Она до умоисступления влюбилась в молодого певца Льва Коновалова, выступавшего под сценическим псевдонимом Леон Ковалло, а того можно было удержать возле себя только деньгами.
Клара воспользовалась доверенностью и перевела деньги, пришедшие из Москвы и из Брюсселя, на свой цифровой счет за границей. На эти деньги она собиралась начать с Леоном новую жизнь.
Сумочку с перчатками Клара спрятала на яхте. Странно, что она их вообще не выкинула и не сожгла. Когда я спустилась вниз и наклонилась над документами, это было именно в том месте, где лежали злополучные перчатки. Поэтому она стукнула меня по голове и сбросила в воду. Клара уже была на грани отчаяния. Ее шаткое счастье скрипело и разваливалось на глазах.
Мика принял участие вместе со всеми в моих поисках и раньше Клары заглянул в каюту на нижней палубе. Там он нашел сумочку и вытащил одну перчатку. Потом он увидел, как Клара, оглядываясь, зашла в каюту, достала сумочку и, не открывая ее, выкинула в море. Откуда она могла знать, что там лежала только одна перчатка?
Перчиков сопоставил все факты и понял, что из Клары можно вытянуть немного денег на изыскания в Национальном парке. Так как он жил в палатке и не мог в ней спрятать драгоценную улику, то, придя на кладбище вместе со всеми, дождался, пока останется один, и спрятал перчатку в тайник.
Клара пообещала ему деньги, и он ушел, окрыленный надеждой. Ему жутко хотелось рассказать об осуществлении своей мечты. Но так как это был шантаж, а Мика считал себя порядочным человеком, то он не мог рассказать все подробности. Поэтому он и стал мне в парке читать стихи, в которых его подсознание крутилось вокруг этих денег.
Но убийце совсем не нужен был еще один свидетель. Клара уже ничего не соображала и пошла вразнос. В конце концов обезумевшая от страха и досады женщина задушила Мику веревкой, валявшейся в палатке.
А Леон в тот злополучный вечер шел к ней домой, чтобы сказать, что он рвет с ней все отношения. И кто знает, если бы не мы, одним трупом было бы больше…
Что же до Сергея, то увы: он оказался почти пророком. Ему пришлось доказывать свою непричастность к русской мафии без малого две недели. Попытки нашего вмешательства ничего не дали. К счастью, полицейский следователь оказался не настолько ослеплен газетными стереотипами. Перед русским детективом даже извинились. На свое пребывание в израильской тюрьме он смотрел философски и обещал приехать еще раз, уже в качестве туриста…
* * *
Свадьба состоялась в банкетном зале гостиницы «Ин Холидей» на берегу Средиземного моря. Мне до последнего дня казалось, что это нереально и все в скором времени пойдет прахом. Дарья радовалась больше всех — она с воодушевлением участвовала в этой торжественной процедуре.
Элеонора не хотела пышности, ее бы воля — свадьбы не было бы вообще. Так, расписались бы в ЗАГСе, скромненько, без излишней суеты и помпезности и все, теперь мы, уважаемая публика, находимся в другом гражданском состоянии. Но мы с Денисом резко воспротивились — нет и нет. Прежде всего в Израиле нет ЗАГСов, и мы это популярно постарались объяснить несгибаемой Элеоноре, а во вторых — почему бы и не порадоваться, пригласить друзей, потанцевать и почесать языками. Тем более, что подарки на свадьбу дарить не принято берем-с звонкой монетой, на худой конец — чеками, так что и свадьба окупится…
И она согласилась, к вящей радости Дашки, уже сочинившей для себя вечерний туалет, состоящий их куска люрекса, задрапированного на одном плече.
Наш лучший друг Михаэль Борнштейн сидел со своей милой Сарит и сыном за ближайшим к нам столиком. На его лице расплылась добродушная улыбка. Он как будто говорил про себя: «Ну что, дорогая Валерия? Ты вся в трудах и заботах. Может быть, и не найдется у тебя больше времени гоняться за разными маньяками. Оставь это дело профессионалам…»
А я действительно потеряла голову в этой суматохе и поэтому едва держалась на ногах, когда шла впереди процессии, неся на вытянутых руках свадебный торт, упакованный в блестящий целлофан с ломкими складками и перевязанный алой лентой.
В светло-кремовом костюме, в шляпке с вуалью а-ля Анна Каренина невеста была великолепна. Глаза блестели молодо и задорно, и Элеонора не скрывала своих чувств. Под свадебный балдахин хупу ее ввел Денис, там он передал свою мать жениху, и мы с нетерпением ждали, кто из них первым разобьет тарелку и, следовательно, будет главой семьи. Мать не посрамила наших ожиданий. Несчастная посудина громко хрустнула под ее острым каблуком.
