Ознакомительная версия.
— Тюрьма ей будет, — Танова разжалобил этот дядя Володя, ему вовсе не хотелось огорчать старика, поэтому он не стал вдаваться в подробности.
— Вы не судите ее строго. Сирота она. Жизнь у нее такая сложная.
— Судить не мы будем, мы только расследуем и доказательства собираем, а там как судья решит. Всего доброго, Владимир Никитич.
— И вам того же.
Танов посмотрел на часы. Витков, наверное, уже ушел. Он набрал номер его рабочего телефона, но никто не ответил.
Витков собирался дождаться результатов допроса, но позвонила Марина и сказала, что сегодня надо обязательно встретиться. Он вспомнил, что непосредственный начальник Танова сейчас в Дубровске и вполне может его подменить. Витков позвонил Козыреву, предупредил, что должен уйти, обещал завтра рано быть на работе.
Марина приехала к нему домой, как и договорились, в девять вечера. Он только что вбежал в квартиру. Надо хотя бы чайник поставить. Готовить ужин некогда. Колбаса и сыр есть в холодильнике, пирожные он купил только что.
Пришла Марина. Красивая, молодая. В квартире запахло духами. Сели пить чай. Марина сразу начала с новостей:
— У нас будет ребенок.
Новость была неожиданной. Витков поперхнулся. Марина встала и похлопала по спине, помогая откашляться.
— Ты разве не рад?
— Я… Даже не знаю… Нет, я, конечно, рад. Просто очень неожиданно, — он говорил так сумбурно, что самому стало неловко. Чтобы исправить положение, встал, обнял ее за плечи и поцеловал в душистые волосы.
— Я очень рад.
Только утром Витков понял, что на седьмом небе от счастья. Теперь Марина переедет к нему навсегда. Она будет ждать его дома, как бы долго ему ни пришлось находиться на работе. Надо думать о свадьбе.
Просто пойти в загс и расписаться? Нет, лучше позвать гостей. Ведь Марина еще никогда не была невестой. Она наверняка захочет надеть белое платье. Сколько позвать гостей? Если позвать всех друзей и родственников, получится слишком много. А если кого-то не позвать, будут обижаться. С этими мыслями он приехал на работу. Все. Надо приступать к делам. Позвонил Танову, попросил срочно зайти. Павел Николаевич захватил протокол допроса Лунова, а также протокол допроса Ритиного дядьки. Витков сразу спросил про Лунова-старшего.
— Я вот что подумал, отца этого Лунова тоже закрывать придется. Павел Николаевич возразил:
— Арестовать его мы не сможем.
— Это еще почему?
— А какие у нас доказательства?
— Как это, какие доказательства? Он же его на работе прикрывал. А? Как он это объяснит? Тут все сработает против него.
— Понятное дело, ему никак не отвертеться — прикрывал сына. Но откуда ему было знать, что они ребенка своего убили? Может быть, Игорь наврал ему с три короба, что с женой поссорился, что куда-то в другое место надо съездить. Мы ведь никогда не докажем, что Игорь ему сказал, мол, батя, я свою дочку замочил, тело уже спалил, теперь следы заметать еду. А ты меня прикрой здесь. Тут ситуация такая, как и с дядькой этим. Прикрывал, но об убийстве не знал. Если знал, доказать нельзя.
— Ну, в общем, да, логично. А решение-то по отцу в любом случае принимать надо. Давай, выделяй материалы в отдельное производство, я кому-нибудь из новых следаков поручу отказной оформить, пусть на таких делах тренируются. А сам-то Лунов-младший что говорит? Признает вину?
— Ничего он не признает. Но сам факт не отрицает. Говорит, умышленно никого не убивал. Жена скандалить начала, а он, выпивши был, вот и не рассчитал, хотел в стену попасть кулаком, а попал ребенку по голове. Потом лег спать. Врачей Ястребова сама вызывать не стала. А утром девочке хуже стало, поэтому в больницу побоялись идти. Думали — переболеет, побои заживут. А она умерла. В общем, он надеется соскочить, а жену посадить. Вот и все.
Сегодня Игорю так и не удалось уснуть. Нервное напряжение сказывалось. Он не знал, сколько сейчас времени, но ждал щелчка металлического засова. Чувствовал, что близится утро. В камере-одиночке сыро и холодно. Хорошо, что он один. Игорь напрягся: щелкнула железная дверь.
— Подъем! — голос надсмотрщика и мертвого разбудит. Затем опять щелчок, дверь закрыли.
Игорь вскочил. Повернулся спиной к двери и три раза осенил себя крестом. Затем подошел к раковине, умылся, вытерся висящим на гвоздике полотенцем. Поднял голову, посмотрел на потолок: возле лампочки сидит паук. Убивать паука — плохая примета, но это не останавливает Игоря. Он снимает тапок и, размахнувшись, с силой бьет по пауку, едва не зацепив лампочку. Паук падает.
