Из разбитой машины выскочил Финней с пистолетом в руке, но я выскочил еще раньше и упал на землю. Пуля только раздробила ограждение за моей спиной, я уже тянулся к револьверу. И тут Финней побежал.
Беги, Финней, беги. Беги, пока твое сердце не будет готово выпрыгнуть из груди и разорваться, и тогда ты свалишься бездыханный, не в силах шевельнуться, но видя приближающуюся смерть. Беги, беги, беги. Беги. БЕГИ. Слушай, как ноги позади тебя бегут только чуть быстрее. Остановись на одну секунду — и ты будешь мертв.
Он повернулся, выстрелил наугад и забежал в какой-то склад, утонувший в кромешной тьме. Не раздумывая, я последовал за ним, налетел на груду ящиков и замер. В наступившей тишине послышался шум падения тела и сдавленные ругательства. Я хотел закрыть глаза — они, казалось, пылали так ярко, что могли выдать меня в темноте. Предметы медленно начали принимать очертания: башни коробок и ящиков, громоздившихся до потолка, и черные проходы между ними. Я скинул туфли и беззвучно нырнул во мрак.
С противоположного конца помещения доносилось судорожное дыхание загнанной лошади — Финней Ласт ждал, пока я подойду к зияющему проходу и стану виден на синем фоне спящего города.
Но его нервы не выдержали, и он выстрелил. Пуля просвистела в нескольких дюймах от моей головы, но я его засек, и когда увидел руку с пистолетом, снова возникшую из чернильной тьмы, я послал пулю прямо в середину этой ненавистной руки и прыгнул ей вслед.
Я ударил Финнея ногами в грудь, он захлебнулся собственным криком, и мы, сплетясь в дергающийся, неистовый клубок, рухнули в пыль.
Мне не нужен был револьвер… только руки. Мои кулаки молотили в бледный овал его лица, пальцы рвались к горлу. Он подтянул ноги, и я едва успел увернуться и принять удар на колено.
Мои руки, наконец, сомкнулись у него на горле. Финней тщетно пытался прохрипеть «Нет!», а я сжимал пальцы и яростно, с исступлением колотил его головой о бетонный пол, пока не исчез твердый звук удара, и раздавалось лишь мерзкое чавканье.
Только тогда я с трудом разжал руки и посмотрел на Финнея, или на то, что от него осталось. Меня стошнило.
Надрывное завывание сирен, крики. Завизжали тормоза, захлопали дверцы машин. Как сквозь туман до меня донеслись голоса. Я сидел на полу, пытаясь отдышаться, и рылся в карманах Финнея, пока не нащупал продолговатую карточку, которая стоила Лоле жизни.
Меня вывели на свет прожекторов и выслушали то, что я сказал. Потом связались но рации со штабом, и Пат подтвердил, что я не сумасшедший бандит, а частный детектив, действующий по заданию полиции.
Проверка привела к Лоле. Решающий аргумент лежал в кармане у Финнея обагренный кровью нож.
Я оказался в некотором роде героем, и со мной были очень любезны даже не потрудились снять показания. Меня отвезли домой в полицейском фургоне, а коп пригнал мою машину. Полицейские были участливы: завтра, все завтра, сегодня мне следует отдохнуть.
В квартире надрывался телефон. Я машинально ответил, слушая, как кричит в трубку Пат, обещает приехать… Я оборвал разговор, даже не сказав ни слова.
Пат был забыт, все было забыто. На ватных ногах я спустился по лестнице и, обогнув дом, постучал в дверь моего приятеля Джо.
Через минуту зажегся свет, и на пороге появился Джо. Мужчина способен понять мужчину и, когда надо, промолчать. Джо закрыл за мной дверь и опустил шторы. Потом, не говоря ни слова, прошел за стойку, достал с полки бутылку и щедро плеснул в стакан.
Я не ощущал вкуса.
Я выпил еще и снова ничего не почувствовал.
— Потише, Майк, — заметил Джо. — Все, что хочешь, но потише.
Раздался голос, мой голос. Он лился сам по себе, незнакомый и отчужденный.
— Она была прекрасна и любила меня больше всего на свете, а я только начинал любить ее. Все могло быть так хорошо… Он убил ее, ублюдок, и я сделал кашу из его головы. Даже дьявол теперь его не узнает.
Я полез в карман за сигаретами и наткнулся на квитанцию. Имя — Нэнси Сэнфорд, адрес — отель «Морской» на Кони-Айленде.
Он заслужил смерть. Он хотел убить и рыжеволосую, но тут все обошлось без него. Парень с большими амбициями и большими планами. Он убил блондинку, он убил Лолу. Он собирался прикончить и меня, но то а его отговорили — меня еще рано было убивать, незапланированное убийство слишком легко раскрывается.
