пластиковых розовых фламинго. Водной руке у нее был журнал, в другой — сигарилла. Женщина щурилась на Пендергаста через старомодные очки-капельки.
Пендергаст и д’Агоста вернулись к ресторанчику. Толстуха, не меняя выражения лица, смотрела, как они приближаются.
— Добрый день, мэм, — с легким поклоном сказал Пендергаст.
— И вам добрый.
— Не вы ли, случайно, хозяйка этого прекрасного заведения?
— Возможно, — ответила она, глубоко затягиваясь сигариллой в белом пластмассовом мундштуке.
Пендергаст махнул рукой в сторону «Порше».
— А не приходилось ли вам, случайно, видеть эту машину раньше?
Сквозь захватанные стекла очков толстуха внимательно поглядела на автомобиль.
— Возможно, — повторила она.
Наступило молчание. Соседние двери и окна начали захлопываться.
— Какое упущение с моей стороны, — сказал вдруг Пендергаст. — Отнимаю ваше бесценное время без всякой компенсации. — Он протянул женщине двадцатидолларовую купюру, словно по волшебству появившуюся в его ладони.
К удивлению д’Агосты, толстуха выхватила бумажку из пальцев агента и сунула между своих не слишком упругих, но еще пышных грудей.
— Я видела ее три раза. Мой сын был помешан на таких заграничных тачках. Он у меня продавал прохладительные напитки. Погиб несколько лет назад — попал за городом в аварию. Когда он первый раз увидал эту тачку, чуть умом не двинулся. Заставил нас все бросить и бежать любоваться.
— А водителя вы помните?
— Молодая женщина. Хорошенькая такая.
— А что она заказала — тоже помните?
— И не забуду. Молочно-шоколадный коктейль. Сказала, что для того и приехала — аж из Нового Орлеана. Это за коктейлем!
Опять настала тишина, теперь совсем ненадолго.
— Вы сказали — три раза, — напомнил Пендергаст. — Расскажите про последний.
Его собеседница опять глубоко затянулась, припоминая.
— Сначала она пришла пешком. Проколола покрышку.
— У вас, мэм, прекрасная память.
— Говорю же — такую машину, да и женщину, не позабудешь. Мой Генри угостил ее бесплатно коктейлем. Потом она приехала и разрешила ему посидеть за баранкой… прокатиться не дала, сказала — торопится.
— Так, значит, она куда-то ехала?
— Сказала, что уже давно нарезает круги, не может найти поворот на Де Сото.
— Де Сото? Не знаю такого города.
— Да не город, я вам толкую про национальный заповедник Де Сото. На чертовом повороте как не было, так и нет указателя.
Если Пендергаст и взволновался, он этого не показал, а вяло, расслабленно поднес женщине зажигалку, когда она решила закурить еще сигариллу.
— Значит, она направлялась именно туда? — спросил он, убирая зажигалку в карман. — В заповедник?
Толстуха вынула сигариллу изо рта, пожевала губами и опять сунула мундштук в рот, словно гвоздь забила.
— Не-а.
— А могу я узнать — куда?
— Дайте подумать… Столько времени прошло. — Ее прекрасная память, казалось, ослабла.
Появилась другая двадцатка — и так же быстро исчезла в том же самом месте.
— Санфлауэр, — сказала женщина.
— Санфлауэр? — переспросил агент.
— Санфлауэр, штат Луизиана. Повернуть на Богалусу, не доезжая до болот. — Она показала направление.
— Весьма вам обязан, — поблагодарил ее Пендергаст и повернулся к лейтенанту: — Винсент, не будем терять время.
Они устремились к машине, а женщина крикнула вслед:
— Когда проедете старую шахту — сверните направо!
Санфлауэр, штат Луизиана
— Уже выбрали, мальчики? — спросила официантка.
Д’Агоста бросил меню на стол.
— Зубатку.
— Жареную, запеченную, на гриле?
— Наверное, на гриле.
— Прекрасный выбор. — Она сделала пометку в блокноте и повернулась к Пендергасту: — А вам, сэр?
