— Тая, ты что? — Гуров попытался отстраниться, но не смог сдвинуться ни на миллиметр. — Перестань! Увидят же! Тем более что у вас тут террорист удерживает заложников! Я должен их освободить.
— О чем ты? — Тая снова рассмеялась, прижалась к его щеке и прошептала на ухо: — Никакого террориста нет. Это я специально придумала, чтобы ты пришел сюда. Я очень хотела тебя увидеть. Поцелуй меня, а? Ну, что же ты медлишь? Ты же меня хочешь! Очень! Признайся. Или скажешь, что я тебе не нравлюсь? Ладно, хорошо, тогда я сама.
Гуров задыхался в ее жарких объятиях. Он ощутил в себе неистовое пламя, греховную истому. Но Лев Иванович помнил и о Марии, о том, что если изменит ей сейчас, то потом себе этого уже не простит.
— Нет! Не надо! — Гуров буквально принудил себя сказать эти слова и с невероятным усилием смог отступить назад.
Открыв глаза, он некоторое время лежал не двигаясь. Сердце бешено колотилось, на лбу выступила испарина.
«Ничего себе, вот так освобождение заложников! Японский городовой! Приснится же такое! Да еще и столь реалистично. Обалдеть! Это что же со мной творится-то? — размышлял Лев Иванович. — Выходит, в народе не зря говорят, что седина в бороду, а бес в ребро? Да уж.
Получается, что психологи правы. Они не просто так утверждают, что наши подспудные желания, которые днем мы в себе подавляем, ночью приобретают неограниченную свободу. Во сне мы видим именно то, что хотели бы иметь наяву.
Выходит, я и в самом деле увлекся этой хорошенькой студенточкой, которая ко мне тоже явно неравнодушна? Что же делать-то?»
Гуров решил, что не стоит делиться со Стасом своими ночными видениями.
Тот выслушал бы все это, а потом гарантированно сказал бы примерно так: «Ну и чего ты корчишь из себя монаха? Да, Мария — чудная женщина и прекрасный человек. Но если ты себя гложешь, сжигаешь изнутри, думая о другой, то лучшее средство избавиться от искушения — всецело ему поддаться. Только и всего!»
«Нет, это не годится, — решил Лев Иванович. — Это все равно что тушить пожар керосином. Мол, пусть все поскорее сгорит, тогда и огонь погаснет сам. Выход тут может быть только один. Надо избегать встреч с Таей, а если такое и произойдет, то не допускать никакой лирики. Ни малейшего намека! Ну а самое лучшее — поскорее покончить с этим запутанным, замороченным делом и отправляться домой, в Москву. Там вся эта дурь пройдет в два счета».
Лев Иванович постепенно отходил от только что пережитого наваждения. Он снова закрыл глаза и настроил себя на то, чтобы уснуть.
В этот момент со стороны койки Стаса донесся болезненный стон, послышался тихий, хрипловатый, какой-то сдавленный голос:
— Лева, помоги! Умираю. Сердце…
Неожиданно Гуров и сам почувствовал острую, щемящую боль с левой стороны груди. Он тут же понял все. Решение родилось мгновенно.
Лев Иванович вскочил с койки, выхватил из-под подушки «Стриж» и движением большого пальца снял его с предохранителя. Он нацелил пистолет в окно и несколько раз подряд нажал на спуск, смещая ствол по сектору ведения огня. Резкие, отрывистые хлопки выстрелов болезненно ударили по барабанным перепонкам. Пистолет выплюнул оранжевые фонтанчики пламени. Помещение заполнилось пороховыми газами. В ушах тут же зазвучал комариный писк, в носу защекотало от гари.
Почти сразу же после этого Гуров понял, что с сердцем все в порядке. Отпустило! Да и Стас вскочил с постели так резво, будто его подбросила невидимая пружина с постели. Крячко тоже выхватил из-под подушки «Стриж», подбежал к окну и отбросил в сторону штору, продырявленную в нескольких местах.
— Это он был, сука! — яростно проорал Стас.
Он стремительно, перекрывая армейские нормативы, натянул одежду, обулся и опрометью выбежал из дома.
Вместе с ним во двор выскочил и Лев Иванович. Впрочем, Гуров не особо горячился. Ему было яснее ясного, что Фантомас уже успел дать деру и в данный момент им никак не удастся его поймать. Стас все надеялся, что негодяя, напавшего на них, задела хотя бы одна пуля. Опера обошли двор и даже ближайшую округу, а потом вернулись назад.
— Вот так ночка выдалась! — сунув пистолет под подушку, сердито резюмировал Крячко. — Слава богу, ты вовремя проснулся. А то бы все, полный кирдык.
— В какой-то мере тебя спасла Тая, — заявил Лев Иванович и негромко рассмеялся.
Понимая, что приятеля нужно увести от тягостных мыслей, он для разрядки решил рассказать ему про свой сон. Это повествование и в самом деле тут же изменило настроение Крячко. Стас хлопнул себя руками по коленкам и рассмеялся.
