– Какое открытие? – не понял аспирант.
– Ну, я не знаю пока, какое, – пожал плечами Игорь Георгиевич, – какое-нибудь! Это от вас зависит! Правда, если вы будете продолжать думать о девушках, а не о науке, то, конечно, никакого открытия вам не видать, как своих ушей.
Сам Слюнько в глубине души мечтал получить Нобелевскую премию.
– К сожалению, ни о каком открытии пока речи идти не может, – язвительно напомнил Защокин, – яйцо украдено.
Все дружно насупились.
– Надо ехать и искать его, – пожала плечами Филимонова, – какой смысл сейчас ссориться? Прежде надо найти яйцо.
– Если бы яйцо было хоть чуть-чуть радиоактивным, мы могли бы найти его по следу, – вздохнул молоденький парень с усиками. Он глядел на Защокина с восхищением.
– А вы думаете, что оно таки радиоактивное? – переспросила молодого человека Марьяна.
Разговор незаметно для участников беседы входил в мирное конструктивное русло.
– Нет, – покачал головой парень и разгладил усы, – мы, разумеется, не верим во всю эту чушь о внеземном происхождении яйца. Без сомнения, это наш простой российский динозавр, вполне аутентичный. Но тот факт, что он много миллионов лет пролежал в леднике, мог изменить его радиоактивность.
– Каким это образом? – не понял Слюнько. – Камни вот лежат миллионы лет, и никакой особенной радиоактивности в них нет.
И он показал на щебень, насыпанный вдоль обочины.
– Мы не думаем, что яйцо – радиоактивное, – пояснил Защокин, причем на этот раз он не кричал, а говорил вполне спокойно, – просто мы на это надеемся. Это помогло бы нам легко установить, куда его унесли.
– Да, отследить радиоактивный след легче легкого, – кивнул профессор, – но я бы на это не надеялся. Думаю, что ничего подобного там нет.
– Если честно, я тоже так считаю, – пояснил Александр Павлович. – Но это легко выяснить. Как только мы приедем на биостанцию, то решим этот вопрос. Правда, там, как я понял, кроме похищения яйца, возникли еще кое-какие проблемы.
– Какие? – спросили Слюнько и Марьяна, поочередно вылезая из кузова грузовика.
– На биостанции совершено убийство, – ответил Защокин.
Его голос прозвучал зловеще.
– Ах! – воскликнула Филимонова.
– Какой кошмар! – проговорил Слюнько, сильно побледнев.
– И мы туда едем? – с ужасом проговорил было Бубнов, но наткнулся на взгляд Алены и тут же постарался придать своему лицу мужественное и решительное выражение.
– Погиб орнитолог, – продолжил академик, – когда мы погрузим все наши вещи, я позвоню своим знакомым в ФСБ и узнаю подробности этого происшествия, – сказал он.
Дождь лил не переставая. За горизонтом продолжало громыхать.
Непосредственный начальник Владимира Евгеньевича Рязанцева сидел перед президентом Российской Федерации, уткнувшись глазами в стол.
– И как это называется? – строго спросил президент. – Все новостные каналы заполнены информацией о том, что яйцо пропало. А ведь я просил вас, лично вас, направить на биостанцию людей для охраны раритета!
Начальник опустил голову еще ниже.
– Я сделал все возможное, – сказал он. – На объект были направлены двое лучших наших сотрудников. Если они не смогли сохранить яйцо в целости и сохранности, то никто бы не смог.
– Ваши люди сейчас на станции? Они выходят на связь? – спросил президент, уперев взгляд в собеседника. – Мне только что звонил министр внутренних дел. Там убили человека, после чего связь с биостанцией прервалась. Никто не знает, что там происходит в настоящий момент. Поэтому я и спрашиваю, где ваши люди?
Шеф Рязанцева покраснел до корней волос.
– Видимо, – ответил он, – они еще не добрались до цели. Я ожидаю, что они объявятся в самое ближайшее время. Дело в том, что после обвала на дороге биостанция оказалась отрезанной от внешнего мира. Добраться до нее можно только пешком. А в этом регионе бушует страшная буря.
Он опустил голову еще ниже.
– Ладно, будем ждать, – сухо сказал президент, – но имейте в виду, что если яйцо не найдется, вы напишете заявление об отставке.
Начальник Владимира Евгеньевича уныло кивнул, попрощался и вышел. Чувствовал он себя неважно.
Второй коридор, не отмеченный штрихом, был сырым. На стенах рос мох. Виднелись влажные потеки. Возле стенки пробежал большой паук. Виктория вздрогнула.
– Будь осторожна. Скорее всего, он ядовит, – сказал Юрий, – хоть я и ботаник, но мне это насекомое не нравится.
