формально. Мы, видимо, не сознавая того, и искали эти факты.
Увидев готовность Воронова возразить, поднял руку:
— Возможно, мы, во всяком случае, я готов сказать о себе… Возможно, я и планировал, так сказать, подсознательно заниматься конструированием фактов, но для этого нужны были какие-то доводы разума. Тут вы правы, согласен.
Он поспешно закурил и продолжил:
— Поймите, что оспорить можно любое мнение, как бы оно ни было подтверждено свидетельствами и рассуждениями.
Скорняков посмотрел на часы и махнул рукой, будто отбрасывая все, что мешает объяснять:
— В общем, пока придется галопом по Европам, поскольку у вас со временем не очень! Есть у меня все основания полагать, что, встретившись здесь, в Сибири, поляки и декабристы сблизились настолько, что стали тесно сотрудничать. Есть письма, есть иного рода свидетельства…
— Простите, что перебиваю, Михаил Иванович, но какие свидетельства вы имеете в виду? И говорите о них уже не первый раз.
— Свидетельства? Да, мы ведь, я о краеведах, этим и живем только! Встречаемся, переписываемся, обмениваемся находками. Где-то умирают старики, после которых остаются бумаги. Они эти бумаги всю жизнь складывали, а теперь все будет выброшено. А я и такие, как я, приобретаем. Иногда — покупаем, иногда — просто отдают. В нашем Городе, например, сейчас сносят целые кварталы старых домов, так там такие вещи встречаются! Клад, а не вещи! Бывает, что и настоящие клады находят, но это меня не очень привлекает, мне интереснее память человеческая.
— Вы давно занялись этим?
Скорняков посмотрел на Воронова, улыбнулся.
— Вас интересует мой личный опыт или размеры коллекции?
— И то, и другое.
— Она ко мне перешла от деда, а ему — от его отца. В общем, коллекции этой больше ста лет.
— Но к популярности вы не рветесь?
— А зачем она мне? Публичность замедляет исследование.
Скорняков посмотрел на часы.
— Извините, Алеша, времени у вас мало, Ирма скоро проснется, а я еще не все рассказал из того, что, возможно, даст вам пищу для рассуждений и поисков.
— Простите, я вас все-таки перебью еще раз.
Воронов помолчал, видимо, формулируя вопрос.
— Мне показалось, что вы очень хотели сказать мне что-то с глазу на глаз, без Ирмы.
Скорняков вздохнул.
Помолчал.
Потом, будто решился!
— Да!
Поднялся, прошелся до стола, взял сигарету, закурил.
— Две вещи вы должны знать! Две вполне определенные вещи! Не может быть, чтобы Ирма не знала, что искал Иван! Не могла! Он всем и всегда напоминал, о чем надо спрашивать и что они ищут! Поэтому Ирма никак не могла не знать! Если знала, давно уже должна была вам об этом сказать! Второе! Я не моралист и в личную жизнь не лезу, но у Ирмы с Клевцовым были тесные отношения. Не стану уверять, что «близкие», то — точно тесные. Она ведь у меня бывала не один раз, а как минимум два. Первый раз, как она и сказала, с компанией, а второй — одна. И дело, с которым она пришла, вернее, о котором говорила, было немного шире, чем то, чем интересовался в тот момент Иван. Я бы знать об этом не знал, если бы не получил от него письмо с вопросами буквально через пару дней после ее визита. Что касается ее и Клевцова… Я просто видел их несколько раз случайно. Глядя на них, в голову приходит только одно: весьма и весьма близки! Но Ирма и об этом молчит как партизанка! Вот и делайте выводы!
Воронов понимал, что времени остается совсем мало, и сказал:
— Кстати, о Клевцове. Овсянников перед смертью говорил, что видел Клевцова совсем недавно, видимо, в Балясной. От него могла идти хоть какая-то настоящая опасность?
— Ну, что вы! — Скорняков всплеснул руками. — Иван просто не мог представлять для него никакой опасности! Не было Клевцову никакого смысла делать Ивану что-то плохое, а тем более убивать. Кроме того… Ивана убили вчера?
— Да.
— Вчера Клевцов никак не мог быть в Балясной. С утра он прислал мне кое-какие бумаги, чтобы я их просмотрел, а после обеда позвонил, спросил, готовы ли, прислал за ними водителя, а потом перезвонил и поблагодарил за вдумчивый анализ, как он сказал.
— Ну, видимо, поиски его слегка… перегрузили… Да! Чуть не забыл! Так что он все-таки искал там у себя, в Балясной?
— В самом деле! — всплеснул руками Скорняков. — Главное-то я чуть не забыл. Хотя уже подошел вплотную! Я ведь начал вам говорить, что поляки и декабристы, оказавшись тут, в Сибири, стали сближаться. Не все, конечно. Некоторые открыто враждовали, но были и люди, так сказать, глядевшие поверх барьеров. Есть даже легенда о том, что они создали какое-то общество, чуть ли не тайное. Впрочем, тогда это было модно.
— Так, а связь-то какая?
Скорняков рассмеялся:
— Иван был убежден, что своего рода столицей этой организации была Балясная, а «чертово городище» — это своеобразный кремль. Ну или Белый дом. Потому и искал, потому и спрашивал меня часто именно в
