Немного отдышавшись, Тагеров стал примериваться к высоченной сосне, у которой он стоял.
— Ты чего? — спросила его Юля.
— Да вот, хочу на нее забраться, — объяснил Алан, — посмотреть, не появилось ли что на горизонте.
Ухватив руками нижнюю ветку, он подтянулся, перенес ноги на ствол, и стал осторожно карабкаться вверх. Мы стояли и наблюдали за ним. Пару раз Тагеров едва не сорвался. Но меня не покидало ощущение, что он делал это специально, стремясь покрасоваться и подчеркнуть свое геройство. Патрушева при этом испуганно вскрикивала и хваталась за сердце. Мы же с Поповым переглядывались и иронично усмехались.
Добравшись до макушки, он осмотрелся, после чего стал спускаться обратно вниз.
— Ничего, — со вздохом произнес Алан, спрыгнув на землю. — Тайга со всех сторон. Даже никакой просеки.
— Все равно нужно идти вперед, — твердо сказала Юля. — Куда-нибудь, да придем.
— С этим никто не спорит, — проворчал я. — Вот только куда?
— Главное, чтобы не к Северному полюсу, — сострил Ваня.
Но его шутке никто не улыбнулся.
— Если нас все же начнут искать, боюсь, что в такой чащобе нас сверху не разглядят, — пробормотал Тагеров.
Мы еще немного отдохнули, взвалили на спины рюкзаки и отправились дальше.
Вокруг стали постепенно обозначаться сумерки. У нас в полную мощь заныли желудки. Целый день ничего не есть и не пить, конечно, сложно. У меня страшно разболелась голова, а передвигать ноги становилось все труднее и труднее.
Через некоторое время Патрушева откровенно рухнула на землю.
— Все! Больше не могу! — простонала она.
Мы снова остановились и присели на корточки.
— Ребята, вы как хотите, но так дальше нельзя, — тяжело дыша, проговорил Попов. — Питаться чем-то надо.
— Может, попробовать поохотиться? — пробормотала Юля, и с надеждой посмотрела на меня. Но я только развел руками.
— Не получится. Уже темно. Да я и не уверен, что мы здесь кого-нибудь поймаем. В этой глуши даже птиц не слыхать.
— А ведь и правда, — удивленно проговорил Алан. — В какие же это "тигули" мы забрели?
— Жаль, что с нами нет Вишнякова, — вздохнула Патрушева.
— Почему? — спросил Тагеров.
— Он бы обязательно что-нибудь придумал.
— О еде нужно было задумываться раньше, — произнес я. — Сейчас самое время подумать о ночлеге, если вы, конечно, не собираетесь шагать круглые сутки.
— И где здесь ночевать? — раздраженно воскликнул Алан и стукнул ногой по земле, из которой, словно из губки, тут же выделилась вода. — Здесь же сухого места нет.
— Может, залезем на деревья? — предложила Юля. — Расположимся как-нибудь на ветках.
— Ага! Как обезьяны! — огрызнулся Тагеров.
— Можно сделать "балаган", — подал голос Ваня.
— Какой "балаган"? — не понял я.
— "Балаган", простейшее укрытие для путешественников, — разъяснил Попов. — Мы с отцом всегда его делали, когда с ночевкой в лес уходили.
— А как его делать?
— Нарубим еловых ветвей, воткнем их в землю, согнем дугой. Какая-никакая, а все же крыша. Землю покроем лапником — вот вам и сухая постель.
— Хм, — усмехнулся Алан и посмотрел на Патрушеву. — А ты говоришь, без Вишнякова никак. У нас и без него умные головы найдутся. Молодец, Ванек! Котелок у тебя варит.
Мы стали осматриваться, чтобы выбрать место для ночлега. Юля предложила расположиться под огромным кедром, но я решительно замотал головой:
— Ни в коем случае. Видишь, он подгнил. Ни дай бог упадет.
В конце концов, был выбран пятачок под пихтой. Немаловажную роль при этом сыграло и то, что пихта, благодаря своему широкому покрытию, практически не пропускала дождь.
— Сначала лучше развести костер, — заметил Попов. — Землю подсушим, да и сами согреемся. Не знаю, как у вас, а у меня все ноги мокрые.
— У меня тоже, — сказал я.
— И у меня, — произнес Тагеров.
Патрушева промолчала, и только подтверждающе кивнула головой. Что поделать, наши кроссовки были совершенно не приспособлены для путешествия по тайге. А другой обуви у нас с собой не было. Мы же не предполагали, что попадем в такую переделку.
Увы, но с костром у нас ничего не получилось. Здесь сказался не только дефицит сухой древесины. Кое-каких сучков мы все же набрали. Выяснилось, что у нас отсырели спички. Мы лихорадочно чиркали их о коробок, стараясь найти хотя бы миллиметр сухой поверхности, но все было напрасно. Серные головки отлетали одна за другой, терка постепенно превращалась в отрепья, а вожделенный огонь так и не появлялся.
— Проклятье! — сокрушались мы. — Как же мы могли забыть, что спички следует хорошенько обернуть целлофаном! Ведь это же элементарщина!
Положение могла спасти зажигалка Алана. Но он ее где-то потерял.
— Джигиты-вакхабиты! — бушевал он, лихорадочно выворачивая карманы наизнанку. — Как назло! Все не слава богу!
