После того как Россошанский услышал от меня, что Вероника все же жива, я думала, он тронется рассудком. В машине он то впадал в ступор, то в радостное возбуждение, то принимался смеяться с какими-то доселе не слыханными мною истерическими нотками… Казалось, его уже не волнует, что его везут в РУВД и вообще-то могут предъявить обвинение в убийстве Вячеслава Колесникова. Россошанский лишь переваривал мысль о том, что Вероника жива, и эта мысль приводила его в моральный экстаз.
В РУВД он повторил все, что сказал мне, и Арсентьев скрупулезно запротоколировал показания директора клиники. Однако свою причастность к исчезновению Вячеслава Колесникова Россошанский отрицал начисто.
На время исчезновения Вячеслава у него было железное алиби. Лукашенок в роли киллера опять же доверия у меня не вызывал. Скорее всего, разговоры действительно были, но по пьянке, и ничего серьезного они не подразумевали. Может быть, стоило довериться мнению не совсем вменяемой Ариадны, которая утверждала, что ее бывший супруг – трус? В этом случае Россошанский мог планировать, но побоялся бы осуществить свое намерение убить друга-коллегу.
Лукашенок тоже стоял насмерть: никакого Вячеслава не знаю, разговоры с Россошанским были, но это всего лишь пьяные бредни. Уставший слушать одно и то же Арсентьев закрыл обоих до выяснения обстоятельств и на сегодня закончил допрос.
Всю дорогу домой я молчала, не став делиться с Родионом своими сомнениями, решив, что сделаю это дома. Я собиралась завезти Перетурина к нему домой, так как мы ехали на моей машине, а потом отправиться к себе. И тут у меня зазвонил телефон. В трубке я услышала взволнованный голос Ксении Колесниковой:
– Татьяна Александровна, вы сейчас где?
– Еду домой, – удивленно проговорила я. – А вы где?
– Я у дома Родиона Перетурина, у меня тут… Одним словом, случилось кое-что, и я не смогла находиться дома.
– Стоп! Вам сейчас ничего не угрожает? – быстро спросила я, и Перетурин мгновенно нахмурился и напряг слух.
– Нет, здесь ничего.
– Оставайтесь на месте, мы сейчас подъедем! – почти крикнула я и, отключив связь, прибавила скорость.
– Что случилось? – тревожно спросил Перетурин.
– Это Ксения Колесникова, у нее что-то случилось, она ждет нас возле вашего дома, – быстро проговорила я.
Это новое происшествие заслонило мои прежние мысли относительно виновности или невиновности Эдуарда Россошанского. Родиону очень хотелось это обсудить, и он даже начал строить версии того, что могло произойти у Ксении. Я же молча гнала машину вперед. Долго думать, однако, Перетурину не пришлось, потому что очень скоро мы подъехали к его дому и сразу увидели Ксению. Ее худощавая фигурка маячила возле подъезда. Девушка была одета в ту же майку и шорты, в которых ее видела я, только черные волосы были распущены. В глазах застыла тревога, хотя девушка старалась не показывать, что испугалась.
– Извините, что побеспокоила вас в такой час, – глядя на наши встревоженные лица, проговорила она.
– Ничего страшного. Вы в порядке? – обеспокоенно спросила я.
– Да, уже все нормально. Просто я не знала, что делать, и от растерянности бросилась к Родиону Евгеньевичу. Потом увидела, что его нет дома, растерялась еще больше и… и решила позвонить вам.
– Нужно было сделать это сразу, – с мягким укором сказала я. – Так что же все-таки случилось?
– Ко мне в квартиру забрался какой-то человек… Мужчина, – шепотом проговорила Ксения, переводя взгляд с меня на Перетурина.
– Когда это произошло? – сразу спросила я.
– Час назад. Этот человек убежал. Я… Я постаралась его догнать но у меня ничего не получилось, – ответила Колесникова.
– В милицию звонили?
– Нет, я сразу же поехала сюда…
– Садитесь в машину, – кивнула я, – и рассказывайте.
После того как Ксения уселась на сиденье рядом со мной, она стала рассказывать:
– Я вернулась домой где-то в девять часов, прошла в свою комнату, включила телевизор, а свет не стала зажигать…
– Откуда вы вернулись? – перебила ее я.
