Не раздумывая больше ни секунды, я отлепилась от забора и, огибая хилую деревянную ограду крайнего дома, понеслась к ивовым зарослям. Там, я это видела с нашего берега, в реку впадает какой-то ручей, и спастись от огромной собаки я могу только в нем. Так как в любом другом месте пес меня выследит по запаху. И отсидеться где-то в кустах до утра, как я, в принципе, хотела раньше, теперь не получится. По ручью я вновь попаду в реку, от которой меня теперь практически отрезали, и там, на воде, мы еще посмотрим, кто кого утопит. В воде не очень покусаешься. Скорее захлебнешься.
Густые ивовые заросли встретили меня сплошной стеной. Задирая вверх руки и защищая лицо, я ломилась сквозь них разъяренной слонихой. Коряги и корни цепляли ноги, берег круто ушел вниз, и я упала – к счастью, юзом – в густую топкую жижу.
«Да здесь же кругом болота!!» – пришла запоздалая мысль, когда задница почти до талии ушла в трясину. Барахтаясь в вонючей каше из гнилых корешков, опавших листьев и прочей склизкой дряни и ловя руками стебли болотной травы, я кое-как перевернулась на живот, легла, раскинула ноги, распласталась всем телом на зыбкой трясине. От малейшего движения тонкая корка сплетенной травы расходилась в разные стороны, мне казалось, что я балансирую на комковатом батуте, готовом разорваться от тишайшего толчка коленом.
Осторожно вытянув вперед руку, я зацепилась за пучок высокой травы и потянула себя вперед. Где-то подо мной что-то жадно чавкнуло, облизнулось, но отпустило. Я вытянула вперед другую руку, и так, крокодильским манером, поползла по жиже, заросшей болотной осокой.
Сплетение стеблей удерживало меня на плаву – если данное определение можно отнести к смеси из ила, разложившейся растительности и гнилой воды, – чуть выше, там, откуда я только уползла, слышались пыхтение, треск ломающихся ветвей и чавкающие звуки. Мой враг завяз. Надеюсь, плотно. Я утроила силы, шустрее заработала локтями и через пару минут доползла до чистой воды.
Оттолкнулась руками об осоку и выплыла на середину ручья. Илистое дно было совсем близко. Я чувствовала его кончиками пальцев и все время думала почему-то не о человеке с собакой, а о пиявках. И змеях. Но они, кажется, ночью спят. Так как хладнокровные.
Стараясь больше не попадаться на топкие места, боязливо раздвигая стебли кувшинок и лилий, я погребла вниз по течению. Сколько бы ручей ни петлял в ивовых зарослях, но путь у него один – к реке.
Пару раз я переползала на брюхе через полусгнившие завалы из упавших древесных стволов, один раз чуть не завязла насмерть, но сдаваться и плакать не собиралась. Сопела упорно, вспоминала Бога, черта и маму и барахталась, барахталась, плыла.
Река, как много чего хорошего в моей жизни, появилась неожиданно. Мощный кусок осоки мелькнул перед глазами, ушел в сторону, и раз – я на открытой воде!
Обессиленная, измученная, но живая.
Поддавшись течению, я пару минут отдыхала. Опустила ноги в глубину и слабо перебирала руками по-собачьи. В том состоянии, в котором я выбралась из ручья, добраться до противоположного берега нечего и думать. Сил не хватит, утопну по дороге.
Но вдоль этого берега на километры тянутся топкие заросли осоки. Этот берег практически не обжит из-за болот, и выбираться все же придется на сторону поместья.
Вот если бы мне встретилось уютное бревно! Я бы легла на него пузом и, перебирая ногами, по течению спустилась бы на три километра вниз. Там, я это видела, проплывая мимо на катере, стоял пионерский лагерь. В нем вряд ли есть злобные собаки и осторожные селяне, там мне помогут, отогреют и дадут чаю и сотовый телефон.
Бревно мне, к сожалению, не встретилось. И потому пришлось поддаться течению и метров триста проплыть вдоль берега, придерживаясь правой стороны и зарослей осоки. Бережно расходуя силы, отдыхая и готовясь к решительному броску на противоположный берег за поворотом реки. Река делала изгиб перед длинным участком свободного пространства, и если мой враг все еще следует за мной, то на открытом месте, на лугу, я его замечу.
…На берег я выбралась, когда уже начинало светать. Сразу же отползла в кусты и там, замерев и не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, прислушивалась к звукам просыпающейся природы. Трава и кусты застыли в безветрии, и только мое сиплое, натруженное дыхание какое-то время перекликалось с птичьими трелями.
Я закрыла глаза – только на минуточку! – и открыла их, когда над головой, сквозь ветки, уже просвечивало солнце.
