Вернулся Питер.
- А вот и я. Я так рад, что тебе понравился наш напиток, Расси.
- Я рассказал ему, что у нас сегодня вечеринка, - сказал Френсис.
Питер пригубил напиток и спросил:
- Ты не мог бы остаться, Расси? Мы будем очень, ну очень рады. Познакомишься с интересными людьми - художниками, дизайнерами... даже актерами.
- Это очень любезно с вашей стороны, но...
- Останься, прошу тебя, - взмолился Френсис. - Ты такой славный. Ты всем понравишься.
Я отхлебнул немного яблочного сока. Странно! Я готов был поклясться, что "макси" приподнялась и повисла в дюйме над столом. Я поморгал и помотал головой, пытаясь рассеять туман, которым вдруг заволокло мои глаза.
- Фу! - выдохнул я. - Что вы намешали в этот пунш?
Питер хихикнул.
- Ага! Говорил же я тебе! С изобретениями Френсиса нужно держать ухо востро.
- Так что в нем есть? - не унимался я.
Френсис пожал плечами.
- О, капелька бренди...
- И?
- ... чуть-чуть водки...
- И?
- ... немного сидра...
- И?
Френсис визгливо расхохотался.
- Ой, я уже всего и не упомню. Итак, чуток одного, щепотка другого.
- Зря ты не записал, - вознегодовал Питер. - Сегодня ты самого себя превзошел.
- А что положено в основу? - настаивал я. - Бензин?
Педики так и покатились со смеха.
- Ладно, - махнул рукой я. - Я покажу вам, как работает машинка, пока ещё хоть смутно различаю, где она находится. Сначала - лапки. С помощью этой вы можете...
Я углубился в демонстрацию.
Прикончив за следующие полчаса ещё два или три стакана адского зелья, я научился летать. Во всяком случае, мне удавалось совершенно запросто парить дюймах в трех-четырех от пола. Голоса доносились до меня гулко и раскатисто, словно раздавались в длинном и извилистом туннеле; мой собственный голос слышался со стороны - слева и почему-то чуть сзади. Все это я говорю вам лишь для того, чтобы вы поняли - назюзюкался я просто вусмерть.
Не помню, когда стали прибывать гости, но время от времени из голубоватой дымки выплывали очки... или борода, которые участливо интересовались, летаю ли я, и несли какой-то вздор. Я, пошатываясь, добрел до туалета, а потом заблудился и оказался на кухне. Решив передохнуть, я привалился к двери.
- Тебе помочь, киска? - спросил вдруг какой-то тощий тип с козлиной бородкой и с рогами.
Я хихикнул, и рога исчезли.
- Ты уже его видел? - спросил козлобородый, тыча в меня сухой лапкой со стаканом.
- Пунш? - спросил я.
Козлобородый прыснул и возвел глаза к потолку.
- Фильм, глупыш.
Его голос дрожал от возбуждения.
- Какой фильм? - глупо спросил я.
- О, черт! - поморщился тощий. - Ты что, совсем ничего не знаешь?
Я покачал головой, ожидая, что она вот-вот оторвется и утонет в пунше.
- Френсис достал новую пленку! - счастливо поведал козлобородый. "Голубой хлыст против Мак-Таггерта"! Все только о нем и говорят.
- Неужели? - проблеял я.
- Да, это штучка похлеще, чем "Ровно в девять"! Его-то ты видел?
- Нет.
Тощий пришел в ужас.
- Ну, ты даешь... - Он подлил мне пунша и прошептал: - Может, посидим вдвоем?
- А?
- Ну, во время фильма. Френсис уже устанавливает экран.
Он ткнул пальцем в сторону гостиной, а я вдруг почувствовал, что отрубаюсь. Отмахнувшись от козлобородого, я выбрался в коридор и, пошатываясь, побрел вдоль стены. Проковыляв пару миль, я увидел перед собой дверь. Потянувшись к ручке, я промахнулся и упал на четвереньки. Затем нащупал ручку, нажал и провалился в спальню. В ноздри шибанул запах дорогих духов.
- Господи, нигде покоя нет! - пропищал кто-то с кровати.
- Отваливай, приятель! - присовокупил его дружок.
Я ползком выбрался в коридор, с трудом встал, привалился к стене и пополз дальше. Наткнувшись на какую-то дверцу, я ввалился в неё и очутился в чуланчике, в углу которого стоял крохотный диван. С радостным воплем я запер дверь на ключ, торчавший изнутри, плюхнулся на спасительный диванчик и провалился в небытие.
Я показывал шаху Попитинии, пригласившему меня провести мой двухнедельный отпуск в своем стамбульском гареме, на какие чудеса способна "макси", когда меня разбудил адский грохот.
- А ну открывай! - прогромыхал зычный бас. - Мы знаем, что ты там! Считаю до пяти!
Мое сердце заколотилось сразу по всему телу. Я не имел ни малейшего представления, где нахожусь.
- В чем дело? - проскрипел я.
