в норме, что мне нужно время подумать, чем заниматься теперь. На самом же деле, единственное, чем я хотел заняться сегодня, – это дать себе умереть.
Стук опять повторился.
«Напьёмся вместе с Селеной», – думал я, поворачивая ручку двери.
– Здравствуйте.
На пороге стоял человек солидного вида, в дорогом и красивом костюме, недешёвых ботинках и с дипломатом в руках.
– Генрих Шёнау, – протянул он мне руку.
С него-то всё и началось.
Человек то и дело поправлял очки, ослепляя меня запонкой на манжете, по-моему, это был бриллиант.
Увидев мой взгляд, прикованный к рукаву его белоснежной рубашки, он, как-то извиняясь, сказал:
– Других нет…
За спиной незнакомца, припарковавшись на газоне, стоял огромный автомобиль, в нём, по-видимому, сидел водитель, который по виду был ещё и охраной, он просто не поместился в свободное место на парковке и потому примял траву. Эта машина стоила как два моих дома, и, по-моему, я ещё преуменьшил.
– Вы Этан Невилл? – спросил он.
– Да, это я.
– Разрешите войти?
Человек прошёл в гостиную, я прошёл за ним. Вид у него, несмотря на всю роскошь, был более чем печальный, я бы даже сказал – трагичный. Трагичная роскошь – какой парадокс. Казалось, у него кто-то умер.
– У меня умерла дочь, – сказал он.
– Мне очень жаль.
– Уже девять лет прошло, а было словно вчера. – Он потёр глаза.
– Примите мои соболезнования.
– Последняя стадия. Такая форма почти всегда доходит до последней стадии, человек сгорает за полгода, и до сих пор они ничего не могут с этим сделать.
– Я физик, – решил я уточнить.
– Знаю. Я видел ту передачу неделю назад и ещё эту газету. – Он достал из пиджака газету со статьёй, в которой Селена писала о приостановлении эксперимента.
– Почему же не пришли неделю назад?
Он молчал.
– Наводили обо мне справки? – смекнул я.
– Наводил.
– Понятно.
– Так всё это правда? – смотрел он на меня.
– То, что эксперимент остановили? К сожалению, да.
– То, что возможны путешествия во времени.
– Пока только в прошлое.
– Мне другого не надо. Понимаете, есть вещи, которые изменить невозможно, например излечить кого-то. – Я понял, к чему он ведёт. – Или воскресить, простите. Даже если смерти можно было избежать? – Он смотрел на меня не отрываясь, как только может смотреть человек, потерявший всё, как только может смотреть тот, кому уже нечего было терять.
– В этом случае, конечно, можно, но…
– Был такой учёный, профессор медицинских наук, так вот, этот самый учёный стоял на пороге открытия лекарства, которое могло бы вылечить мою дочь.
– Но что-то пошло не так?
– Да, он погиб.
– Когда это случилось?
Мой гость открыл дипломат и достал распечатку статьи из газеты.
– В две тысячи восемнадцатом году, его сбила машина возле университета.
Я взял распечатку и начал читать:
«5 ноября 2018 года погиб известный учёный – Питер Кларк. Профессор был сбит на территории кампуса. За рулём спортивного автомобиля находился пьяный студент».
– Распечатка взята из архива?
– Да, бумажного экземпляра уже нет.
Я ещё раз перечитал некролог.
– Только он мог спасти мою дочь, – сказал мистер Шёнау.
– Вы понимаете, наш эксперимент только в разработке, – оторвался я от статьи.
Очень странное чувство – отходить от мечты, когда тебе дают все шансы. Какой-то непонятный страх осуществления задуманного заставил меня отступить назад. Я уже почти смирился с утратой, я уже почти запил своё горе, я уже начал проклинать своё руководство и всю свою жизнь.
– Но вы же сказали, что отправили в прошлое металлический шар, – не унимался несчастный, – и есть вероятность, что через год или пару лет сможете отправить и человека, вы же сами об этом говорили. Или я что-то неправильно понял?
– Всё так, вы всё правильно поняли, но нужны деньги.
– Я заплачу.
– Вы не понимаете, огромные деньги. На это работают две подстанции, целая команда учёных и…
– Сколько?
– Двадцать миллионов, примерно, может, чуть больше.
– Я дам сорок.
– И вы не считаете меня сумасшедшим?
– А вы меня? – смотрел на меня Шёнау.
– Не считаю.
Мы смотрели друг на друга в этом сумраке скромной гостиной, и каждый из нас хотел дать себе шанс.
– Если надо, в прошлое отправлюсь я, – вдруг сказал он.
– Это исключено. – Я пригласил его присесть и угостил тёплым виски. – Вас может разорвать.
– Получается, вас может тоже?
– По правде сказать, если и может, то это будет уже форс-мажор, я сделал всё, чтобы минимизировать риски. Я придумал антигравитационное вещество…
– Простите, я в этом ничего не понимаю.
– Да, конечно. – Я отпил ещё из стакана. – Можно вас спросить, мистер…
– Шёнау.
– Да, мистер Шёнау. Вы сказали, что этот учёный… Как там его?
– Питер Кларк.
– Да, Питер Кларк. – Я пробежался ещё раз по некрологу, с которого на меня смотрело надгробие, вполне себе настоящее надгробие, под которым лежал настоящий труп, который мог бы вполне воскреснуть, и всё это было в моих руках…
– Мистер Невилл, вы хотели о чём-то спросить.
– Да, простите, – я попытался прийти в себя, – вы сказали, что этот учёный – единственный в мире, кто стоял на пороге открытия лекарства, которое могло бы спасти вашу дочь?
– Именно так.
– На пороге…
– Да.
– То есть не хочу ранить ваши чувства, но, может быть, он и не открыл бы его вовсе, даже если бы остался жив. Могло же что-то пойти не так? Понимаете, его потенциальное открытие – это всего лишь вероятность…
– Та же, что и стояла перед вами, когда вы отправили в прошлое металлический шар?
– Всё же…
– Понимаете, мистер Невилл, за всю свою долгую жизнь я понял одну простую вещь, если во всём мире есть лишь один человек, способный сделать что-то, чего не могут другие, скорее всего, он это сделает. Если же нам выпадает шанс сделать то, что могут сделать сотни других, не факт, что нам повезёт. Повезти может кому угодно. Это как случайное распределение везения во вселенной. Но когда ты единственный…
– Вероятности промаха нет.
– Как и у вас, мистер Невилл. Поэтому я и пришёл к вам, потому что нет никого другого, кому бы это было под силу.
На следующий день мне позвонили из университета и поблагодарили за огромный вклад и огромную честь, и что-то ещё – я толком уже не расслышал, единственное, что я понял из всей той хвалебной тирады, что деньги были уже на счету.
Мы приступили к работе.
Несмотря на то что время возврата я рассчитал точно, с местом случались проблемы. Где именно откроется туннель, в какой части земного шара, мы предугадать не
