Ознакомительная версия.
— Хм! — произнес Лэм. — Благодарю вас, Пирсон.
Когда дверь за дворецким закрылась, он повернулся к подносу, налил себе хорошо заваренного чаю, щедро добавил молока и сахара и воздал должное тосту с анчоусом, сандвичам и пирогу. Единственным упоминанием инспектора о деле во время чаепития было следующее:
— Значит, он приходил к ней в среду. Ладно, займемся этим после чая.
Когда они шли через холл к парадной двери, к ним вдруг приблизился Джастин Ли.
— Позвольте спросить… я отниму не больше минуты… В ожидании дознания я хотел бы заняться здесь своей работой, но для этого мне необходимо съездить в город за кое-какими бумагами. Что, если я уеду завтра утром и вернусь к ленчу?
— Конечно, мистер Ли.
Но оказалось, что это не все.
— Мисс Лейн хотела бы составить мне компанию в поездке. У вас не будет возражений?
На сей раз старший инспектор ответил не так быстро.
— Я еще не беседовал с мисс Лейн. Едва ли она может быть важным свидетелем, но я бы хотел повидать ее. Обещаете привезти ее завтра к двум часам?
— Постараюсь изо всех сил.
Лэм двинулся дальше, но внезапно обернулся.
— Зачем ей ехать в Лондон?
— Ее кузина, леди Пемберли, очень слаба здоровьем. Мисс Лейн хочет ее навестить и успокоить. Она боится, что эта история могла стать причиной сильного потрясения. Я отвезу ее туда и привезу назад.
— Хорошо, мистер Ли, — после еще одной длительной паузы ответил старший инспектор. — Но я бы хотел видеть мисс Лейн не позднее двух часов.
Мартин Оукли встретил их категорическим отказом.
— Моя жена больна. Она не может никого видеть.
— У вас имеется врачебное свидетельство, мистер Оукли?
— Нет, но это ничего не меняет. Я знаю свою жену куда лучше любого врача. Сейчас она не в состоянии никого видеть. Подумайте сами: практически в двух шагах от хрупкой, утонченной женщины был убит человек, и вы рассчитываете, что она сможет это обсуждать! От такого сильного шока она сама могла умереть! К тому же моя жена не в состоянии сообщить вам ничего, что не мог бы сообщить я. Мы все были там, стояли рядом друг с другом. Мистер Порлок отошел к лестнице, потом направился к нам, и в этот момент свет погас. Мы услышали стон и звук падения, а менее чем через минуту свет зажегся, и мы увидели Порлока лежащим на полу с кинжалом в спине. Это все, что знаю я, столько же знает моя жена. Линнет очень чувствительна и мягкосердечна. Она опустилась на колени рядом с Порлоком, чтобы посмотреть, нельзя ли ему помочь, а когда увидела, что он мертв, впала в истерику.
— Я так и понял, — кивнул Лэм.
Они находились в кабинете со сверкающей хромированной мебелью и с портьерами из алого бархата, которые старший инспектор мысленно заклеймил как «дешевую мишуру». Он знал, как должен выглядеть кабинет английского джентльмена, а это помещение выглядело совсем не так.
— Вы давно знали мистера Порлока? — спросил Лэм.
— Пару месяцев.
— А миссис Оукли?
— Она ни разу не встречала его до того, как он нанес официальный визит в прошлую среду.
— Вы в этом уверены?
— Разумеется, можете спросить кого угодно. Я встречался с ним исключительно по делам, а она даже не знала его в лицо.
— Тогда как вы объясните, что ваша жена назвала его Глен?
— Она не делала ничего подобного.
— Мистер Оукли, в холле, кроме вас и вашей жены, присутствовали восемь человек. Все они утверждают, что миссис Оукли стала кричать: «Глен мертв! О, Глен, Глен!..»
— Думаю, они ошибаются. Как она могла называть Порлока Гленом, если его звали Грегори? Мы все называли его Грег. Моя жена часто слышала от меня это имя, поэтому и сказала: «Грег мертв!» Она кричала и плакала, так что окружающие могли ослышаться.
Последовала пауза, которую нарушил старший инспектор:
— Я бы хотел повидать мисс Доринду Браун и горничную миссис Оукли. Наверное, лучше начать с горничной.
Мартин Оукли встрепенулся.
— Горничная служит у нас всего неделю и не была вчера вечером в Грейндже.
— Тем не менее я бы хотел ее видеть, мистер Оукли.
Хупер вошла в комнату в черном платье с маленькой старомодной брошью на шее. Мелкие кудряшки на ее голове наводили на мысль о парике или шиньоне. Под ними находились выпуклый лоб, бледные щеки и плотно сжатый рот. Подойдя к столу, она остановилась с привычно почтительным видом.
— Ваша фамилия Хупер, и вы личная прислуга миссис Оукли?