Матерь Божья! Только я могу во время погони заснуть бревном и проваляться в кустах часов… до девяти как минимум.
Перевернувшись на живот, я, кряхтя, встала – каждая мышца, все тело болело так, словно меня всю ночь лупили, как боксерскую грушу! – и, разогнув спину (не приведи господи, придатки или почки застудить!), выбралась на луг.
Впереди через поле, примерно в километре, виднелся забор поместья. Я мрачно посмотрела на краснокирпичные стены и решала, куда следует податься в первую очередь: в милицию или к своим, орать на охрану и раздавать затрещины.
В милицию, честно говоря, мне не хотелось совершенно. Топать босиком (тапочки остались в трясине на том берегу реки) до ближайшей деревни, стучаться в дома, просить телефон… Сама я как бомжиха выгляжу…
Н-да. Ситуация. Грязная бомжиха вопит, что она жена Назара Туполева, и требует сатисфакции и следователей…
Скандал. Туполев и прочая семья за такой спектакль мне благодарны не будут. Сначала Сонька на презентации опозорилась, потом попалась с наркотой в Шереметьеве, теперь до милиции босиком докатилась.
А менты, факт, журналюгам стукнут. Подработать всем хочется…
И тогда я – растрепанная и грязная – украшу своими фотографическими портретами все отделы местной светской хроники.
Боже. Только не это. После подобных публикаций мне останется только сменить место жительства и фамилию Туполева на простецкую и девичью – Иванова.
Вспомнив о годах борьбы за светлое девичье будущее, я стиснула зубы, налилась яростью и потопала на приступ красного забора. Два года я грезила Назаром Савельевичем на хладной, узкой, целомудренной кушетке. Пару раз чуть не погибла в битвах за его интересы! И теперь отдать все это – еще более светлое будущее, имеется в виду – каким-то прохвостам?!
Ну уж дудки! Не дождетесь!
Выжигая страх вспышками справедливого гнева, я неслась вперед на ворота, готовя таран из отборной ругани. Пусть только попробуют мне слово поперек сказать! Пусть только приблизятся! (На расстояние удара.) Я им такое варфоломеевское утро устрою, такой шум подниму, на Ривьере слышно будет!
Подстегивая себя подобными мыслями, я выбралась на дорогу и, злобно уминая пятками асфальт, направилась к воротам напрямую.
Но, говоря по совести, опасливые мыслишки все же бродили на задворках сознания. Трусливые и осторожные, они врывались в распаленное нутро и охлаждали его ледяными иглами: «Ну не могут же они там все быть заодно! Кляп в рот не засунут, рук не свяжут, а? Прорвемся, Соня?! Авось…»
Вот так, топая по прохладному асфальту, я готовилась к ору. После того, что мне пришлось пережить сегодня ночью, право на пару оплеух в скулы охранников я заработала. Разгоряченной и уже драчливой мне хотелось скандалить и рвать руками пиджаки и уши.
Приближающуюся меня – грязную, босую и грозную – метров со ста заметили камеры наружного наблюдения. Из домика охраны выскочили три могучих хлопца и, самым натуральным образом разинув рты, смотрели, как мои пятки метелят асфальт.
Один из бодигардов шагнул мне навстречу.
– Не приближаться! – заорала я, и парень замер как вкопанный. – Где вы были?!?! – Хлопцы переглянулись, и я уточнила вопрос: – Где вы были сегодня ночью?!
Хлопцы снова переглянулись, и один из них, кажется его звали Саша, ответил за всех:
– Тут. – Он мотнул подбородком за спину на домик у ворот.
– Ту-у-у-ут?!?! – взревела я. – А почему сигнализации не работала?! Почему кто-то пробрался в мой дом и… и… чуть не убил меня!!
– Софья Николаевна… вас чуть не убили?! – пробасил обескураженно Саша. – Да мы все тут были! – И обернулся к товарищам: – Ну, подтвердите, ребята, скажите!
– Так точно, – в один голос проревела охрана, – мы тут были.
– А сигнализация?!?! Работала?!
– Работает! – снова хором пропели пацаны.
– Врете!! Вы все врете! Она была отключена! Кто-то ночью проник в мой дом и напал на меня!! А ну, говорите – кто это был?! Кто из вас впустил человека на территорию?! Кто?! Или вы сами?!?!
Теперь парни молчали уже обиженно. Только переглядывались хмуро и сопели.
Но я уже вошла в раж.
– Так. Пиво пили? Порнуху смотрели?!
– Какое пиво?! Какую порнуху?! Софья Николаевна! – не хуже меня взвыл Саша. – Зайдите внутрь, посмотрите! Там только чай и кофе!
– Не приближаться!! – заорала я и отпрыгнула в сторону. – Вы все меня предали!! Вы все заодно!
