Мишель Бюсси - Самолет без нее

Он выбрался из дома и пошел к калитке.

Он не видел, как из открытого окна вырвались на свободу стрекозы, устремившись к горизонту.

Мальвина еще теснее вжалась в узкое пространство «мини-ровера». В зеркале заднего вида показался силуэт Марка Витраля. Он приближался. Этот урод шел себе с рюкзаком за спиной и ни о чем не догадывался. Рука Мальвины скользнула под водительское сиденье и нащупала маузер. Еще несколько метров — и он будет в ее досягаемости. Она приставит ему пистолет к брюху, и у него не останется выбора. Он сам отдаст ей свой кретинский рюкзак с запрятанным в нем завещанием подонка-детектива.

Потом видно будет. Может, она отстрелит ему яйцо и на том успокоится. А может, отстрелит оба… Она еще не решила.

Он почти подошел на нужное расстояние.

Их разделяло с десяток метров, не больше.

Мальвина подняла голову и сжала пистолет. На углу улицы стояли возле булочной и болтали какие-то старики. «Плевать на них. Они давно в маразме и ничего не поймут». Она повернула голову направо, чтобы осмотреть тротуар. Кто его знает… Мальвина вытянула шею и…

Застыла.

Возле машины стояли три карапуза трех-четырех лет и показывали ей язык! Сопляки скалились на нее через стекло, как будто она, втиснувшись между рулем и водительским сиденьем, играла с ними в прятки. Ку-ку! Мы тебя нашли!

За спинами мальчишек появилась хорошенькая воспитательница и увела всю троицу за собой. Мальвина выпрямилась.

«Проклятые сосунки!»

По тротуару дефилировала целая толпа малышни — человек тридцать, — направляясь то ли в столовку, то ли в парк, то ли черт их знает куда.

В следующую секунду Марк Витраль, отступив в сторону, вежливо улыбнулся воспитательнице, обогнал среднюю группу детского сада и быстрым шагом ушел вперед, не обратив ни малейшего внимания на припаркованный у тротуара «мини-ровер».

— Алло, баб? Это Мальвина. Я его упустила… Промазала.

— Что значит, ты промазала? Ты что, стреляла? Стреляла в Марка Витраля?!

— Да нет же. Я даже прицелиться не успела.

Мальвина де Карвиль услышала, как бабка облегченно вздохнула.

— Хорошо, Мальвина. Что он делает сейчас?

— Удаляется. К метро, надо думать. Мне идти за ним?

— Оставь его, Мальвина.

— Да ты что?..

Бабка рехнулась. Как это — оставить его?

— Баб, а тетрадь? Тетрадь Гран-Дюка?

— Повторяю: оставь его в покое.

— Но…

Мальвина понимала, что еще может настичь Марка в переходе метро и, сунув под ребра пистолет, отнять рюкзак и швырнуть его на рельсы…

— Мальвина! Возвращайся домой. Возвращайся в «Розарий». Так будет лучше всего.

— Я еще могу его догнать… Честное слово, баб!

Голос бабки звучал мягко, но твердо — как он всегда звучал по вечерам, когда она читала внучке на ночь отрывки из Библии:

— Мальвина, послушай меня. Витраль уже наверняка прочитал тетрадь Гран-Дюка. Его первая реакция была вполне предсказуемой — он отправился к детективу. Очевидно, в доме он обнаружил его труп. Предугадать, что он станет делать дальше, не так уж трудно.

Мальвина никак не могла взять в толк, о чем толкует бабка.

— Ты можешь ехать домой, Мальвина. Марк Витраль поедет сюда, в Куврэ, в «Розарий».

Мальвина беззвучно выругалась, обозвав себя идиоткой.

В зеркале заднего вида мелькала, то появляясь, то исчезая, какая-то черная точка. Она действовала Мальвине на нервы. Через пару секунд на капот «мини-ровера» уселась красивая красновато-золотистая стрекоза.

2 октября 1998 г., 11.31.

Марк остановился перевести дух и облокотился о хромированный поручень, деливший пополам лестницу, круто спускавшуюся к бульвару Бланки. Металл показался ему ледяным.

Марк уже составил в голове маршрут. Сесть в метро на 6-й линии. На станции «Насьон» сделать пересадку на линию А4 скоростной подземки в направлении «Марн-ла-Валле». Выйти на станции «Валь-дʼЭроп» — это предпоследняя остановка. Самое большее через час он будет в Куврэ. Точный адрес Карвилей он раздобыл моментально, просто позвонив Дженнифер. Хорошо, что на дежурстве сегодня она.

Предупреждать Карвилей о своем визите он не собирался, уверенный, что застанет хозяев дома. Старик не покидает инвалидного кресла, следовательно, вряд ли королева-мать надолго отлучается из имения… Вряд ли она бегает по магазинам. Для этого у нее есть слуги. У нее для всего есть слуги.