Сжатые губы чуть приоткрылись.
— Да, сэр. Меня зовут Луиза Хупер.
— Сколько времени вы пробыли в услужении у миссис Оукли?
— Сегодня будет десять дней. Я поступила на службу в субботу, а сюда мы переехали во вторник.
Говоря, Хупер смотрела в пол. Ее веки напомнили Фрэнку Эбботту навесы над окнами, которые часто видишь на морском побережье.
— Давно вы знаете мистера Порлока? — почти сразу же осведомился Лэм.
— Мистера Порлока?
— Нам известно, что вы его знаете, — строго сказал инспектор. — Вы звонили ему по телефону, и ваши разговоры подслушали. Какой смысл тратить время? Он платил вам, и я хочу знать за что.
Веки оставались опущенными, а губы — сжатыми. Но губы внезапно изогнулись в улыбке — очень недоброй.
— Если джентльмен интересуется леди, не понимаю, какое до этого дело полиции.
— Советую вам как следует подумать. Когда джентльмена убивают, полицию интересует все, что с ним связано. Понятно? Тогда отвечайте, почему он вам платил.
Горничная продолжала улыбаться.
— Его интересовала миссис Оукли.
— Которую он ни разу не видел до прошлой среды?
Веки резко поднялись. Глаза под ними были холодными и злыми.
— Кто так говорит?
— Мистер Оукли. Если вы располагаете иными сведениями, вам лучше их сообщить.
Веки опустились вновь.
— Он приходил повидать ее в среду во второй половине дня. Полагаю, джентльмен может нанести визит леди, которая его интересует.
— Отпираться бессмысленно, мисс Хупер. Я уже сказал вам, что ваши разговоры с мистером Порлоком подслушали. Вы позвонили ему во вторник вечером и рассказали, что миссис Оукли нашла скомканную фотографию и очень из-за этого расстроилась. Потом вы осведомились, следует ли вам сообщить ему, кто изображен на этой фотографии. Он велел вам назвать имя фотографа, что вы и сделали — «Роубекер и сын, Норвуд». Итак, кто был на этой фотографии?
— Откуда мне знать?
— Вы хорошо это знали, когда говорили с мистером Порлоком.
Хупер снова подняла глаза, стараясь не встречаться взглядом с инспектором.
— Там был мистер Порлок.
— Вы в этом уверены?
Она кивнула.
— Он хорошо выходит на снимках.
— Вам известно, откуда взялась фотография?
— Должно быть, ее подобрал мальчик. Она была в шкафу с его игрушками. Няня жаловалась, что он устроил в детской страшный беспорядок, пока ее не было. Она сказала, что мисс Браун забрала фотографию из детской.
— И что случилось с ней потом?
— Миссис Оукли сказала, что фотография испорчена, и бросила ее в огонь.
— Мистер Порлок приходил к ней в среду во второй половине дня?
— Да.
— Где она его принимала?
— Наверху в ее гостиной.
— И какую часть их разговора вы слышали?
— Я не подслушиваю у дверей.
— А там есть дверь, у которой вы могли подслушивать? Дверь в ее спальню?
— Повторяю: я не подслушиваю у дверей.
— Я спрашиваю вас, есть ли дверь из ее гостиной в спальню. Могу спросить об этом саму миссис Оукли.
— Да, есть.
— Но вы у дверей не подслушиваете? Я не угрожаю вам, мисс Хупер никоим образом, я всего лишь указываю вам на некоторые факты. Мы расследуем убийство, и если вы будете препятствовать полиции, у вас могут возникнуть серьезные неприятности. Если вы подслушивали у той двери и располагаете информацией, которая может нам помочь, — ваш долг сообщить ее. Попытка воспользоваться этими сведениями в собственных целях квалифицируется как шантаж — а это серьезное преступление. Вы уверены, что вам пойдет на пользу, если мы вплотную займемся вашей биографией? Лично мне бы этого не хотелось. Итак, что вам удалось услышать из разговора миссис Оукли и мистера Порлока?
Хупер задумалась. Конечно, миссис Оукли заплатила бы ей за молчание, но в следующую минуту побежала бы к мужу, заплакала у него на плече и все ему выложила. Мистер Оукли вряд ли отнесся бы к этому благосклонно. Нет, она не может допустить, чтобы полиция копалась в ее прошлом. Рисковать хорошо в молодости, а с возрастом понимаешь, что самое главное — безопасность. Лучше рассказать инспектору то, что он хочет знать, а потом попытаться что-нибудь вытянуть из миссис Оукли, прежде чем все выйдет наружу. Это труда не составит — она сначала плачет, а через минуту пудрится и мажется, чтобы муж ничего не заметил.
Лэм дал ей время на размышление.
— Ну? — осведомился он наконец.
Ознакомительная версия.
