— Ага, это я на фронте знал одного парня, — отозвался Орри Кэтер, — так тот каждый раз перед сном вытаскивал платочек своей девушки и целовал его. Как-то раз я его у него стибрил из кармана куртки, и мы на него кое-что вылили. Слышали бы вы его, когда в тот вечер он сунул туда свой шнобель. Так он его сжег! А потом лег и ревел — вот такой это был чудак.
Вульф посмотрел на Орри, на несколько секунд закрыл глаза, потом снова открыл их и произнес:
— А в этой коллекции тривиальных носовых платков нет. Мистер Чейпин у нас эпикуреец. Арчи, сложи все обратно в шкатулку, аккуратно, с чувством, закрой ее и освободи для нее место в шкафу. Орри, можете продолжать работу. Инструкции вам известны. Вы не принесли нам решения данного дела, но приоткрыли портьеру в следующие помещения того здания, которое мы обследуем. Звоните, как обычно, после шести.
Орри насвистывая прошел через холл.
У меня тоже имеется чудесная кожаная вещичка, правда, не такая большая, как Чейпинова шкатулка, но с более красивой отделкой. В среду во второй половине дня, сидя за своим письменным столом и убивая время в ожидании посетителя, который сообщил по телефону о своем приходе, я вынул ее из нагрудного кармана и полюбовался ею. Она была у меня всего несколько недель. Сделана она была из коричневой страусовой кожи и по всей поверхности украшена золотым тиснением. На одной стороне на расстоянии около полудюйма от края шли тонкие линии, из которых вырастали цветы, цветы орхидеи, изображенные так живо, как будто Вульф дал тому парню, который это делал, один цветок каттлеи, чтобы тот его скопировал. Другая сторона была покрыта изображениями автоматических кольтов, пятьдесят два чудесных маленьких пистолетика, которые все были нацелены в середину. А в центре было золотом вытиснено «А. Г. от Н. В.». Вульф подарил это мне 23 октября за обедом. Я даже и не подозревал, что он вообще знает, когда у меня день рождения. Я ношу в этом кожаном портмоне свою полицейскую лицензию, разрешение на оружие и водительские права. Возможно, я бы и обменялся с вами, если бы получил за него весь город Нью-Йорк да еще парочку порядочных пригородов в придачу.
Когда вошел Фриц и объявил, что пришел инспектор Кремер, я сунул портмоне обратно в карман.
Подождав, пока инспектор Кремер удобно устроится в кресле, я отправился наверх в оранжерею. Вульф с Хорстманом стояли у стола для пересаживания растений, разложив на нем какую-то осмунду. Вульф склонился к цветку и внимательно рассматривал его. Я ждал, пока он поднимет голову, и чувствовал, как у меня пересыхает в горле.
— Да?
Я глотнул.
— Внизу Кремер. Инспектор Ворчун.
— Ну и что? Ты слышал, что я сказал ему по телефону?
— Послушайте, — сказал я, — я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я пришел сюда только ради того, чтобы узнать, не раздумаете ли вы и не захотите ли с ним поговорить. Да нет, хватит. Если вы на меня сейчас накричите, это будет выглядеть просто по-детски. Вы понимаете, что я имею в виду.
Вульф слегка вытаращил глаза, левым дважды моргнул мне и снова отвернулся к столу с растением. Теперь я видел только его широкую спину. Он обратился к Хорстману:
— Достаточно. Принесите древесного угля. Думаю, что можно обойтись без сфагнума[9].
Я вернулся в кабинет и сообщил Кремеру:
— Мистер Вульф не может прийти. Он слишком слаб.
Инспектор рассмеялся:
— Ничего иного я от него и не ожидал. Я ведь знаком с Ниро Вульфом подольше, чем вы, сынок. Вы же не думаете, что я хочу выудить из него какие-то секреты? Все, что он мог бы мне сказать, я сам сказал вам. Могу я закурить трубку?
— Курите. Вульф это ненавидит. Черт его знает почему.
— Что-то вы тут темните, — Кремер набил трубку, подержал около нее спичку и запыхтел. — Можете мне не… Вульф сказал вам… что я ему сообщил по телефону?
— Я это слышал. — Я похлопал по своему блокноту. — У меня здесь все записано.
— О’кей. Я не хочу, чтобы Джордж Прэтт катил на меня бочку, я для этого слишком стар. Что здесь происходило позавчера вечером?
Я усмехнулся.
— Только то, что вам сообщил Вульф. Это все. Он заключил некое маленькое соглашение.
— А правда, что он расколол Прэтта на четыре тысячи долларов?
— Никого он не раскалывал. Он просто предложил им кое-что купить, и они согласились.
