– Помню, – не очень уверенно начала я.
– Да? Тогда говори, что обещала! – мстительно зашипел Генка.
– Ну ладно, – сдалась я, – не помню. Но точно знаю, что ты сам виноват!
– В чем это? – возмущенно подпрыгнул на месте приятель, от чего хлипкий плетеный стульчик жалобно заскрипел.
– В том, что мне пришлось отказаться от выполнения своего обещания, виноват ты. – Вот так, лучшая защита – это нападение. – А если не уверен, давай хоть у Ольги спросим. Она была поверенной всех моих тайн и уж точно ни одной не забыла, – закончила я фразу, обворожительно улыбаясь.
На несколько секунд Генка понуро опустил голову. Затем ответил мне грустной улыбкой:
– Раз в женихи меня брать не хочешь…
– Я обещала подумать.
– Ну да. Тогда давай выкладывай свою просьбу. И я на работу поеду, начальство по ЧП подробности желает знать.
– Что будешь говорить?
– Не боись, придумаю уж, что сказать, тем более что по факту минирования квартиры Алмазовых дело заведено официально. Придется заявить, что была оперативная информация или по непроверенным данным… Ну, ты ведь знаешь, как это у нас делается. Так что разберусь, не переживай.
– Да, выкручиваться нам с тобой не привыкать.
– Что-то темнишь ты, подруга, время тянешь. Не нравится мне это, – насупился приятель.
– Наверно, ты прав, тяну время. Потому что не готова отвечать на кучу вопросов, которые неминуемо последуют, едва прозвучит моя просьба.
– Лады, говори, что нужно, обещаю вопросов не задавать, даже никак не комментировать услышанное.
– Да? Хорошо. Мне нужно, чтобы ты организовал переезд Николая Алмазова в другую больницу. В режиме абсолютной секретности. Так, чтобы ни одна живая душа, кроме нас с тобой и впоследствии подопечного, не знала, что происходит. Лечащего врача можно будет предупредить в последний момент. Да, адрес нового места нахождения Алмазова должны знать только я, ты и водитель. Причем это должен быть человек проверенный, надежный, чтобы мы могли быть уверены, что потом тот будет держать язык за зубами.
– Тогда, может, обойдемся своими силами: ты да я машину водим, со «Скорой помощью» справимся.
– К сожалению, я в этом не могу участвовать.
– А… – начал было Генка.
– Ты обещал не спрашивать, – торопливо прервала я его. – Есть тут некоторые соображения, которые еще нужно проверить.
Я, конечно, теперь подозревала Никиту и не могла ему доверять, но обсуждать этот вопрос с Генкой была не готова. В конце концов, чтобы обвинять человека или даже высказывать вслух недоверие, нужно иметь хоть какие-то доказательства. А сыщицким нюхом приятель обладал, кажется, с рождения. За долгие годы работы с «живыми» уголовными делами его нюх только обострился, да и сам Генка набрался опыта. Посоветоваться с ним очень хотелось, но, пока я не уверена в вине Никиты, нужно быть очень осторожной, чтобы полицейские не ухватились за мальчишку как за возможного подозреваемого.
– Хорошо, Женька, я сам все сделаю. Как только вы с Алмазовым-младшим покинете больницу, организую перевоз. Допустим, машину «Скорой помощи» можно будет на время вытребовать здесь же, в областной больнице. Водитель погуляет пару часиков, а я сам за руль сяду. Помощником возьму Ваську, он сегодня дежурит днем у палаты Алмазова, ну, ты видела его утром. Мы ведь не будем снимать охрану, я правильно понимаю?
– Конечно, не будем пока.
– Вот, значит, Ваську с собой беру, и он же останется при больном. Нужно только у докторов уточнить, требуется ли сопровождение медицинского работника.
– Наверно, потребуется, раз пациент накануне только из комы вышел. Но мы не можем допустить, чтобы это был врач из областной больницы. У них там новости распространяются со скоростью лесного пожара, а покушение на Николая Алмазова вообще самая обсуждаемая тема. Так что при желании выяснить, кто сопровождал да куда отвезли, не составит труда.
– Да, не доктор, так сестрички разболтают.
– Вот. Значит, будем просить врача у принимающей больницы, и на всякий случай «Скорую» тоже их будем использовать, это даже проще технически. Я тебя туда на «фольке» заброшу. Ты на «Скорой» едешь в областную, забираешь пациента, и назад. Василий и медик при тебе, только следи, чтобы медик рта не раскрывал, не ляпнул, из какой он клиники.
– Будет исполнено, мой генерал! – дурашливо гаркнул приятель. – Я так понимаю, ты обо всем заранее договорилась?
– Ошибаешься, экспромт чистой воды. Как раз сейчас и позвоню.
