– Помочь? – предложил Илья.
– Нет-нет, сама справлюсь.
Илья не настаивал, сел на стул, закурил, наблюдая за автоматическими манипуляциями Натальи с кухонными предметами и продуктами. Мыслями она была далека.
– Скажите, этот браслет... (Ух, как она вскинула на него глаза! Будто он неприлично выразился.) Раньше вы видели его у Алексея?
– Нет.
Не так задал вопрос, Илья исправился:
– А когда-нибудь вы его видели?
– Может быть... не помню.
Врет – определил Илья. Врет и краснеет, притом, потупившись, следовательно, врать ей не часто приходилось. Тут уж у самого нелюбопытного человека проявится нездоровый интерес к чужим тайнам, только как к ним подступиться?
– Значит, не помните... – вздохнул он. – Но почему-то вам их подбрасывают. Абсолютно одинаковые, не имеющие ценности, потому что самоделка... Грубо собранные бусинки разного размера, разноцветные, с эстетической точки зрения тоже ничего не представляют...
– Описали лучше литератора.
– Мне кажется, вы должны догадываться. Этим вам нечто дают понять. Бессмыслицей браслеты не могут быть.
– А я не догадываюсь. Извините... – Вовремя зазвонил телефон, Наталья взяла трубку. – Слушаю.
– Наташка, это Глеб...
– Глеб? – обрадовалась она. – Как ты? Как мама?
– Первичный диагноз поставили ошибочный, опухоль имеется, но доброкачественная, операцию сделали удачно, мама уже бегает и рвется домой. Я вот зачем звоню: помнишь, мы собирались встретиться в тесной компании? В пятницу мы приедем, предлагаю в субботу вечерком, где скажете. Может, на даче Роба?
– Ой, даже не знаю...
– А что такое?
– Да тут все немножко взбесились. Тори разводится с Робом, Юрка разводится с Зинулей, во всяком случае, живут все четверо порознь.
– Как?! У них же крепкие союзы были.
– Были да сплыли. Я сама ничего не понимаю.
– Все равно соберемся, предупреди ребят, авось помирятся. Я перезвоню, скажу, где встретимся, раз сложности возникли.
– Хорошо, Глеб, я сообщу. До свидания.
– Кто звонил? – поинтересовался Илья, слышавший диалог.
– Одноклассник. Он живет не здесь, в разных странах, Глеб у нас большая величина, светило науки. Послушайте, Илья... можно я останусь с вами? Мне думается, этот человек ждет, когда я буду здесь ночевать.
– Оставайтесь.
Он понял, что она боится. Наверное, после той ночи, когда подкинули браслет, ей не спокойно нигде, особенно когда остается одна, а здесь все же два человека.
– Зовите друга ужинать, – вымученно улыбнулась Наталья.
Кажется, ей неловко, Андрон с Ильей чужие, она их не знает, но страх сильнее. И снова Илья задумался: чего она боится, если в ту ночь ей не причинили вреда?
Беда Роба – в предсказуемости, Брасов просчитал его без лишних умственных затрат. В ресторане он поджидал лжепокупателя, которого быстренько подсунула мужу несравненная, обворожительная, великолепная Тори. Она сидела рядом, пила шампанское, курила, время от времени Брасов брал ее за руку и подносил к губам пальчики, чувствуя себя влюбленным по уши.
– Что-то долго... – недовольным тоном произнесла она, гася сигарету.
– Оформление дело тягомотное, и так ускорили, как смогли. Скажи, тебе не жалко отдавать мне задаром? Ты могла бы сама забрать у Роба его часть.
– Не догоняешь, Юрка, почему? Представь, как он взбесится, когда узнает, что продал тебе? И притом сильно продешевил. Кстати, почему даром? Взамен я беру тебя.
– Сдаюсь на милость покупателя, – слегка приподнял он ладони.
Маловероятно, что она без ума от него, как он от нее, уж что-что, а ум всегда при ней, но это не имеет значения. Да, не имеет – назло ли мужу она кинулась на шею Брасову, или созрела к переменам, или хочет чего-то новенького, острого. Она с ним, остальное приложится, Брасов даст ей то, чего не получала она от Роберта. Тори оценит, уже оценила.
– А этот твой... покупатель... не подведет?
– Даже не думай, – рассмеялась Тори. – Я знаю, как ты к нему относишься, но он знает, что со мной лучше не ссориться, я опасный враг.
– И коварный, – в ответ рассмеялся Брасов.
