчитывая на ответ. Как он и ожидал, молодая женщина лишь с ненавистью посмотрела на господина, который говорил с ней на ее родном языке.
— Она не будет говорить, — произнес переводчик. — Насколько я могу судить, она не чешка, а словачка. Я обращался к ней на обоих языках, и, когда заговорил по-словацки, она вздрогнула.
— Прошу объяснить ей, что я настоятельно рекомендую отвечать на мои вопросы. Иначе, несмотря на ее состояние, она сегодня же может очутиться в тюремной больнице.
Чех сделал жест, означавший оскорбленное достоинство. Ходившая взад-вперед по палате сиделка аж задохнулась от возмущения:
— И как только язык повернулся!
Обратившись к комиссару, сиделка процедила:
— Вы что, не читали объявление, что курить запрещается?
С неожиданной кротостью Мегрэ вынул трубку изо рта.
Наконец Мария выдавила несколько слов.
— Прошу вас перевести.
— Она говорит, что ей все равно, что всех нас она ненавидит. Я не ошибся. Она из Словакии, по-видимому, из Южной Словакии, провинциалка.
Казалось, открытие это обрадовало