Потом он сказал именно то, что Гуров и предполагал от него услышать по этому поводу:
— Лева, лучший способ избавиться от искушения — вовремя ему поддаться. Ты говоришь, что если вдруг ненароком изменишь Марии, то себе этого потом уже не простишь. Но извинишь ли ты себя, если проявишь свою фирменную стойкость и не поддашься искушению? Об этом ты не задумывался? А если ты однажды вдруг поймешь, что свалял крупного дурака, зря не пошел навстречу тому, чего настойчиво требует все твое существо? Жалеть не будешь?
— Знаешь, я никогда не жалел и до сих пор не переживаю по поводу того, что у меня ничего не было с другими дамами, даже желавшими этого, — заявил Гуров и усмехнулся.
— Да, Лева, ты — вселенская аномалия в штанах! — с оттенком безнадеги обронил Стас, зевая во весь рот. — Но я надеюсь, что судьба обязательно простит тебе это злостное невнимание к женщинам! — Крячко не стал раздеваться — мало ли что! — и плюхнулся на постель.
В ответ на его провокационный спич Лев Иванович лишь улыбнулся. Раз его приятель начал хохмить и прикалываться, значит, все в порядке. Жизнь опять вернулась в нормальное русло.
Утром, едва как следует рассвело, опера поспешили в сад, чтобы еще раз поискать следы пребывания чужака. Они обшарили каждый клочок территории со стороны спального помещения, и им наконец-то повезло.
Минут через десять после начала поисков Станислав издал какое-то радостное восклицание, а потом восторженно сообщил:
— Ну, Лева, ты молоток! Зацепил-таки гада! Вон, на камне его кровь. Гляди!
Гуров подошел к нему и в самом деле увидел несколько темно-вишневых капель на сероватом валуне, лежащем невдалеке от изгороди.
Он огляделся по сторонам, тронул Стаса за плечо, указал на сухой сук яблони и сказал:
— Это не пуля его задела, а он сам зацепился за сук. Видать, нервишки у этого Фантомаса совсем никуда. Кинулся удирать как заяц, не разбирая дороги.
Крячко оглянулся, осмотрел засыхающее дерево, стоявшее примерно в пяти метрах от них, и согласно кивнул. Насколько можно было судить по характеру следов крови, острая деревяшка, торчащая подобно пике, действительно достаточно жестко прошлась по лицу ночного визитера. Она должна была оставить на нем глубокую отметину.
— Это лишнее подтверждение тому, что садисты и патологические мокрушники по своей натуре всегда отчаянно трусливы. Они жутко боятся потерять свою поганенькую жизнь, — заявил Крячко и пренебрежительно поморщился.
Лев Иванович принес из дома несколько стерильных марлевых салфеток и стер ими кровь, уже загустевшую. Потом он положил салфетки в полиэтиленовый пакетик, чтобы сохранить материал для генетической идентификации. Дальнейшие поиски операм ничего не дали. Они обнаружили только эти брызги и неразборчивый след чьего-то ботинка.
Направляясь следом за Львом к дому, Стас проворчал с оттенком некоторого злорадства:
— Ничего, урод, это тебе задаток! Чует моя душенька, скоро ты, скотина, получишь полный комплект свинца!
Гуров специально затянул сборы в столовую, чтобы студенты уже успели перекусить и уйти на работу. Когда сыщики были готовы идти на завтрак, у калитки появился Андронкин с несколькими картонными папками, зажатыми под мышкой.
Узнав о ночных событиях, он нахмурился, в сердцах хлопнул себя рукой по боку и заявил:
— Вот незадача, растуды его! Вечером была же мысль сходить на эту улицу, глянуть — нет ли тут кого постороннего? Я тогда подумал, что вряд ли кто сюда придет, а зря! Может быть, даже и задержал бы эту сволочь! Кто знает, что он еще собирается натворить?
— Как со списками? — поинтересовался Гуров.
— Вот, Лев Иванович, полный поквартирный перечень жильцов всех этих трех домов. — Участковый раскрыл папку, в которой было подшито несколько исписанных листов бумаги.
— А это дела о пропавших и погибших в результате несчастных случаев? — Стас тронул указательным пальцем край другой папки.
— Так точно! — подтвердил Андронкин. — Те, что я вам давал, вы уже изучили?
— Да, давай я эти отнесу и положу в сейф, а проработанные прямо сейчас верну тебе, — сказал Крячко, забирая материалы.
— Лев Иванович! — Глядя вслед Станиславу, участковый с несколько конфузливым видом сдвинул фуражку и почесал макушку. — После нашего вчерашнего разговора я много размышлял о происходящем и, конечно, целиком с вами согласен. Эти неприятные происшествия, спору нет, дело рук какого-то отморозка. Но вот как бы его вычислить? Я всех, кого знаю в поселке, перебрал поштучно, но даже не представляю, кто мог бы подойти на роль этого чертова маньяка!