– От подруги… Просто пошла, чтобы немного развеяться – невыносимо сидеть все время одной и думать о том, что Вячеслав неизвестно где… И вдруг услышала звук, как будто кто-то отпирает входную дверь. Меня просто подбросило, я подумала, что это Вячеслав вернулся – ведь больше ни у кого нет ключей от этой квартиры! Я уже соскочила с постели, чтобы выбежать ему навстречу, но что-то меня остановило на полпути… – Девушка задумалась, закусив губу. – Остановило меня, наверное, то, что этот человек старался действовать бесшумно. То есть я слышала, как он открыл дверь, а шагов почти не слыхала. Тогда я остановилась и прислушалась. Потом решила осторожно выйти и посмотреть, кто там. У меня уже мелькнула мысль, что это вор. Но я не боялась, все-таки я могу за себя постоять. Тем более что я была уверена, что он там один. По дороге я на всякий случай подняла с пола гантель – они всегда лежат здесь. Но в темноте было плохо видно, и гантель звякнула о другую. Видимо, это и спугнуло того, кто зашел ко мне, потому что я почти сразу услышала, как закрылась дверь – он ушел. Тут уж я наплевала на всю безопасность и кинулась за ним. Он бежал быстро, я слышала его шаги внизу, но я бы смогла его догнать, ведь я хорошо развита физически. Однако, как оказалось, он был на машине, потому что когда я выскочила во двор, то увидела, как с места сорвалась машина.
– А на какой машине он был, Ксюша, ты не заметила? – спросил Перетурин.
– По-моему, «Жигули». «Восьмерка» или «девятка», белого цвета.
– Так-так, – наморщив лоб, задумался Родион.
– Значит, вы говорите, Ксения, что ни у кого, кроме вас и Вячеслава, не было ключей от этой квартиры? – спросила я.
– Ни у кого! – уверенно сказала Ксения.
– А… у Вероники?
– У нее тоже не было, зачем они ей?
По тону Ксении я поняла, что ей ничего не известно о том, что случилось с Вероникой Вересаевой. Нужно было как-то сообщить ей об этом, но девушка и так была расстроена.
– А вы уверены, что дверь открывали ключом?
– Ну, замок же не сломан, не сорван… Чем же еще? Отмычкой? Я не знаю, как она действует, но звук был такой, словно поворачивается ключ…
– Установить это сможет, конечно, только экспертиза.
– Но для этого нужно вызывать милицию! – воскликнула Ксения. – А я этого не хочу, потому что тогда непременно придется рассказать о том, что брат пропал. А я не хочу! Я не верю в то, что милиция сможет помочь. Они, скорее всего, огульно обвинят моего брата в воровстве, и все!
– Я настаивать ни на чем не могу, – сказала я, выслушав девушку. – Это ваше личное дело. Но раз уж вы против милиции, а расследовать дело нужно, то мы должны сами осмотреть замок.
– А, пожалуйста, – пожала плечами Ксения. – Разве я возражаю?
Я не стала говорить Ксении, что вообще-то милиция уже в курсе исчезновения ее брата и по этому поводу даже допрашивали господина Россошанского. Ксения девушка импульсивная, вспыльчивая, может еще воспринять это не совсем адекватно, раскричаться на меня и обвинить в предательстве. А там дальше и запретить вообще заниматься этим делом. Хотя меня наняла все-таки не она, а Перетурин, мне не хотелось бы этого скандала. Узнает еще, всему свое время. И не от меня.
– Ксения, а вы уверены, что Вячеслав в тот день, когда вы видели его в последний раз, уехал на работу с ключами? Он не мог их забыть? – спросила я.
– Уверена, потому что он всегда носил их с собой. И после его ухода ключи мне не попадались.
– А вы всегда носите ключи в сумке?
– Да.
– У вас кто-нибудь был с тех пор, как пропал Вячеслав?
– Нет, никого. Совсем никого.
– А как вы думаете, для чего этот человек мог к вам забраться?
– Не знаю! – в отчаянии проговорила девушка. – Воровать у меня практически нечего, зарплата у меня небольшая, поэтому ценностей особых нет. Вячеслав мне помогал, конечно, но я старалась не брать у него денег. И потом, это просто наглость – лезть ко мне, когда я дома! Какой вор так поступит?
– А вы, кажется, говорили, что собирались на соревнования? – напомнила я.
– Я действительно должна была ехать вчера, но я позвонила и сказала, что не смогу, – ответила Ксения. – После того, как пропал Вячеслав, я… не могу. Пока не могу. Я честно все объяснила тренеру и сказала, что… не могу.
Мы с Перетуриным переглянулись.
– Ксения, а кто из ваших знакомых знал, что вы должны ехать на соревнования? – спросила я.
– Ну, все, кто занимается со мной, – ребята, тренеры, – развела руками Ксения, которая, похоже, уловила, к чему я клоню. – Вячеслав знал. Вероника. Все.
– То есть никому из знакомых, исключая тех, кто тренируется с вами, вы не говорили?
– Нет. У меня очень мало свободного времени, поэтому и друзья-то все из спортсменов. К тому же я не очень общительный человек, и приятелей у меня немного.
– А когда вы сообщили, что не сможете поехать на соревнования?
