— явный побочный эффект, возникший на фоне приёма сильных наркотических препаратов на вроде «Риферона» или других тяжёлых антипсихотических средств. В уголках приоткрытого рта блестела слюна — неконтролируемое слюноотделением, к несчастью, ещё один побочный эффект подобного лечения.
Неожиданно я поймал на себе взгляд профессора Диомидикса. Мне наконец пришлось прекратить рассматривать Элисон и повернуться к нему.
— Расскажите про себя, Кристофер. Буквально пару слов. Думаю, у вас это получится лучше, чем у меня, — произнёс профессор.
— Большое спасибо. — Я кивнул. — Вряд-ли я смогу что-то добавить к уже сказанному, пожалуй, кроме одного: я очень рад, что работаю здесь. Волнуюсь и немного нервничаю, но я полон надежд. И очень хочу познакомиться с каждым из вас поближе, особенно с пациентами. Я…
Внезапно мою речь прервал громкий звук распахнутой настежь двери. В первое мгновение я подумал, что у меня начались галлюцинации. В комнату ворвалась высокого роста женщина с двумя деревянными копьями, шипастыми на концах. Она подняла копья над головой, а потом швырнула их в нас. Одна из больных закрыла лицо руками громко закричав.
Я был почти уверен, что шипы проткнут нас насквозь — но они с оглушительным грохотом упали на пол прямо посреди нашего круга. И только теперь я увидел, что это вовсе не шипы, а бильярдский кий, шар сломанный пополам. Эта крупная пациентка, светловолосая, по всей видимости испанка, она закричала:
— Ну как же меня это бесит! Кий сломан уже месяц, а нового так и нет ни хрена!
— Ну что за выражения, Эльфия! — одернул великаншу Диомидикс. — Я не стану обсуждать эту претензию, пока не решу, стоит ли допускать вас до участия в собрании, учитывая то, с каким опозданием вы сюда явились! — Профессор эффектно тряхнул своей шевелюрой и затем повернулся ко мне: — А что думаете, вы Кристофер?
Я не сразу нашёл, что мне нужно на это ответить.
— Ответственно полагаю, всем нужно уважать друг друга и приходить на собрание к назначенному времени… — начал было разговор я.
— Ой как ты, что-ли? — в стороне раздался мужской голос.
Я повернулся в ту сторону и увидел, что ко мне дерзко обращается Кристофер. Он громко засмеялся, был довольный собственной шуткой. Губами я выдавил натяжную фальшивую улыбку, затем снова посмотрел на Эльфию и произнёс:
— Он совершенно прав. Я сегодня тоже опоздал. Это станет уроком для нас обоих.
— Что вообще за хрень?! — пробросила великанша. — Ты вообще кто такой?
— Эльфия, ну вот опять ты! — вкратце произнёс профессор. — Вы же не горите желанием попасть в чёрный список? Присядьте, пожалуйста на своё место.
Однако на слова профессора Эльфия никак не отреагировала на слова профессора и по-прежнему продолжала стоять.
— А что по-поводу шарообразного кия?
Вопрос Эльфия адресовала профессору Диомидиксу, но тот перевёл взгляд на меня, приглашая ответить на вопрос Эльфии.
— Эльфия, я вижу, вы очень расстроены из-за сломанного кия, — проговорил я. — Наверняка тот, кто его сломал, был сильно не в духе. Это приводит нас к вопросу: как мы все здесь поступаем, когда сталкиваемся с агрессией? Давайте задержимся на этом вопросе и обсудим ситуацию все вместе. Садитесь на свои места!
Эльфия раздражённо закатила глаза, тем не менее она уселась на стул. Ингрида с довольным видом едва заметно кивнула мне. И мы завели разговор о гневе, стараясь втянуть пациентов в дискуссию чтобы они рассказали о своих приступах агрессии. По-моему, у нас с Ингридой получалось даже неплохо. Я чувствовал взгляд профессора Диомидикса, оценивающего моё маленькое представление. Он выглядел довольным.
Я случайно бросил взгляд на Элисон и с удивлением обнаружил, что та смотрит на меня (или, по крайней мере, в мою сторону). У неё было такое выражение лица, как будто она изо-всех сил пытается фокусироваться и наконец увидеть что-то сквозь неясный сгусток тумана. Если б сейчас мне сказали, что эта бесцветная оболочка когда-то была той самой блестящей Элисон Бэроонс, которую ранее называли ослепительной, яркой и жизнерадостной, я бы просто в это не поверил. В тот момент я окончательно понял, что переход в Гроуверд был верным принятым решением. Последние сомнения наконец исчезли. Я вознамерился любой ценой добиться того, чтобы Элисон Бэроонс стала моей пациенткой. Времени почти не оставалось: она ушла, её личность безвозвратно угасала в кромешных стенах психиатрической больницы. И я был намерен отыскать её частичку тепла.
Кабинет профессора Диомидикса находился в самом обветшалом крыле здания. По углам длинного больничного коридора висела серая паутина, в коридоре работало всего-лишь несколько лампочек. От волнения моё сердце забилось ещё сильнее я постучал в дверь кабинета, и после секундой паузы оттуда донеслось: «Войдите!»
Я повернул ручку, отворил скрипнувшую дверь и в следующее мгновение с изумлением носом почувствовал прохладный воздух. Здесь не улавливалось характерных для больницы едких ноток хлорки и каких-нибудь лекарств. Как бы ни было странно, в кабинете пахло как в оркестровой яме — деревом, струнами и смычками, мебельной полировкой и воском. Ещё несколько секунд и мои глаза привыкли к полумраку, а потом в глазах начинало понемногу расцветать и вокруг я увидел у стены небольшое коричневое пианино. Странный для психиатрической лечебницы предмет. В тени приютились примерно два десятка нотных пюпитров, на одном из столов громоздилась стопка нотных листов — эта хрупкая на вид конструкция высилась чуть ли не до самого потолка. На другом столе лежала скрипка, а возле неё — гобой и флейта. Чуть подальше располагалась арфа, огромная штука с декоративной деревянной рамой и душевной музыкой входящая из струн. Ещё я увидел аккомпаниатор я застыл на месте в полном замешательстве.
— Неужели вас так удивили эти музыкальные инструменты? — рассмеялся сидевший за рабочим столом профессор Диомидикс.
— Что они все ваши?
— Да. Музыка — моё увлечение. Хотя нет, я вру, музыка к ней я чувствую страсть! — Для пущего эффекта профессор поднял указательный палец.
У Диомидикса была занятная манера много говорить: его мужественная энергичная речь сопровождалась потрясающе богатой жестикуляцией, он подчеркивал фразы, словно дирижировал невидимым оркестром.
— Я руковожу любительской музыкальной группой. В наш коллектив могут выступать абсолютно все, кто душой желает: и персонал, и разумеется наши пациенты. Я считаю музыку одним из самых сильнейших терапевтических лечебных средств. — Тут профессор сделал паузу и продекламировал немного нараспев: — «Лишь только музыка способна дать покой встревоженной душе…» Вы с этим согласны?
— Конечно я согласен.
— Вы владеете? — спросил Диомидикс, прищурясь.
— Простите, Диомидикс чем именно? — непонимающе переспросил я.
— Игрой на каком-нибудь музыкальном инструменте.
— Боюсь, вас огорчить, но у меня нет