Марк улыбнулся. Он преподнесет им сюрприз! В конце концов, отныне он преследовал ту же цель, что и Карвили: доказать, что Лили — не сестра ему, что кровь Витралей не течет в ее жилах… Они договорятся.

Договорятся…

Марк вздрогнул, вспомнив про труп Гран-Дюка.

Достал мобильник. Пора позвонить в Дьепп.

И снова попал на автоответчик!

Он уже давно называл бабушку просто по имени — Николь. Таким образом он разрешил проблему, омрачившую первые десять лет его жизни. Как ему к ней обращаться — «мама» или «бабушка»?

— Николь? Это Марк. От Лили что-нибудь слышно? Я имею в виду, в последнее время? Сегодня, с девяти утра? Перезвони мне, это важно.

Он немного подумал и добавил:

— Знаешь, Николь, хоть я этого и не помню, но в свои пятьдесят ты была просто красавица. Целую.

Левой рукой Марк плотно обхватил поручень, словно намереваясь оставить на нем лохмотья собственной кожи. Второй рукой он быстро нажимал на кнопки мобильника.

Семь звонков.

— Лили! Где ты, черт бы тебя побрал? Ответь мне! Ответь! Не уезжай. Я только что от Гран-Дюка. Он не покончил с собой. Его… Он… Он что-то нашел. Я тоже могу это найти. И я найду. Позвони мне. Марк.

Он нырнул в метро. На платформе в этот час почти не было народу. Марк рассеянно смотрел на рекламную афишу на противоположной платформе, изображавшую некий загадочный пейзаж и приглашавшую всех желающих посетить Эмираты. Но он не успел разглядеть картинку, потому что в ту же секунду подкатил поезд, закрывший от него золотой песок, восточный дворец и звездное небо тысячи и одной ночи.

От «Корвизар» до «Насьон» — восемь остановок.

Дневник Кредюля Гран-Дюка.

Итак, я заключил контракт на 18 лет. Представляете? Вот уже восемнадцать лет эта история сидит у меня в мозгах, как жеваный и пережеванный до полной утраты вкуса комок жвачки. Кто бы вы ни были, читая эти страницы, будьте осторожны, не то этот комок проникнет и в ваши мысли и залепит ваши нейроны, как залепил мои.

Первые дни и даже первые месяцы расследования были невероятно увлекательными. Несмотря на то, что в моем распоряжении имелось 18 лет, я торопился. Меньше чем за две недели я буквально проглотил все материалы следствия, а это были сотни страниц. В первые два месяца я опросил несколько десятков свидетелей: пожарных из спасательной команды, тушивших горевший самолет на горе Мон-Террибль; медицинский персонал из больницы Бельфор-Монбельяра, в частности доктора Моранжа; родственников и соседей Карвилей, родственников и соседей Витралей; полицейских, в том числе комиссара Вателье; адвокатов — Легерна и остальных, обоих судей — Ледриана и Вебера и еще кучу народу…

Я перестал спать, я работал по пятнадцать часов в сутки, я засыпал и просыпался с мыслями о деле, как будто хотел как можно скорее разобраться в этой истории и доказать своей нанимательнице, что я землю носом рою, — лишь бы она осталась мной довольна и не лишила меня пожизненного контракта… Как мелкий лавочник я стремился привязать к себе клиента.

На самом деле в моих действиях не было расчета. Дело меня по-настоящему увлекло. Я не сомневался, что сумею докопаться до чего-то нового, найду улику, которую прошляпили мои предшественники. У меня копились кипы листов с протоколами опросов, груды фотографий, километры магнитофонной пленки с записями разговоров… Сумасшедшая работа. Тогда я и не подозревал, что своими руками сооружаю фундамент своего будущего невроза.

Потратив несколько недель на анализ материалов, я пришел к первому самостоятельному выводу. В то время собственная идея казалась мне гениальной.

Браслет!

Этот проклятый золотой браслет, подаренный Розе-Лизе дедушкой. Браслет, который должен был быть надет на ручку ребенка. Украшение, поколебавшее уверенность судьи Вебера, став той самой песчинкой, из-за которой застопорился отлаженный механизм правосудия. Роковое оружие, решившее дело в пользу Витралей и мэтра Легерна. Лично я не сомневался в том, что оружие это обоюдоострое. Тот факт, что на запястье девочки не было никакого браслета, вроде бы подтверждал, что это — Эмили Витраль. Но если из самолета выбросило Лизу-Розу, то нельзя было исключить, что при падении тонкая цепочка порвалась и соскользнула с детской руки. Следовательно, если на участке земли в окрестностях самолета обнаружится порванный браслет, это будет означать… Это перевернет все дело вверх тормашками. И послужит неопровержимым доказательством того, что после крушения самолета спаслась именно Лиза-Роза!