— Ну-ну, — он попыхтел трубкой. — Вы знаете Прэтта? Прэтт считает, что смешно платить частному сыщику, когда город содержит целый великолепный штат надежных и умных людей для того, чтобы они справлялись с подобными проблемами. Он так и сказал «справлялись». Я при этом присутствовал. Он заявил это заместителю комиссара полиции.
— В самом деле? — Я прикусил губу. Я всегда чувствовал себя дураком, когда ловил себя на том, что подражаю Вульфу. — Видимо, он говорил о здравоохранении, о том, что они должны справляться с угрозой эпидемий.
Кремер хрюкнул. Он откинулся на спинку кресла, посмотрел на вазу с орхидеями и снова взял трубку. Потом буквально затрещал:
— Сегодня после ленча со мной произошел забавный случай. Позвонила какая-то женщина и заявила, что требует арестовать Ниро Вульфа, так как он пытался ее зарезать. Ее переключили на меня, зная, что в этом деле замешан и Вульф. Я обещал ей, что пошлю туда кого-нибудь, чтобы выяснить детали, и она сообщила мне свою фамилию и адрес. Когда я их услышал, у меня от удивления глаза стали квадратными.
Я заметил:
— Что вы говорите? Интересно, кто бы это мог быть.
— Понятное дело, что вам интересно. Готов поспорить, что у вас от этого уже голова кругом идет. А через пару часов после этого ко мне явился некий мужчина. Я его вызвал. Это был таксист. Он заявил, что даже если его признание не будет совпадать с другими, он все равно не желает, чтобы кто-то обвинил его в лжесвидетельстве; так вот, он заметил кровь на ее воротнике уже тогда, когда она садилась в его такси на Перри-стрит. Это одна из тех вещей, о которых я хотел сообщить Ниро Вульфу по телефону, однако когда я представил себе, как он перерезает даме горло… Эта прекрасная картина так и стоит у меня перед глазами… — Он пососал трубку, зажег спичку и снова ее раскурил. Затем продолжал, несколько громче и настойчивей. — Слушайте, Гудвин, черт подери, в чем тут, собственно, дело? Я трижды допросил эту женщину и так и не смог от нее добиться даже того, как ее зовут. Она держала язык за зубами, и никто не мог заставить ее открыть рот. Вульф берется за это дело в понедельник вечером — и на тебе, уже в среду утром она у него в кабинете, чтобы продемонстрировать свои успехи в хирургии. Дьявольщина, что в нем есть такого, что все к нему так и валят толпой?
Я усмехнулся:
— Знаете, инспектор, это все из-за его отзывчивого характера.
— Ну конечно. А кто-, собственно, порезал ей шею?
— Хоть обыщите меня, ничего не найдете. Она сказала, что Вульф. Арестуйте его и заставьте его начать действовать.
— Может, это Чейпин?
Я покачал головой и постучал себя кулаком в грудь:
— Если даже мне известна эта тайна, то она погребена здесь навеки.
— Большое вам спасибо. Слушайте, я серьезно. Вы ведь считаете меня неплохим парнем, разве нет?
— Разумеется.
— Считаете?
— Вы хорошо знаете, что считаю.
— О’кей. Как я вам уже говорил, я пришел сюда не за тем, чтобы украсть столовое серебро. Я охочусь за Чейпином уже шесть недель. С того момента, как Дрейер протянул ноги. И за это время я не накопал против него ни черта. Возможно, что он убил Гаррисона, я голову дам на отсечение, что это он отправил на тот свет Дрейера, и похоже, что он добрался и до Хиббарда и достал и меня, потому что я вынужден из-за этого ломать себе голову. Он скользкий как угорь. Он даже открыто признался в убийстве перед судом, а в результате судья влепил ему пятьдесят баксов штрафа за оскорбление суда! Потом я выяснил, что он заранее объявил своему издателю, какой из этого получится великолепный рекламный трюк. Просто загляденье. А теперь скажите, разве он не скользкий, как мокрый пол?
Я кивнул:
— Да уж, скользкий — это точно.
— Ладно. Я испробовал все, что мог. Прежде всего я предположил, что жена ненавидит и боится его, а уж она-то могла заметить более чем достаточно. Если бы мы только сумели уговорить ее все нам выложить. Ну а когда я узнал, что она помчалась повидаться с Вульфом, я, естественно, ожидал, что она ему кое-что рассказала. Поэтому у меня есть одно предложение. Если не хотите, можете мне ничего не говорить. Я не буду на вас давить Но если вы сумели что-нибудь выудить из этой Чейпиновой бабы, возможно, вы смогли бы найти для этого более удачное применение, поняв, как это увязывается с тем немногим, что известно мне. Так что добро пожаловать.
— Инспектор, подождите секундочку. Если вы думаете, что она приходила сюда, чтобы с нами дружески пообщаться и кое-что обсудить, то как это увязывается с тем, что она звонила вам, требуя арестовать Вульфа?
