Вынужденная изоляция подтолкнула Маменко сменить место жительства. Она решила переехать в Тамбов, поближе к брату, и занялась продажей дома. Молодые Хохловы как раз подумывали о том, чтобы съехать от родителей. Именно они и купили дом у Тамары. Это было в августе 1998 года, а через несколько дней случился дефолт. Несмотря на то, что сделка была оформлена нотариально и Маменко уже получила деньги, переезд в другой город еще не состоялся. Тамара с дочерью, что называется, сидели на чемоданах и ждали, когда ее брат Петр приедет за ними на «Газели». Осознав, что за вырученные деньги ей не купить нового жилья даже на окраине Тамбова, Тамара дала брату по телефону отбой и потребовала, чтобы Хохловы вернули ей дом обратно. Однако расторгнуть сделку было невозможно. Ведь Настя с Димой взяли у знакомых деньги в долг, причем в долларовом эквиваленте. Так что за свою отдельную жилплощадь им еще следовало в течение нескольких лет расплачиваться с кредиторами. Правда, Хохловы проявили по отношению к Тамаре сочувствие и разрешили бывшей хозяйке и ее дочке жить в этом доме на правах квартирантов, пока они не купят себе какое-то жилье. Конечно, в городской черте им уже рассчитывать было не на что, а вот приобрести домишко где-нибудь в сельской местности было вполне реально.
Тамара с горя запила, промотала часть денег, вырученных за продажу дома, а протрезвев, принялась обивать пороги различных инстанций, пытаясь хоть как-то защитить права своей несовершеннолетней дочери. Ее хождения из кабинета в кабинет закончились тем, что Машу определили в интернат. После этого Маменко снова запила, и ее уволили с завода за прогулы. В результате Тамара осталась и без собственного жилья, и без работы, и даже без дочери.
– Дима, послушай, когда мы еще с родителями жили, могли с ними Инну оставить, а теперь вроде имеем собственное жилье, а живем под одной крышей с этой пьяницей, – жаловалась Настя своему мужу. – Я даже на пять минут боюсь ребенка с ней оставить! Вдруг она Инночку опять уронит, как уже было однажды, или еще хуже – кипятком обварит?! Приходится мне малышку даже в булочную с собой таскать. А сейчас грипп свирепствует. Нет, так дальше продолжаться не может!
– Думаешь, мне нравится эта ситуация? – спросил Дима. – Я места себе не нахожу, когда уезжаю с детьми на соревнования. Все думаю, как вы все тут уживаетесь? Не случилось ли чего?
– А может, ты с ней поговоришь?
– О чем?
– Скажешь, что все сроки давно вышли и наше терпение лопнуло…
– Настенька, я не могу. Будь на месте Тамары кто-то другой, я бы поговорил, но после того случая с дядей Толей я чувствую себя отчасти виноватым в его смерти…
– Виноватым?! Дима, да ты с ума сошел! Даже твоя бабушка не виновата в смерти Анатолия. Да, она гнала самогон, ну и что? Жить-то на что-то надо было! К тому же Маменко мог бы водку и в магазине купить, если бы ее ночью продавали. Раз уж ему суждено было умереть от передозы алкоголя, это все равно рано или поздно случилось бы. Ладно, все, давай спать. Потерпим еще какое-то время нашу горе-квартирантку, пока она сама не съедет. Видно, судьба у нас такая. Хорошо, что Инна пока еще ничего не понимает.
– Настя, я что-нибудь придумаю.
– Что ты можешь придумать? Спи.
То ли Тамара услышала из-за стены этот разговор, то ли просто так удачно сложились обстоятельства, но на следующий день она сказала:
– Настя, я на работу устраиваюсь, поваром. Буду ездить вахтовым методом в Сургут, борщи рабочим варить. Две недели – там, две недели – здесь. Зарплату такую обещают, какая не то что в Агафоновке – во всем Тарасове никому не снилась. Накоплю деньжат за полгодика и съеду от вас. Куплю дом, заберу Машку. Заживем мы с ней получше некоторых!
– Ну что ж, Тамара, я рада за вас, – сказала Настя, не слишком-то веря услышанному.
Через несколько дней их постоялица действительно улетела на Север, а через две недели вернулась обратно с деньгами и даже предложила оплатить счета за коммунальные услуги. Хохловы тут же положили перед ней последние квитанции за свет, газ и воду. Маменко ведь до этого не платила за свое проживание ни копейки, а молодые с ребенком жили только на одну Димину зарплату да еще умудрялись понемногу отдавать долг за дом. Через полмесяца Маменко снова улетела в Сургут, но через положенные две недели не вернулась. Хохловы не очень расстроились по этому поводу, решив, что Тамара работает без выходных, дабы поскорее накопить средства на покупку собственного жилья. Прошло несколько месяцев, по Агафоновке поползли слухи, о том, что Тамара Маменко умерла на Севере и там ее похоронили.
– Дима, я, конечно, в это не верю, скорее всего, Тамара там себе какого-нибудь мужика нашла, вот и живет с ним. Но, с другой стороны, почему же она не забрала у нас свои вещи?