– А враг и должен быть коварным, жестоким и расчетливым, иначе какой это враг? Жалкая пародия.
– Вообще-то, мне непривычно слышать, что ты... да и я тоже... стали врагами с Робертом, а ведь стали. Тори, ты действительно ни капли не сожалеешь, что так произошло?
– Знаешь, однажды я села на диету...
– Тебе-то зачем худеть?
– Это же эпидемия, а я подвержена вирусам. Ела по утрам гречневую кашу без соли, сахара, молока, масла – просто вареную кашу. И так в течение десяти дней. Девять дней меня вполне устраивали мои завтраки, ну, немножко безвкусно, пресно, но терпимо. А на десятый день я вдруг поняла, что ненавижу гречневую кашу, но самое интересное – я ее всю жизнь ненавидела и... не знала об этом. Надо попробовать переесть, чтобы узнать точно, чего ты не терпишь, это касается всех аспектов жизни, в частности Роберта. Вдруг открылись глаза, и до меня дошло: переела, а вообще, это блюдо жрать не хотела никогда. Юрка, жизнь штука хрупкая, что ж, умереть и не узнать, что чувствуешь, когда тебя любят?
– Чего это ты о смерти заговорила? – насторожился Брасов.
– Лешка перевернул во мне некоторые представления... – Тори вытянула шею, помахав кому-то рукой, привлекая внимание, чуть подалась к Брасову, сказав со смешком. – Вот и наш купец, а ты боялся. Еще никому, кроме Роберта, не приходило в голову меня обманывать, к тому же три тысячи евро за небольшие хлопоты гораздо приятней, чем пуля в лоб за алчность.
Невысокий мужчина присоединился к ним, поздоровавшись с Брасовым за руку. Видно было, что он замотан, вспотел, потому налил себе воды, выпил залпом, затем положил перед Тори папку на стол:
– Все не успел, но главное сделано, осталась ерунда, кое-какие справки. Устал чертовски.
Тори передала папку Брасову, а «купцу» предложила:
– Сделайте заказ, вот меню...
– Нет-нет, спасибо. Еле на ногах держусь. Если вы не против, я только рюмочку коньячку выпью и побегу. Юрий Артемович, когда будем переоформлять?
– Завтра же, как только получим все бумаги, этот процесс я ускорю, – пробросил Брасов, читая документы. Он спохватился, налил в рюмки коньяку, Тори шампанского. – Ну, за сделку? Уже можно пить.
Подставной покупатель коньяк запил водой, кинул в рот маслину и попрощался. Тори переплела пальцы, уложила на них подбородок и с удовлетворением наблюдала за Брасовым, который вновь открыл папку и был явно озадачен. Наконец он сказал то, что его удивило, несмотря на предсказуемую ситуацию:
– Все же я думал, Роб не решится так глупо вляпаться. Потерять половину... У него все дома? – Брасов постучал пальцем по лбу.
– Всех у Роба дома не бывает, каждая черта характера правит им по очереди, в этом его беда. Главное, он не умеет собой управлять, кто-то должен им руководить, но аккуратно, тактично, тогда он справляется и с собой, и с трудностями. А без патронажа да если он оскорблен, обижен и озлоблен, его заносит с потрясающей силой. Когда ты рассказал о его глупом визите, я поняла, кому он будет предлагать продать свою часть: тем, с кем ты не в контактах. Чтоб досадить тебе и осложнить твою жизнь. К тому же мне сразу позвонили два человека, выясняли, правда ли, что Роберт продает долю за копейки. Я подтвердила и быстренько обработала нашего «купца», который предложил большую сумму, чем запрашивал Роб, чтоб убрать конкурентов. Ну, тут все-таки извилины моего бывшего мужа не подкачали, ведь потери желательно свести к минимуму, он и продал тому, кто кинул больше.
– М-да, как просто... – покивал Брасов. – При условии, если человека заклинивает. По-бабски это как-то...
– Видишь ли, Роб привык быть хозяином себе, не считаясь ни с кем, а это невозможно, когда есть рядом жена, дети, родственники. Ему казалось, всех устраивает его свободный полет, а главное, его устраивало, но другим не позволено быть такими же свободными. И вдруг Роберту говорят: не хочу больше твоей анархии, летай без меня. А как перестроиться? Он не умеет. Не умеет и не хочет. Он потерян и зол, а гипертрофированная гордость не позволяет разойтись по-хорошему. Остается доказывать, что без него мы будем под забором валяться. Роб и старается нас туда столкнуть.
