– Матушка-государыня, всех ты знаешь, обо всем ведаешь. – Наверное, на меня так подействовала общая обстановка. А может, кукушка уже едет? Но заговорила я книжно-сказочно. Впрочем, подействовало, маленькие мутноватые глазки моей проводницы уставились на меня. Я продолжила: – Может, знаешь, где покои черноволосой холопки, Изольды.
– Пойдем, посмотришь на нее, – согласилась «царица».
Мы вернулись обратно, в женское отделение, и подошли к одной из палат поодаль от «моей».
Дверь приоткрыта. Наверное, все-таки мои предположения оказались верны – это отделение для «легких» случаев, буйных должны бы под замком держать. Иначе… как-то не по себе, даже с моими неплохими навыками самообороны.
Это была маленькая комнатка, с единственной кроватью и тумбочкой. Стало быть, Изольду положили в отдельную палату. В том, что это была бывшая супруга Константина, сомнений не было никаких. Я сразу узнала черноволосую девушку с фотографии, которую мне показывала Людмила Дмитриевна. Она лежала с закрытыми глазами, изредка подергиваясь, руки, находившиеся поверх одеяла, совершали хаотичные движения.
– Изольда, – негромко позвала я, – вы меня слышите?
Девушка ничего не ответила.
– Давно она здесь лежит? – обратилась я к «государыне».
– Давно, почитай месяц, – вздохнула она. – А может, меньше.
– Она разговаривает? – спросила я.
– Все больше молчит, – последовал ответ.
– Изольда, вы помните Константина, своего мужа? – спросила я.
Вроде бы на лице девушки появилась слабая улыбка. Или это мне показалось?
Я подумала, что для полной картины неплохо бы прояснить диагноз Изольды. А где у нас диагнозы? В истории болезни. Которая… которая… у врача. Или… у медсестры! А ведь вполне возможно. У той самой «спящей красавицы» на посту.
«Государыня» отошла к зарешеченному окну и задумчиво колупала в носу.
Я пожала плечами и отправилась на пост медсестрички. Та дрыхла.
Скользнув бесшумной тенью за кушетку, я метнулась к шкафчикам, в которых торчали толстые картонные папки.
Слава инерции! Вот если бы все инновации быстренько применялись на местах, здесь водрузили бы компьютер. Возможно даже, с паролем. А так… десятка три картонных обложек пролистать – и все хорошо.
Я выгребла из одного из шкафов наугад карточки с историями болезней, разложила на тумбочке, и начала перебирать. Несколько стопок пришлось положить обратно в шкаф, поскольку там были чужие фамилии.
Наконец я нашла нужную мне историю. Она пестрила сплошь медицинскими терминами, в которых я ничего не понимала. Но вот в заключении я прочитала, что состояние вторичного абстинентного синдрома вызвано не только алкоголем, но и эпилепсией в анамнезе. Значит, предпосылки уже были изначально, а неумеренные возлияния довели Изольду до такого вот плачевного состояния.
Я посмотрела на дату поступления в больницу. Да, действительно, здесь она находится три недели, как и говорили Людмила Дмитриевна и «государыня».
Итак, делать мне в психиатрической больнице больше нечего, поэтому следует каким-то образом выбраться отсюда.
Когда медсестричка внезапно хрюкнула и заворочалась, я чуть не уронила карточку. Но удержала в руках, сунула на место и огляделась.
Ага, а вот и моя одежка. Да-да, вопреки всем правилам лежит на табуретке в уголке. И сумочка сверху.
Прихватив барахло, я выскочила из сестринской и поинтересовалась у какого-то грустноглазого мужичка:
– А как отсюда выбраться?
– Легко, только зачем? – философски прошептал он.
Я вопрошающе вскинула бровь, и мой собеседник предложил:
– Идемте, провожу.
Мы в очередной раз прошли мимо медицинского поста, подошли к комнате в конце коридора, на двери которой было написано «Санитарная комната».
Мой проводник открыл дверь и, пройдя расстояние до окна, распахнул обе створки.
– Теперь можете спуститься, – предложил он.
Ну, блин, круто здесь все устроено. Неужели такие все безобидные содержатся? Или их успокоительными обкалывают по самое «не могу»? Впрочем, ну их.
Я села на подоконник, потом спустила ноги и, спрыгнув, приземлилась.
Выйдя из стен психбольницы, я стала думать, как бы мне пробраться на улицу незамеченной.
Крадучись, я добралась до главного входа на территорию, но ворота оказались запертыми. Я посмотрела на забор. Да, не перелезешь. Что же мне, так и оставаться здесь до утра, пока сотрудники не начнут расходиться по отделениям? Да, но на мне больничный халат… Не удастся все равно прошмыгнуть незаметно.
Только решила переодеться в родной костюмчик, как услышала: совсем близко от меня остановилась машина. То есть остановилась она, естественно, за воротами, но они почти сразу стали открываться, пропуская машину вглубь.
Я отошла подальше от ворот, чтобы меня не было видно, а когда машина скрылась за одним из поворотов, я, молниеносно пересекла расстояние, отделяющее меня от ворот, и успела нырнуть в уже начавшийся закрываться вход.
Ну, слава богу, что так удачно все получилось.
Дойдя до своей машины, я стянула с себя больничную одежду и запихнула ее в целлофановый пакет, а взамен него надела свой прежний костюм. Несмотря на то что время было совсем позднее, я все-таки решила вернуться в Тарасов.
Дома я оказалась уже на рассвете. Я только успела снять с себя одежду и, как только коснулась подушки, сразу провалилась в сон.
Утром я проснулась, как ни странно, достаточно бодрая. В темпе выполнив все привычные действия по приготовлению завтрака, я с чашечкой свежесваренного кофе принялась изучать файлы, которые я скопировала с рабочего стола компьютера Прикладниковского.
Собственно, ничего сенсационно-разоблачительного в этих материалах я не обнаружила. Зато мое внимание привлек файл, состоящий из полицейских протоколов о наезде на несовершеннолетнего подростка и медицинских справок о причиненных травмах. Насколько я поняла, подросток остался жив. В этом же файле находилась статья о наезде байкера на красной «Ямахе», который скрылся с места происшествия. Подростка зовут Максим Герасимов.
«Интересно как получается, – подумала я, – Константин, оказывается, вовсе не собирался выводить на чистую воду Простовойтова. Прикладниковский, судя по всему, затеял свое собственное расследование. Он намеревался найти того, кто сбил подростка и скрылся с места происшествия. А мог ли это быть Броненосцев? Мог, вполне мог. Ведь не случайно же Константин приходил к нему в номер. Однако это всего лишь мои предположения. В самом деле, у Владимира могло и не быть красной «Ямахи». И сбил