– Я знаю, что где-то на Песчаной улице живет Николай Грибов, он вместе с Маменко в Сургут летал. Попробую его найти и расспросить.
– Попробуй.
Дима в тот же день нашел Грибова, и тот подтвердил, что Тамары Маменко больше нет в живых.
– Значит, она действительно умерла? Как же это произошло? – поинтересовался Хохлов.
– Закрутила наша повариха северный роман с каким-то женатым бурильщиком из Волгограда. В общем, они оба угорели в избе. Печную заслонку забыли открыть, легли спать – и не проснулись. Тело бурильщика домой отправили, в Волгоград. У него там родители, жена, дети. А наш сменный мастер предложил скинуться и похоронить Тамару в Сургуте. Он ведь знал, что она одна-одинешенька на всем белом свете. Кто стал бы здесь похоронами заниматься?
– Погоди, Николай, но у Тамары же дочь осталась! Что же, она даже на могилу к матери съездить не сможет?
– У Маменко была дочь? Правда? – удивился бурильщик. – Она никогда о ней не говорила. С кем же она живет? Сколько ей лет?
– В интернате она живет, здесь, в Агафоновке. Думаю, ей сейчас лет восемь-девять. А зовут ее Машей.
– Я скажу об этом нашему мастеру, а то он не знает, что делать с Тамариным свидетельством о смерти. Пусть оно у дочери хранится.
Вероятно, последний коллега Маменко и в самом деле сходил в интернат и рассказал Маше о том, что она стала круглой сиротой, потому что через несколько дней к Хохловым наведались гости. Маменко-младшая и директор интерната. Они пришли за вещами Машиной матери. Ни Насти, ни Димы дома не было. С Инной сидела бабушка, она и отдала Тамаркины пожитки ее дочери.
Хохловы наконец-то смогли приступить к ремонту. Поскольку лишних денег у них не было, то все пришлось делать самим. Вот тогда-то Настя впервые и обнаружила у себя дизайнерский талант…
* * *
Ситуация, породившая весь сюжет неприятностей Хохловых, определилась. Наконец-то нам удалось связать прошлое с настоящим. Я оказалась права – все, что происходило в жизни моей клиентки в последнее время, было результатом хорошо спланированной мести. Девочка Маша выросла, успела выйти замуж и теперь целенаправленно мстила Хохловым за свое раннее сиротство. Разумеется, не без помощи своего супруга.
– Анастасия Валерьевна, теперь вы и сами все поняли, так ведь? – мягко спросила я, когда она закончила свой рассказ.
Хохлова мотнула головой из стороны в сторону и сказала:
– Нет, я все равно не могу поверить, что Маша устроилась в «Агафон» только для того, чтобы оказаться поближе ко мне, чтобы удобнее спланировать месть! Она с таким энтузиазмом взялась за работу! Таня, вы знаете, сколько организаций она обзванивала вхолостую, чтобы найти новых клиентов? Обычно из ста звонков только два попадают в цель. А ее работа была гораздо эффективнее. Она умела как-то так провести телефонные переговоры, что люди сразу проявляли заинтересованность в наших услугах.
– Я не поняла: вы ее защищаете – после всего этого?
– Нет, я просто пытаюсь понять, как могло случиться, что я не разглядела в ее милом личике затаившееся зло? Да я ее вообще не узнала, хотя мы какое-то время жили под одной крышей. Да, Мария сильно изменилась внешне за те одиннадцать с лишним лет, что мы не виделись, и на родителей она совсем не похожа. Нет, я все же не понимаю, откуда в этой девочке столько неутоленной злобы…
– Да вы же сами мне все это объяснили! Машин отец умер, перепив самогона, купленного у бабки Дмитрия Олеговича. Вероятно, Тамара постоянно при дочке твердила, что именно Евдокия Хохлова виновата в смерти ее отца, что она его попросту отравила. Упреки матери в адрес бабушки Дмитрия Олеговича наверняка въелись девочке в подкорку. И не только Тамарины упреки, но и скандалы с соседями. Вы сказали, что девочка присутствовала при том, как жена Кирилла обзывала ее мать, причем такими словами, которые вовсе не предназначены для детских ушей. Та оскорбленная Тамарой женщина – ваша родственница, так?
– Нет, это Кирилл был моим троюродным братом, – уточнила клиентка.
– Это неважно! По большому счету, Матросовы – ваши родственники. Я уже не говорю о том, что в Машином сознании именно с вами, Анастасия Юрьевна, и с вашим мужем ассоциируется утрата ее семьей их собственного жилища. Думаете, восьмилетний ребенок способен разобраться, почему случился дефолт и что это вообще такое? Нет, девочка – скорее всего не без помощи своей матери – сделала самый простой вывод: вы их обманули и завладели их домом, поэтому она попала в детдом, а ее мать сгинула где-то на чужбине. В результате она вас возненавидела, и это чувство надолго привязало ее к вам. Вы за эти годы успели забыть об этой девочке, а вот она о вас – нет!