– Тут бы Курочкин мог что-то подсказать, – вздохнула Сушко, – но, к сожалению, неизвестно, где он сейчас находится.
– Может, это он кричал? – предположил Бадмаев. – Может, он вообще – не жертва преступления. Возможно, наш энтомолог погнался за какой-нибудь особо интересной шести– или восьминогой тварью, потерял ориентировку и заблудился. И все это произошло вполне добровольно.
– И как нам теперь его искать? – спросила Сушко. – Тоже покричать?
– Опасно, – отрицательно покачал головой Бадмаев, – нас может услышать убийца. А он где-то здесь. Он даже провод сюда, вниз, протянул. Где-то неподалеку его логово. Комфортное, со светом и электричеством. В логове – инкубатор. А в инкубаторе – яйцо.
Юрий замолчал, повернулся и пошел дальше. Девушка последовала за ним. Она внимательно смотрела по сторонам, но паука нигде не было видно.
«Большой, черный, мохнатый, омерзительный, – думала Виктория, – что он здесь ест? Вернее, кого? Мух что-то не видно».
На секунду Сушко стало жаль, что она специализировалась на изучении млекопитающих, а не насекомых. Тогда бы она знала о пауках все. Бадмаев подошел к стене и посветил на известняк. Здесь он был не привычного светло-бежевого цвета: потемнел и был весь в грязных разводах. Кое-где рос лишайник.
– Это вид Lichenes, отряд Collema, – сказал Юрий. – Они любят влагу и темноту.
Они прошли еще несколько десятков метров. Коридор петлял, то забираясь вверх, то опускаясь вниз, и становился все уже. С потолка свисала какая-то темная бахрома, похожая на обрывки ткани.
– Какие интересные экземпляры, – сказал Бадмаев, – это так называемые «кустистые» лишайники, но они, насколько мне известно, являются светолюбивыми. Видимо, это какой-то особый подвид.
Юрий поднял фонарик и посветил на потолок. Среди темной, осклизлой и похожей на извлеченные из аквариума водоросли растительности красовался мохнатый паук.
– Ого! – сказал Бадмаев. – Да они, оказывается, сидят на потолке. Надо быть аккуратными, а то, возможно, эти твари именно так и атакуют свою добычу, прыгая сверху.
Сушко испуганно втянула голову в плечи.
– А почему в других туннелях такого нет? – спросила она. – Там пусто!
– Сочетание факторов, – ответил Бадмаев, – судя по всему, этот коридор выходит на поверхность возле ручья. Тут постоянно сыро. Насекомые и животные легко проникали в туннель, где со временем сложилась уникальная биосистема. Жаль, что я не знал об этом месте раньше. Тут невероятные лишайники!
Через несколько минут молодые люди вышли из туннеля под дождь. У их ног тек ручей, превратившийся из-за ливня в полноводную реку.
Крик затих. Короткие волосы Евы, несколько секунд стоявшие дыбом, опали. Девушка вскочила. Она тяжело дышала. Все органы чувств у нее были предельно напряжены.
– Что это? – одними губами проговорила Ершова. – Кто это кричал? И совсем близко!
Забыв об усталости, девушка принялась отшвыривать прочь камни и откатывать в сторону валуны.
– Если бы дело происходило далеко, я бы не услышала крика, – приговаривала Ева, напряженно работая, – скалы замечательно поглощают звуки.
Тряпки, которыми она обмотала руки, пропитались кровью. Каждый раз, когда Ершова касалась ладонями камней, на них оставался алый след. Луч от шахтерского фонарика ярко освещал известняковые стены туннеля. Еве попался особо крупный валун, перегородивший коридор. Девушка убрала все мелкие камни, потом откатила крупные. Валун стоял посреди туннеля, уперевшись в пол, стены и потолок.
«Ну и что же мне теперь делать?» – растерянно подумала Ева.
Она поковыряла справа от камня. Между стеной и застрявшим валуном образовалась щель. Она пробила завал насквозь, но у девушки не было возможности убрать со своего пути последний камень. За этой преградой царила темнота. Ершова прижалась лицом к щели и заглянула в проем. Ей показалось, что в глубине пещеры она видит что-то багрово-красное.
«У меня галлюцинации», – подумала Ева, тряхнув головой.
Она выключила шахтерский фонарик. Наступила тьма. Потом девушка еще раз приникла лицом к щели. В круглой пещере, отгороженной от Евы валуном, стоял стол, а на нем – две тусклые красные лампы. Они бросали кровавый отблеск на какой-то круглый гладкий предмет, который, казалось, был сделан из мрамора.
– Яйцо, – тихо прошептала Ершова. – Это яйцо!
У нее перехватило дыхание. Яйцо было огромным.