К тому времени мы успели съесть свой скромный заказ. Официантка принесла упакованные в пакет кофе с бутербродами, которые я просила для Никиты, поставила на стол и, видя, что мы с Генкой заняты разговором, ушла. Приятель отправился к барной стойке, чтобы попросить счет, а я достала телефон и начала листать записную книжку.
С Константином Анатольевичем, заведующим небольшой частной клиники, мы были знакомы довольно давно. Я охраняла его брата, Игоря, бизнесмена средней руки. Приключений тогда было в избытке, даже довелось побывать под перекрестным огнем, прикрывая обоих братьев. Помнится, Константин Анатольевич после тех событий очень проникся и все время нахваливал мои, в общем-то, скромные способности.
С тех пор многое изменилось, его брат уехал на постоянное место жительства в Штаты. Константин Анатольевич иногда подкидывает мне клиентов, расхваливая Евгению Охотникову на все лады знакомым. Сам он, несмотря на то что занимает административный пост, остается практикующим врачом и иногда, слава богу нечасто, оказывает мне профессиональные услуги, если после выполнения очередной работы требуется срочная медицинская помощь. Сейчас я тоже рассчитывала на участие давнего знакомого и на то, что он выполнит мою просьбу, не обязывая отвечать на массу ненужных вопросов.
Константин Анатольевич полностью оправдал мои ожидания. Согласился предоставить палату и медицинское обслуживание в условиях строгой конфиденциальности. С арендой «Скорой помощи» и медицинским сопровождением тоже не возникло никаких проблем. Обговорив все вопросы, предупредив о том, что сама пока приехать не смогу и всем будет заниматься полковник полиции Геннадий Петров, я уже заканчивала разговор, когда вернулся приятель:
– Я расплатился по счету, можем ехать.
– …оказалась в довольно щекотливой ситуации: ваш будущий пациент не является моим заказчиком. Да, вопрос оплаты обговорим немного позже, и, разумеется, – улыбнулась я, – рассчитываю на скидку. Да, спасибо, он подъедет за машиной минут через двадцать. Успеете? Отлично, еще раз спасибо за помощь, я ваша должница, Константин Анатольевич.
– Как это тебе всегда виртуозно удавалось вертеть мужиками? – ревниво насупился приятель. – А, Охотникова?
– Почему сразу вертеть? Он мой давний знакомый, вот и не отказал в помощи.
– Ты заранее была уверена в том, что он тебе не откажет! Все детали со мной оговорила и только потом стала звонить!
– Ну да. С чего ему вдруг отказывать? – искренне недоумевала я. – Ты, похоже, заранее вошел в роль моего жениха и сейчас репетируешь сцену ревности?
– Неправда, я не ревную. Куда едем-то?
– На Ашхабадскую, рядом с Губернским рынком.
Мы уселись в «фольк», и всю дорогу до клиники Генка молча обиженно сопел. Паркуясь у небольшого современного здания с маленьким уютным двориком, окруженным высоким забором, я, выжидая, посмотрела на приятеля. Тот упорно молчал.
– Гена, мне нужно ехать. Никита слишком долго находился под присмотром твоего орла, волнуюсь.
– Угу.
– Здесь все вопросы безопасности на тебе.
– Угу.
– Я рассчитываю на тебя. Помни: никому ни слова. Это очень важно!
– Ладно, Женька, не переживай. Все сделаю как надо, после обеда позвоню. И да, меня, похоже, действительно слегка занесло, не злись, ладно. Ведь я слишком тебя люблю.
– Хорошо, – слегка оторопела я, – ты не забыл, что не так давно к начальству с докладом торопился?
– Вот, блин! – сердито крикнул приятель, выскакивая из машины. – Придется звонить, что-нибудь врать. А все ты, Охотникова!
Выруливая с парковки, я улыбалась. Как чудесно, когда друзья детства возвращаются в нашу жизнь!
В отделении реанимации царили тишина и покой. Первым делом я заглянула в палату Николая. Полицейский с независимым видом сидел на хлипком венском стуле внутри комнаты, сразу у входа. Видимо, получил от Геннадия четкие инструкции вкупе с нагоняем, в расчете на перспективу.
Никита продолжал сидеть у кровати отца. Сейчас он не держал его за руку, только время от времени касался то руки, то ноги, то простыни, которой был укрыт Николай, словно не веря собственным глазам и проверяя, на месте ли отец. Тот лежал с устало прикрытыми глазами, веки его подрагивали, на лице застыла грустная улыбка.
Глядя на эту картину, как-то не верилось в причастность Никиты к покушениям. Ну не может подросток ежесекундно играть горе, да еще так талантливо. Ведь он был практически круглосуточно у меня на глазах и ни разу не прокололся.