Когда раввин отчитал последние благословения, когда было выпито и съедено немеряно, Эдвард Суперфин откинулся на спинку парадного стула и смущенно сказал:
— Дорогие мои! Я счастлив! Мне хорошо, как никогда… Денис, у тебя такая мать! Такая… — он приложил руки к груди. — И ты, моя девочка, если бы не ты, мы бы ни за что не нашли бы друг друга с твоей бабулей!.. новоиспеченный муж слегка перепутал родственные связи, но мы дипломатично промолчали. — У вас такая страна! Такие женщины!..
«Ну вот, опять про женщин, — подумала я. — Бабник! Не сойти мне с этого места!»
— Мы с Элеонорой решили уехать ко мне. Там нет таких женщин. Она будет бриллиантом среди стекляшек!
«Слава Богу, по крайней мере там он бегать не будет…» — я была спокойна за мать моего друга.
* * *
Эйлатский залив прекрасен в любое время года. Хотя о чем это я? В Эйлате только одно время года — яркое тропическое лето. Здесь нет ни одной блеклой палевой краски. Здесь если красный, то это натуральный коралловый цвет подводных рифов. Здесь синяя гладь прозрачного на десятки метров в глубину моря и блестящая зелень вьющихся бугенвиллей, которую покрывают пурпурные и лиловые гроздьями соцветий. Даже рыбы забыли о том, что такое мимикрия, и радовали аквалангистов разноцветием плавников. Глаза не уставали от всего этого великолепия, а заряжались от великолепной природы энергией, бьющей через край.
Мы с Денисом приехали на традиционный фестиваль «Джаз на Красном море». Преодолев перевалы Иудейской пустыне и отставив за собой самое низкое место на Земле — Мертвое море, мы въехали в город-праздник.
Музыка была везде: на светящейся набережной, вдоль которой устремились ввысь роскошные гостиницы. Музыка доносилась с яхт в бухте и с летного поля в центре города, на которое днем садились маленькие, похожие на голубей, самолеты.
В толпе, обступившей главную сцену фестиваля, мы с Денисом так были прижаты друг к другу, что я с трудом обернулась, когда почувствовала толчок в спину.
— Валерия, сколько лет, сколько зим!
— Где ты тут зиму увидала? — передо мной стояла Лина. Держа неименную трубку в вытянутых пальцах, она блистала совершенно невообразимой прической. Теперь ее короткая стрижка отливала разноцветными леопардовыми пятнами. Крашеная в красный цвет челка ушла в небытие.
— Классный концерт, не правда ли? — протянула она, затягиваясь. — Я тут по работе, надо писать разворот с иллюстрациями. Знаешь, какие звезды приехали?
— Давай выберемся отсюда, — предложила я. — А то сомнут.
Мы присели за столик, недалеко от входа на концерт. Денис остался слушать гитариста из Аяччо.
— Ты все хотела написать статью о Вольфе. Написала? — спросила я.
— Нет, — покачала она головой. — Это неинтересно. Драма лишнего человека не мой профиль…
— Как это? — не поняла я.
— А что тут такого? Сейчас, когда его нет, все вернулось на круги своя в вашем Кирьят — Мухосранске. Полная тишь да благолепие.
— Знаешь, я так закрутилась со своими делами, ничего не слыхала, хоть и живу в двадцати минутах.
— Это же моя профессия — все знать, — усмехнулась Лина и высыпала на блюдечко пепел из трубки. — В мэры баллотируется Тишлер. Подряд на «марину» он получил, да и Кристина при нем, как переходящий приз. Роскошные блондинки на земле не валяются.
— А его жена?
— Жену освободили из тюрьмы по причине тяжелого умопомешательства. Сейчас она в закрытом заведении под присмотром. Их сынок Морис увез жену в Штаты, от греха подальше.
— Это как?
— От Ковалло. У них же был роман с Леоном.
— А он как поживает?
— Левка? Он в России, его Горелов забрал. И делает на нем хорошие денежки. Вот увидишь, приедет еще Леон Ковалло на гастроли в Израиль и выложим мы по 50 зеленых за билетик, дай ему только время по НТВ покрутиться.
— Помнишь, в этом деле были замешаны крупные деньги? Кто-то кому-то их переводил, потом они терялись, потом нашлись?
— А что деньги? — пожала плечами Лина. — Деньги бедных не любят и хозяев обычно не меняют. Вольф хотел отвести для себя ручеек, но не смог… от и нет ни Вольфа, ни денег, ни его прекраснодушных идей в стиле «здесь будет город-сад»…
Мы замолчали. На сцене пел саксофон. Знакомый вихрастый парень, Венечка Додельзон, изгибаясь подстать своему инструменту, источал из него ликующие звуки. Не хотелось вспоминать о несчастьях и скорбях. Лучше нежиться в ясных водах Красного моря или заниматься любовью под шум прибоя. Страстная импровизация заставляла трепетать сердце и наслаждаться каждым мгновением жизни…