— Буайбесс из сома, пожалуйста. Только без кукурузных клецек.
— Как пожелаете. — Она сделала еще одну пометку, эффектно развернулась и, виляя бедрами, убежала на кухню.
Д’Агоста вздохнул и отпил пива. День был долгий и тяжелый. Санфлауэр оказался городком с трехтысячным населением; с одной стороны к нему примыкали дубовые леса, с другой — обширное кипарисовое болото под названием Черная Топь. Городок был ничем не примечательный: облезлые домишки за штакетными оградами, давно не чиненые тротуары и повсюду на крылечках — рыжие енотовые гончие. Трудящийся городишко — заскорузлый и обветшалый, отрезанный от внешнего мира.
Путешественники остановились в единственной городской гостинице и отправились каждый сам по себе — узнавать, для чего Хелен Пендергаст совершила трехдневное странствие в это затерянное местечко.
На въезде в Санфлауэр полоса везения кончилась. Пять часов д’Агоста попусту ходил по городу: кругом равнодушные лица и пути, ведущие в тупик, — ни торговцев картинами, ни музеев, ни частных коллекций, ни исторических обществ. Никто не помнил Хелен Пендергаст — все равнодушно скользили взглядами по фотографии, которую показывал д’Агоста. Даже автомобиль не пробудил у горожан никаких воспоминаний. И, как выяснилось, Джон Джеймс Одюбон никогда не бывал в этой части штата Луизиана.
За ужином в небольшом гостиничном ресторанчике д’Агоста чувствовал себя почти таким же опустошенным, как незадолго до этого — Пендергаст в своем темном кабинете. Словно под стать настроению лейтенанта чистое небо затянули грозовые тучи — того и гляди, начнется буря.
— По нулям, — сказал он в ответ на вопрос Пендергаста и описал ему свои утренние похождения. — Наверное, толстуха ошиблась. Или пудрила мозги, чтобы урвать вторую двадцатку. А у вас как?
Им принесли заказ.
— А вот и ужин, — весело сказала официантка, ставя перед ними тарелки. — Прошу!
Пендергаст уставился на свою тарелку, зачерпнул ложкой содержимое, чтобы разглядеть получше.
— Можно мне еще пива? — улыбаясь попросил д’Агоста.
— А как же! А вам еще содовой? — спросила она у Пендергаста.
— Благодарю вас, мне достаточно.
Официантка опять унеслась.
— Ну так что у вас?
— Одну секунду. — Пендергаст достал телефон и набрал номер. — Морис? Мы будем ночевать в Санфлауэре. Именно. Спокойной ночи. — Он убрал телефон. — Похоже, мои успехи столь же невелики, как и ваши.
Этим словам, однако, противоречили блеск в его глазах и улыбка, чуть тронувшая уголки губ.
— Как-то не очень верится, — сказал д’Агоста.
— А вот посмотрите — я сейчас проведу над нашей официанткой небольшой эксперимент.
Официантка принесла пиво и свежую салфетку. Когда она поставила бутылку перед д’Агостой, Пендергаст заговорил самым сладким голосом, не скупясь на южный акцент:
— Дорогая моя, можно вам задать вопрос?
Она игриво улыбнулась:
— Ну давай, приятель.
Пендергаст показным жестом извлек из кармана блокнот.
— Я — репортер из Нового Орлеана, разыскиваю информацию об одной проживавшей здесь семье. — Он раскрыл блокнот и выжидающе посмотрел на официантку.
— Конечно, а что за семья?
— Доаны.
Если бы Пендергаст крикнул «Ограбление!», вряд ли эффект был бы сильнее. Лицо женщины вдруг потеряло всякое выражение, глаза прикрылись, игривое настроение улетучилось.
— Не знаю таких, — пролепетала она. — Ничем не могу помочь. — Повернулась и ушла на кухню, толчком распахнув дверь.
Пендергаст убрал блокнот в карман и повернулся к д’Агосте:
— Что скажете о моем эксперименте?
— Откуда вы,
