мою, с теткиным вареньем и сушеными грибами. Домработница не проверила адрес, взяла, что дали, да и пошла себе. За что и поплатилась, наверняка они приложили руку к ее смерти. На той посылке, что им пытались всучить вместо вашей, они нашли мой адрес, и с этого дня начались мои неприятности…
– А мои еще раньше… – вздохнул Кукушкин. – Что теперь делать, ума не приложу. Дмитрий Альбертович должен был ввести меня в курс дела, да вот не успел я его в живых застать…
– Ладно, пока спрячу я ее в надежное место. – Анна собралась уходить. – Выздоравливайте, я вас еще навещу, только не скоро, дел очень много… Мобильный свой выключите, лучше по этому телефону общаться будем, – она указала на аппарат, стоящий у окна.
Королевские слуги блестяще исполнили приказ Филиппа Красивого: в тот черный день никому из руководителей ордена тамплиеров и почти никому из знатных рыцарей не удалось избежать ареста. Сотни рыцарей были под охраной доставлены в Париж и в другие города королевства, где должны были состояться показательные процессы над храмовниками. Однако целью короля было не только обезглавить орден, но и завладеть его несметными богатствами. Ведь тамплиеры, которые сосредоточили в своих руках значительную часть финансов Европы, должны были владеть сказочными сокровищами.
Но ни в парижском Тампле, где находилась главная резиденция ордена, ни в замках видных тамплиеров не было найдено больших сумм.
Король рвал и метал, посылал своих доверенных слуг во все концы страны – но казна тамплиеров как сквозь землю провалилась.
Вторую неделю Великий магистр Жак де Моле пребывал под арестом в королевской тюрьме.
Каждый день его водили на допрос, где подвергали самым жестоким пыткам, добиваясь признания в ереси и идолопоклонничестве. Старый магистр мужественно переносил пытки, но казалось, его заботит еще что-то, помимо жестоких физических страданий и страшных обвинений.
С некоторых пор, помимо требований признаться в ереси, от него начали добиваться еще одного признания – где спрятаны сокровища ордена. Но и на этот вопрос Великий магистр отвечал молчанием.
И вот этим утром тюремный сторож, одноглазый бретонец, который принес Великому магистру скудную пищу, прежде чем покинуть камеру, прошептал:
– Ваша милость, к нам сегодня привезли одного знатного господина из Лангедока…
– Как зовут этого господина? – осведомился великий магистр.
– Его имя граф де Лотрек. И он просил меня передать вашей милости несколько слов. Он велел передать, что тот предмет, из-за которого вы беспокоились, в безопасности.
– Спасибо, друг мой! – Лицо старика разгладилось, казалось, он даже помолодел. – Спасибо, мой друг! Ты принес мне слова утешения. Чем я могу отплатить тебе за службу?
– Благодарю вас, милорд! Граф де Лотрек уже заплатил мне. Кроме того, много лет назад один из братьев вашего ордена спас мне жизнь, так что я в долгу перед тамплиерами и рад, что могу хотя бы отчасти вернуть этот долг.
Через час за Жаком де Моле пришли подручные палача, чтобы в очередной раз отвести его на допрос. На этот раз Великий магистр шел на допрос с легким сердцем, высоко подняв голову, как будто его больше ничто не страшило и ничто не заботило.
Через год процесс над Жаком де Моле был завершен. Как нераскаявшийся еретик, он был приговорен к сожжению.
Сокровища ордена так и не были найдены – те рыцари, которых под пыткой заставили говорить, ничего не знали о местонахождении этих сокровищ, те же, кто хоть что-то знал, молчали, стойко перенося самые жестокие пытки.
Старого магистра возвели на огромный костер, сооруженный на Гревской площади. Королевский прокурор вышел вперед и прочел обвинительное заключение, которое вслед за ним повторяли четыре глашатая, обращаясь на четыре стороны света.
– Жак де Моле, бывший Великий магистр ордена тамплиеров, виновен в том, что впал в постыдную и преступную ересь, отвергая Господа нашего Иисуса Христа, виновен в том, что плевал на животворящий крест, в том, что осквернял таинство причастия…
Прокурор сделал паузу, дабы глашатаи могли донести его слова до каждого слушателя, и обвел мрачным взглядом замершую площадь. Затем он продолжил оглашение приговора:
– Также виновен он в том, что поклонялся некоему демону по имени Бафомет, чьи изображения в виде отвратительной головы с тремя лицами тайно хранились в резиденциях ордена, и в том, что приносил этому идолу кровавые жертвы. Также виновен он в том, что склонял новых членов своего ордена к отступлению от истинной веры, а также совращал их на путь греха содомского. Также виновен он в том, что, признав свои грехи и преступления под грузом многочисленных улик, позднее перед лицом суда он снова отрекся от своих признаний. Посему, как нераскаявшийся еретик, он приговаривается к смертной казни. Милостивый наш государь Филипп, король Франции и Наварры, граф Шампани и Бри, в своем неизреченном христианском милосердии снизошел к сему преступному еретику и повелел казнить его без пролития крови…
– Вот уж милость так милость, – проговорил булочник Жан Бланше, который вместе с женой протолкался в первые ряды зевак. – По мне, так лучше уж топор палача. По крайней мере, недолго мучиться. Смерть на костре – самая ужасная… коли бы мне пришлось выбирать, я предпочел бы даже виселицу!..
– Типун тебе на язык! – оборвала его жена. – Еще сглазишь! За что нас казнить? Мы верные христиане и никогда не станем еретиками! Почитай каждое воскресенье мы ходим к мессе и подаем нищим…
– Ты же знаешь, Жанетта, коли кому-то из знатных господ взбредет в голову – даже нашего ослика Пьеро объявят еретиком и святотатцем! Уж кто был благочестивее и богобоязненнее тамплиеров? Помнишь, в дни Великого голода, когда мера хлеба вместо трех су продавалась по пятьдесят, тамплиеры каждый день кормили в своем храме до тысячи человек! А уж сам господин де Моле и вовсе достойный господин, только взгляни на его лицо! Нет, в жизни не поверю, что такой благородный господин мог поклоняться какой-то козлиной голове!
– Замолчишь ли ты когда-нибудь, Жан Бланше? – воскликнула Жанетта. – Ты же знаешь, вокруг полно королевских слуг! Не дай бог, кто-то из них услышит твои слова!
– Молчу, молчу! – Булочник округлил глаза. – Смотри-ка, палач поджигает дрова!
И правда, пламя охватило основание костра и, постепенно разгораясь, побежало к ногам опального магистра. И тут Жак де Моле, к которому были прикованы взгляды тысяч людей, поднял голову и воскликнул высоким и сильным голосом:
– Король Франции Филипп! Первосвященник римский Климент! Королевский