Мне вспомнилось, что перед тем, как зайти в контору Мюррея Кандида, я видел закрывающуюся дверь и слышал кашель. Это был Финней. Он засек меня в клубе и предупредил Мюррея. Было ли у него кольцо? Каким образом оно тут замешано?!
Я слепо уставился на полку бара. Кольцо с геральдической лилией, кольцо Нэнси. Где оно сейчас?
В груди, раздирая ребра, застучал молот. Мои глаза не отрывались от длинного ряда бутылок.
Да. Да! Я понял, где кольцо!
Как я мог быть настолько глуп! Так невероятно, чудовищно недогадлив!
И Лола, которая послала меня в догонку за Финнеем, пыталась сказать кое-что еще.
Я выскочил за дверь, прежде чем Джо успел раскрыть рот. Можно было не торопиться, потому что времени, чтобы доехать до отеля «Морской» на Кони-Айленде и сделать то, что необходимо сделать, хватало. Я знал, что найду. Нуждаясь в деньгах Нэнси заложила камеру, а при выезде из отеля оставила там вещи, зная, что они будут в безопасности.
Я нашел его на заброшенной улице. Может, с крыши открывался вид на море, но только не с того места, где стоял я. Облезлые стены, заколоченные окна и огромный щит: «Закрыто до начала сезона». Пониже мелкие буквы сообщали, что здание охраняется таким-то неизвестным детективным агентством. Я в последний раз затянулся и швырнул сигарету в песок, набившийся в водосточный желоб.
Одного взгляда на тяжелую дверь и массивные запоры на окнах было достаточно, чтобы понять: таким образом сюда не проникнуть. Снова полил дождь; а я стоял и улыбался. Милый дождь. Чудесный, прекрасный дождь. Через пять минут все следы на пустыре исчезнут.
Я полез вверх по отвесной стене. Ногти ломались, не удерживаясь в выбоинах кирпичей; дважды я соскальзывал вниз, в кровь раздирая лицо… Потом долго лежал на крыше, пытаясь восстановить дыхание и силы.
Посреди крыши был люк. Я навалился на него всей тяжестью тела, почувствовал, как шурупы петель вылезают из прогнившего дерева, и заглянул в черный провал — чердак отеля «Морской».
Это был какой-то склад старья, где вперемешку валялись тюбики из-под крема, консервные банки и полуистлевшая бумага. Я спрыгнул вниз и зажег маленький фонарик. Луч выхватил из темноты другую дверь, густо оплетенную паутиной. Я сорвал паутину фонариком и повернул ручку.
При любых обстоятельствах «Морской» считался бы ночлежкой. Из-за песчаной почвы и того, что запах океана иногда пробивался сквозь вонь сосисок и человеческих тел, его назвали летнем отелем. Коридоры были грязными и облупившимися, ковер на полу протерся до дыр. Двери в номера еле держались на проржавевших петлях, грозя вот-вот упасть на бесчисленные крысиные следы, отпечатывающиеся в пыли.
То, что я искал, оказалось на другом этаже. Дверь в кладовую украшал старый замок поразительных размеров, который поддался лишь третьей отмычке. Я положил его на пол и толкнул дверь.
Этот склеп когда-то служил большой спальней, а теперь превратился в морг запакованных простыней, матрасов, грязной посуды… У дальней стены, среди поломанной мебели, была целая выставка: дешевые бумажные сетки, хозяйственные сумки, небольшие кошелки. К каждой к ручке был прикреплен ярлык В углу стоял чемоданчик — цель моих поисков.
Я открыл его почти с благоговением и увидел, что там лежало. Теперь мне не было стыдно за Нэнси. Мне было стыдно за себя, за то, что я подозревал ее в шантаже. В этом чемоданчике заключался смысл ее жизни, полное разоблачение всей организации — записи, документы, фотографии. Фамилии и лица. Знакомые лица. Больше, чем просто олдермены. Больше, чем промышленные воротила. Нить шла в Сити-Холл. Парк-авеню содрогнется от удара. Когда…
Мои уши уловили слабый шум, тихий металлический скрежет. Я закрыл чемоданчик, вышел и запер дверь на замок, а потом сдул на него пригоршню пыли, собранной со стен.
В коридор проник желтый лучик керосиновой лампы, по лестнице зазвучали приглушенные шаги. Я скользнул в боковую комнату и засунул руку с часами в карман, чтобы свечение циферблата не выдало моего присутствия. Шаги приблизились. В коридоре запрыгали чередующиеся полосы света и тени.
Над замком ему пришлось возиться дольше, чем мне.
Услышав, как он вошел в комнату, я вынул из кармана револьвер. Звук моих шагов потерялся в шуме, который он производил, вытаскивая и открывая чемоданчик.
— Мистер Берин-Гротин, — позвал я.
Мне надо было молчать и стрелять в спину. Он вскочил с невероятной скоростью, при этом опрокинув лампу, и нажал на курок. Пуля ударила мне в грудь и отбросила в сторону. Другая пуля вошла в ногу.
