пристроила продольную половинку огурца, жадно надкусила получившийся бутерброд и включила телевизор:
– Мультики посмотри пока, мама щас придёт.
Кристина прикрыла за собой кухонную дверь, прошла через гостиную в дальнюю комнату и заперлась в кладовке. Доедая бутер, нашла в отцовских инструментах широкую отвертку и молоток, отсчитала вдоль стены несколько паркетин и вытащила нужную. Сняв ещё несколько соседних, добралась до фанерного люка. Когда первое металлическое корытце, завёрнутое в полиэтилен, оказалось пустым, Кристина забеспокоилась. Когда же выяснилось, что все корытца пусты, Кристину била мелкая дрожь от ненависти к сестре: «Ну, гадина! Нашла и выгребла всё подчистую! Нет, и главное, глаза такие честные-честные! – Критина состроила гримасу. – "Что ж ты папу хоронить не приехала?" – спрашивает! А что, если бы приехала, ты поделилась бы?!» Кристина с размаха ударила кулаком по стене и принялась дрожащими руками запихивать пустые корытца и полиэтилен обратно под пол. «Нет, ну я дура! Сколько бабок Борькиных здесь спрятала! И всё этой пионерке теперь досталось! Сука! И не скажешь ведь ничего… Ладно, чёрт с ним. Надо в Нижний смотаться, забрать, что осталось и с Борькой уехать. А Мишка, дурак, сам всё профукал».
Кристина хотела ехать немедленно, но сестра могла поднять шум и начать её искать. Поэтому пришлось дождаться Лиду.
– Мне в Нижний надо срочно вернуться, – выпалила Кристина, не успела Лида войди в квартиру. – С Мишкой там что-то. То ли переводят его куда, или ещё что. Зойка пусть у тебя пока.
– А… – Лида растерялась от неожиданности, на что Кристина и рассчитывала.
– Спасибо! – ни одно слово за всё жизнь не давалось Кристине так тяжело. Она схватила свой любимый красный саквояж с золотой отделкой, вышла на лестничную площадку и, обернувшись на секунду, провела пальцами по двери, которую только что захлопнула: «Я бы дверь опечатала для верности. Чтобы ни дня моего прошлого не вырвалось из-за неё наружу».
…
– Вот дерьмо! – сокрушался Борис. – Знал бы, что Ичаков – это твой муж, не связывался бы с ним. На кой хрен, ты мне его посоветовала, скажи?
– А что я Ичакова, ты тоже не знал? М? Борюсик?
– Сюбирай вещи! Уезжаем! Сегодня же! – Борис швырнул на кровать чемодан и Кристинин саквояж. – Я тебя, когда вижу, свою фамилию забываю. Думал, что совпадение. У-у, какой дурак!
– Боря знает плохие слова для взрослых! Мамочка будет ругать Борю! – Кристина толкнула Бориса на кровать.
– Просил всего-то помочь с транспортом! – Борис сел на край кровати и продолжал, будто не видя Кристины. – И кого? Этого лоха, которому вечно денег не хватает! Твою ж мать! Сколько я искал художника, чтоб можно было его держать за язык. Сколько мы эти краски подбирали, чтоб слитки на металлолом ржавый походили. Сколько я с чухонцами водки выпил.
– А Боря забыл, как он лоха свёл с ворами – денег просить? – Кристина забралась на кровать, встала сзади Бориса на колени и массировала ему плечи. – А потом лох не смог отдать…
– И надо было мне… Сколько я бабла занёс директору этого вонючего завода! А у них – на тебе – шпионский скандал!
«Да оба вы… Два идиота, – подумала Кристина, повалила Бориса на кровать и оседлала его. – Надо-то было всего-навсего! Одному украсть металлолом, а другому хотя бы один маленький счётик открыть где-нибудь за границей, раз уж решил золото фурами из страны вывозить. Дети!».
Кристина двумя руками, эффектным движением, стянула с себя свитер и отбросила его в сторону. Борис, до этого вяло сопротивлявшийся, расслабился и замер под Кристиной, глядя то на её губы, то на грудь. Кристина наклонилась к нему и прошептала на ухо:
– Ты красивый. Но мне не повезло…
Как Гена не старался высмотреть Татьяну, прогуливаясь в назначенное время в парке Павловска, она появилась, как всегда, неожиданно.
– Заждался, птенчик? – ткнула она его пальцем в бок.
– Ой, Татьяна Михална… – Гена смущенно заулыбался, – как это у вас так получается.
– Без отчества, попрошу! Цветы-то давай, любовничек, – Татьяна отобрала у Гены раскидистый пёстрый букет.
– А, да.
– Чего ты растерялся, дурачок? – Татьяна взяла его под руку. – Ну-ка целуй быстренько, – она подставила ему щёку.
– Э…
– Чему вас только учат? Зелень! Цветы подарил – целуй!
Гена приложился к щеке Татьяны, будто сдавал ответственный экзамен по поцелуям.
– Ты, Геннадий, если и не сгоришь от любви, то спалишься на ней точно, – засмеялась Татьяна.
– Короче, слухай суды! Нами очень недовольны, ни тобой, ни мной. Мной – особенно, если тебя это успокоит. Я ведь уже всё продумала: «колокольчик» ушёл бы и никто б даже нос не почесал.
– Это… «Комар носа не подточил»… Извините!
– Что? У меня плохой русский, ты хочешь сказать? – Татьяна захихикала и ударила Гену букетом по голове.
– Кто же мог подумать, что вмешается этот старый пердун. – Гена подыгрывал ей, защищаясь руками. – На кого он работал, неизвестно?
– На грузинскую разведку.
– Надо же! – Гена выпятил нижнюю губу и мотнул головой. – Насколько я понял, меня держали на Литейном, чтобы он расслабился и выдал каналы сбыта и заказчика. А он помер. Артист!
– Что ты! Тут такое было! Накрыли целую грузинскую сеть. Он им передал изделие в плюшевом медведе.
– Ха! Джеймс Бонд прям! А с виду был простой быдло-дед.
– Ладно, короче. Возможно, меня переведут на новый завод. Опытный технолог на дороге не лежит…
– Не валяется…
– Ты должен будешь ждать моего сигнала. – Гена снова получил букетом. – Вопросы есть?
– Я хочу получать вознаграждение в долларах.
– М-нет, это слишком много купюр. Обойдёшься!
– Ладно…
– На самом деле, у нас остался открытым самый важный вопрос!
– Какой это?
– Вот ты, Генка, дурак! Куда подевался второй «колокольчик»?
Peterbilt 362.
Привет (финск.)
Солярка (финск.)
Пункт пропуска через РоссийскоФинскую границу (до 2001 года находился в пос. Брусничное, под Выборгом).
Колено (грузинск.)