Игорь уповает только на бога. Он еще раз осеняет себя крестом и произносит:
— Господи, один ты можешь мне помочь, — в том, что камеры с такими заключенными, как он, находятся под видеонаблюдением, Игорь не сомневается. — Я не знаю, в чем я виноват, за что мне все это. Господи, прошу твоей помощи, помоги мне пережить все это, дай мне сил. Я уверен, что скоро все образуется, станет на свои места, меня отпустят, я вернусь домой.
Он снова осеняет себя три раза крестом, поворачивается к двери и стоит неподвижно. Капает вода из крана в железную раковину — капля за каплей.
Снова слышен скрежет дверного засова, снова голос надсмотрщика:
— Лунов! На выход!
Игорь выходит в коридор. Его досматривают и ведут на допрос. Когда Игорь увидел следователя, перехватило дыхание. Вчера его допрашивали два часа, не меньше. Он думал, что все рассказал. Взгляд следователя пугал Игоря. Раньше ему мало приходилось общаться с полицейскими, но то, что этот свое дело знает, Игорь понял еще на первом допросе, когда проходил как потерпевший.
— Здрасьте, — на всякий случай бросил Игорь.
— Присаживайся, — Танов кивком показал, на какой стул ему сесть, — ну что, приступим. Давай все по порядку, не торопясь, начиная с самого начала, с того момента, как ты вернулся с работы и убил свою дочь.
— Я же вчера все рассказал.
— Вчера я тебя допрашивал в качестве свидетеля. А сегодня у тебя уже другой статус. После задержания и возбуждения уголовного дела человек становится подозреваемым, а после предъявления обвинения обвиняемым. Поэтому еще много говорить придется, — спокойно растолковал ему Танов. — Итак, еще раз, все подробно, с самого начала. Как и за что ты убил свою малолетнюю дочь, дальше все по порядку.
— Я имею право на адвоката.
Танов медленно поднялся и направился к Лунову. Тот дернулся, как бы ожидая удара. Но Павел Николаевич не применял физической силы к своим подследственным. Он подошел к Игорю, наклонился, упершись руками в колени. Вот так: глаза в глаза. Лунов не выдержал, отвел взгляд.
— Будет тебе адвокат. А пока он сюда едет, ты рассказываешь мне все, о чем я тебя спрашиваю. Все понятно?
— Понятно, — препятствовать следствию Игорь не собирался. Лучше он попробует все свалить на жену.
— Ну, вот и славненько. Тогда, пожалуйста. Слушаю вас, Игорь Константинович, — Игорю показалось, что в голосе следователя послышались саркастические нотки.
— Что рассказывать?
— Я тебе уже два раза повторил, — Танов неожиданно повысил голос. — Что тут непонятного? Я же сказал, все с самого начала, как убивал свою дочь.
— Ну, в общем, когда я возвращался с работы, ну, из Москвы, по дороге в маршрутке выпил пива. Приехал домой, жена начала ругаться. На этой почве у нас с ней и произошел скандал, а потом я нечаянно ударил ребенка по голове. Я не хотел его трогать. Я в самом деле случайно по нему попал, — он прикрыл глаза рукой.
— Ты ни разу не назвал свою дочь по имени, ни вчера, ни сегодня, употреблял только слово ребенок, которое само по себе мужского рода. Ты ведь изначально испытывал к ней неприязнь?
— Ничего подобного я к ней не испытывал, просто у меня это четвертый ребенок. И мне все равно было, есть она или нет. Мы не собирались заводить детей. Так получилось.
— Где девочка находилась, когда ты нанес первый удар? — перебил его Танов.
— В коляске.
— Дальше.
— Ну, дальше мы продолжали ругаться. Рита взяла ребенка на руки, и я опять нечаянно его ударил. Я хотел толкнуть Риту и случайно попал ребенку по голове. Потом я лег спать. А когда утром проснулся, то увидел у ребенка синяк возле уха. Я испугался. Но «Скорую» вызывать мы не стали. Думали, что пройдет. Мне стало жалко ребенка, и я поехал покупать детскую кроватку. Когда вернулся, собрал ее, Ритка переложила ребенка туда. А ему лучше не становилось. На следующий день мы увидели, что ребенок уже не дышит.
— А на балкон вынесли, когда девочка умерла или еще живую?
— Когда умерла.
— Почему не сообщили в полицию?
— Испугались. Но я не хотел убивать. Я ударил совершенно случайно, — Лунов опять прикрыл глаза рукой, будто желая смахнуть выступившие слезы. — Я не хотел.
— Что было дальше?
— Я вынес труп на балкон.
Ознакомительная версия.