- В чем дело! - передразнил бас. - Джордж, там ещё один! Он желает знать, в чем дело.
Я не расслышал ответа Джорджа, но, судя по тому, как заржал бас, это было нечто нецензурное.
- Выходи, голубок! - гаркнул он. - Это полиция!
Из темноты выплыло бревно, которое врезалось мне между глаз; все вдруг поплыло. Какая полиция? Откуда здесь полиция? Издеваются надо мной, мерзавцы!
- Уйдите! - простонал я. - Я устал.
На секунду воцарилось молчание, потом меня оглушил дикий рев, прозвучавший из стофутового динамика, воткнутого мне в ухо:
- Устал! Щас я тебе жопу прострелю! Открывай дверь, паршивый пидорас! Это полиция!
Вы знаете - что-то подсказало мне, что там и вправду полиция. Я спустил с дивана одну ногу, потом другую, затем подобрал оторвавшуюся голову, ощупью нашел дверь и повернул ключ.
Дверь рывком распахнулась. Передо мной высился шестифутовый блюститель закона, ненавидящие глаза которого смотрели на меня так, будто я был кусочком протухшего камамбера, который имел наглость пристать к подметке его ботинка.
- Выходи, цыпленочек! - злобно гаркнул он. - Подружки заждались тебя в фургончике.
Мне стало дурно.
- Послушайте, - проквакал я. - Это ошибка!
- Ты прав, сынок. Ее допустил твой папаша. Поскупился на презерватив, жмотина.
Удар попал в цель. Я почувствовал, как вскипает кровь в моих жилах.
- Слушайте, я вовсе не из них...! - проорал я.
Полицейский вздохнул.
- Да, конечно. Пошли со мной, сынок...
Я решил не сдаваться.
- Вы только меня выслушайте! Хоть две секунды!
- Тебя силой, что ли, вывести?
- Я продавец! - завопил я. - Я приехал сюда, чтобы продать швейную машинку!
- Скажешь это сержанту! - заорал он. Куда громче, чем я мог даже мечтать. - Топай!
Он стиснул мою руку кулачищем размером с кабанью голову и подтолкнул меня по коридору. Очутившись в прихожей, я не поверил своим глазам. И прихожая, и гостиница лежали в руинах. Как будто здесь произошло танковое сражение. Все картины сорваны, растения выдраны из горшков, бочки с землей перевернуты.
Изумительный белый ковер был разодран или изрезан в клочья и залит кровью, а потрясающий синий костюм-тройка превратился в сорок семерку. Пружины из выпотрошенного дивана в беспорядке валялись на полу, как впавшие в ступор змеи.
Во всей гостиной осталось только два неповрежденных предмета: 8-миллиметровый проектор, валявшийся на боку, на камине, и швейная машинка.
В одном углу, похоронив голову в руках, сидел незнакомый бритоголовый парень в кожаной куртке, а на груде из обломков стола и обрывков одежды скорчился Френсис, по окровавленной физиономии которого катились слезы.
Посреди гостиной высился сержант, взиравший на меня с живым интересом.
- Подойди-ка, сынок, - позвал он меня. - Откуда ты выполз?
Кожаннокурточник вскинул голову, метнул на меня злобный взгляд и отвернулся. А вот Френсис уставился на меня с нескрываемым изумлением. Он явно про меня забыл.
- Раскопал его в задней спальне, сержант. Соло. Называет себя "продавцом".
Никогда ещё не слышал, чтобы это слово произносили с таким отвращением.
- Гмм! - произнес сержант. - Чем торгуем, братец? Порнофильмами?
Он вытащил из-за спины руки и помахал перед моим носом бобиной кинопленки.
- "Голубой хлыст против Мак-Таггерта", - процедил он. - Это твой? Где ты его взял?
- Я продаю швейные машинки, - с достоинством сказал я.
Сержант покосился на чудом уцелевшую "макси", торчавшую под немыслимым углом из футляра.
- Вот эти, что ли? - кивнул он.
Я посмотрел на Френсиса.
- Да.
- Кому?
Я кивком указал на Френсиса.
- Ему.
- Когда?
- Сегодня днем.
Сержант чуть призадумался.
- Как говоришь, тебя зовут?
- Рассел Тобин.
- Адрес?
Я сказал и заметил, что приведший меня констебль строчит в блокноте.
- Как называется твоя фирма?
- "Швейные машинки "Райтбая".
- Адрес?
Я продиктовал.
- Сколько тебе обычно требуется времени на то, чтобы продать швейную машинку?
Я пожал плечами. Голова по-прежнему гудела, как потревоженный улей, а мысли разбегались, как тараканы. Я до сих пор не мог поверить в реальность случившегося.
- Неужто не знаешь? - ядовито спросил он.
- Час... может, полтора.
- В котором часу ты сюда приехал?
Вопрос застал меня врасплох. Я не мог даже припомнить, какой сегодня день. Наконец, меня осенило.
- Около четырех.
Сержант царственным жестом приподнял левую руку, отодвинул рукав и посмотрел на часы.