— Да, промозглая ночь нам, похоже, обеспечена, — обреченно вздохнул я.
Оставив попытки развести огонь, мы занялись устройством "балагана". Тагеров, с помощью топора, нарубил еловых веток. Затем мы вкопали их поглубже в землю, пригнули, и закрепили в таком положении с помощью скрученных в три слоя ниток. Попов на всякий случай добавил сверху еще несколько веток осины.
— Теперь дождь нам точно не страшен, — проговорил он.
— Главное, чтобы эта крыша не рухнула, — проворчал я.
— Не рухнет, — успокаивающе произнес Ваня.
Лапника и древесной коры, собранных нами для своеобразного "матраца", по его мнению оказалось недостаточно, и он набросал на них еще листья папоротника.
— Папоротник чем хорош, — разъяснил он, — его листва содержит мало влаги, и не вытягивает ее из почвы. Поэтому с ним наша постель будет более сухой.
Закончив все приготовления, мы залезли в построенное укрытие, и в целом остались довольны. Для походных условий сойдет. Спальное ложе получилось действительно неплохим, хотя и немного корябистым.
— Ой, здесь коляется! — пожаловалась Юля.
— Ничего, — добродушно пробурчал Тагеров. — Я слышал, что точечный массаж очень полезен для здоровья. Говорят, он хорошо укрепляет нервную систему. Главное, не замерзнуть. Уж об этом я позабочусь.
Он озорно подмигнул Патрушевой. Но та, вопреки его ожиданиям, отреагировала довольно прохладно, и предпочла расположиться между мною и Поповым. У меня учащенно забилось сердце. Алан помрачнел. На его лице промелькнуло бешенство.
— Чего разлеглись? — зло бросил он. — А дежурство? Вы уверены, что эта тварь не пошла по нашим следам?
Упоминание о неведомом существе, убившем двух наших сокурсников, снова разожгло в наших душах огонь страха, и мы стали опасливо озираться по сторонам.
Кинули жребий. Первым выпало дежурить Ване. После него — мне. Следом — Тагерову. Самой последней на охранный пост должна была заступить Юля. Мы специально поставили ее в конец. Мы видели, как страшно она устала, поэтому сочли разумным дать ей побольше отдохнуть.
Попов с неохотой вылез наружу, а мы с Аланом и Юлей поудобнее разлеглись на увеличившемся пространстве. Я, как бы ненароком, придвинулся поближе к Патрушевой. Она не отстранилась, что, не скрою, меня порадовало. Едва я закрыл глаза, как меня тут же сморил сон.
Проснулся я оттого, что меня кто-то усердно тряс за плечо.
— Да вставай же, наконец! — донесся до меня раздраженный шепот Вани.
Я с трудом разомкнул веки. Вокруг стоял непроглядный мрак, в котором были заметны лишь редкие проблески холодного лунного света, пробивавшегося сквозь верхушки деревьев.
— Ну, наконец-то, — проворчал Попов. — Бужу, бужу, и все без толку.
— А что, разве уже пора? — широко зевая, недоверчиво поинтересовался я.
— Пора, — ответил он. — Два часа прошли.
Я с сожалением вздохнул, вылез из "балагана", взял из рук Вани топор, и принялся, не торопясь, прохаживаться из стороны в сторону. Прохладный, зябкий, сырой ветерок пробрал меня до самых костей, и быстро выдул из меня остатки сна. Стремясь согреться, я положил топор на землю, и принялся прыгать и приседать. Скорее бы уж прошло мое время дежурства! В окружении деревьев, при свете луны и звезд, в мертвой тишине я вдруг почувствовал себя ужасно одиноким и несчастным. В мою голову снова полезли невеселые мысли.
Был ли я в своей жизни когда-нибудь счастлив? Знал ли я это самое счастье по-настоящему? Не просто отдельные его моменты, которые кратковременно вспыхивают и угасают, а так, чтобы оно сопровождало меня постоянно, всегда? Наверное, нет. Когда, вообще, человек бывает счастлив? Учителя в школе твердили, что когда любит, и любим. Этим я похвастать пока не могу. Свою настоящую любовь, такую, чтобы была не односторонней, а взаимной, я еще не встретил. Но это не имеет значения. Ведь понятие счастья я все равно вижу по-иному. На мой взгляд, по-настоящему счастлив бывает только тот человек, который может позволить себе жить так, как он хочет. А это зависит от уровня достатка. И с этим у меня тоже пока не ажур. Я вырос в скромной рабочей семье. Голодать я не голодал, но позволить себе многого тоже не мог, и это меня угнетало. Почему жизнь так несправедлива? Почему достаток редко когда приходит сам, как награда за честный и добросовестный труд? Почему в большинстве случаев его приходится завоевывать, вырывать, выгрызать? Я же не слепой. Я же вижу, что самые обеспеченные люди — это, в большинстве своем, те, кто воровал. Но никак не те, кто просто работал. Взять, например, Тагерова и Попова. Кто из них больше достоин достатка? Тихий, скромный, трудолюбивый Попов, или наглый, развязный, ленивый Тагеров? Будь я Господь Бог, я бы отдал предпочтение Ване. Но жизнь, со всеми ее сложностями и несправедливостями, распорядилась наоборот, и Попов едва выкраивает средства на более-менее сносное питание, в то время, как Алан швыряет деньгами направо и налево.
