в минус сорок градусов, закончились. Им на смену пришла если не оттепель, то что-то очень похожее. Приборная доска гордеевской машины показывала минус три. При такой температуре прогретый за ночь вагончик даже при выключенном обогревателе не мог так выстыть.
Если сторож (да как его зовут-то?), проснувшись утром, пошел обходить территорию и выключил тепловую пушку, чтобы не оставлять ее без присмотра, то за двадцать-тридцать минут его отсутствия в помещении все равно сохранилось бы накопленное за ночь тепло. В вагончике же совершенно точно стояла та же минусовая температура, что и на улице, а это могло означать только одно: его перестали обогревать несколько часов назад. Если напрячься и вспомнить то, чему его учили на строительном факультете, как минимум, три часа назад обогреватель выключили. Бродить три часа по объекту сторож не мог. Во-первых, негде. Во-вторых, совершенно незачем.
Гордеев вышел из вагончика и огляделся. Зима в этом году выдалась снежной. Муниципальная казна истратила уже целое состояние на расчистку города, однако он все равно был завален сугробами. Снежная каша сменялась морозными колеями, а потом снова снежной кашей, теперь уже основательно раскисшей.
Здесь же, на территории Красных казарм, снег был девственно чист. От его белизны слепило глаза. Правда, днем. Сейчас же было еще темно, но в свете фонарей, в которых (Гордеев проследил) заменили все лампочки, прослеживалась только одна цепочка следов, его собственная, ведущая от ворот, за которыми он оставил машину, к ступенькам строительного вагончика.
Судя по прогнозу погоды, снегопад продолжался всю ночь, но к тому моменту, как Александр вышел из дома и сел в машину, он уже кончился. Раз следов нет, значит, сторож покинул помещение, пока снег еще шел. В совокупности с остывшим помещением это выглядело совсем уж тревожно.
Куда он мог подеваться? Заболеть и уйти домой? Не предупредив? В предыдущие две встречи сторож оставил впечатление обязательного и ответственного мужика. Такой, даже почувствовав недомогание, доложился бы начальству. В подобном случае Феоктистыч обязательно прислал бы на объект другого дежурного, благо недостатка в людях компания «Турмалин» не испытывала. Или начальник охраны решил, что до утра камер хватит? Или сторож не позвонил? Что ж, на этот вопрос получить ответ было проще всего.
Гордеев достал телефон и набрал номер Рюмина.
– Доброе утро, Валентин Феоктистыч, – сказал он, когда абонент взял трубку. – Не разбудил?
– Ты издеваешься что ли, Александр Петрович? – осведомился начальник службы безопасности. Впрочем, довольно добродушно. – Я свой утренний кофий пью. Мне через пятнадцать минут на работу выезжать. Чего приключилось?
При существующей между ними холодной антипатии, не переходящей, впрочем, в горячую стадию (оба держались в рамках приличий), Гордеев мог позвонить так рано, только если что-то стряслось.
– Скажи-ка, Валентин Феоктистович, дорогой, а тебе сторож с Красных казарм не звонил?
– Когда? – уточнил Рюмин.
– Вчера вечером или ночью.
– Нет. А должен был? Там что, опять пожар?
– Нет тут никакого пожара. Но и сторожа нет, вот в чем дело.
– Как это нет сторожа? – не понял Рюмин. – А куда он подевался?
– Пока не знаю. Я только пять минут назад приехал, пока не успел осмотреться.
– Ну так и с чего ты взял, что его нет? – Рюмин, кажется, начинал закипать. Он всегда заводился, когда его подчиненных подозревали в недобросовестности. – Может, он отлить отошел.
– Куда он ходит отливать, мне даже в темноте хорошо видно.
Неподалеку от вагончика действительно располагались кусты, снег вокруг которых резал глаз характерной желтизной.
– Ладно, Феоктистыч, ты пей свой кофе и езжай в офис. Я обойду объект и перезвоню.
– А тебя, Александр Петрович, туда зачем вообще понесло-то с утра пораньше?
– Хотел посмотреть, подключили вы камеры или нет.
– Так я ж еще вчера доложил, что подключили. Ты мне не доверяешь, что ли?
– Доверяю. Но проверяю. Ладно, ты же не обидчивая барышня. Мы оба свою работу делаем. И с нас обоих Макаров спросит. Так что без обид, лады?
– Да делай ты, что хочешь! – рявкнул Рюмин и отключился.
Сунув телефон обратно в карман, Александр нащупал пальцами кругляшок монеты-талисмана. Почему-то сейчас ему было нужно это успокаивающее прикосновение. Словно защита деда. Он не стал доставать монету, чтобы, не дай бог, не уронить ее в снег. В таком сугробе точно до весны не найти.
Некстати он вспомнил о второй такой же монете, найденной Евгенией Волиной у тела Регины. Интересно, это ее монета или того, кто ее убил? И если да, то означает ли это, что Гордеев знает этого человека? Подаренная дедом монета не была нумизматическим раритетом, так что, как он и говорил Волиной, владеть ею мог кто угодно. Просто странное совпадение? Вполне возможно.
Ладно, хватит тянуть кота за причиндалы. Как ни хочется, а надо обойти территорию, чтобы понять, куда мог подеваться сторож. Прогоняя невесть откуда взявшуюся нервную дрожь и проваливаясь по щиколотку в насыпавший за ночь снег, Александр пошел по дорожке, ведущей к основному зданию исторического ансамбля.
Видимая глазу снежная целина была нетронутой. Ни одного следа не виднелось на ней. Даже бродячие собаки и кошки, а также птицы этой ночью обошли это место стороной. И бомжи. Даже и непонятно, к добру ли. Дойдя до основного трехэтажного здания, представляющего собой особую архитектурную ценность и хорошо просматриваемого с улицы, Гордеев подергал за ручку запертой двери и оглядел три ряда крепко заколоченных окон. Здесь все было в порядке, по крайней мере, на первый взгляд.
Он обошел здание слева и направился ко второму – одноэтажному строению, в котором когда-то располагалась солдатская столовая. Здесь Макаров, кажется, хотел после реставрации расположить арт-галерею. То есть макаровская жена хотела, если уж быть совсем точным.
Гордеев улыбнулся, потому что взаимоотношения в семье шефа вызывали в нем какую-то детскую радость, а еще немного грусть. Такими были отношения между его родителями, и после смерти отца Александр много лет больше такого не встречал. По крайней мере, до тех пор, пока не познакомился с Дмитрием и Еленой.
Это здание больше остальных облюбовали бомжи. Его было проще протопить разведенным костром, поэтому любая попытка ограничить доступ внутрь сразу же обрекалась на провал. После покупки комплекса на аукционе окна и дверной проем заколотили досками, но уже сейчас некоторые из них успели оторвать. Зданию предстояла более серьезная консервация, да и бездомных в стоящие этой зимой жуткие морозы было по-человечески жалко, поэтому заново дыры не заколотили. Может, и зря.
Гордеев заглянул внутрь. Темно и тихо. Ничего подозрительного он не заметил. На заметенном снегом подоконнике у открытого окна никаких следов. Он двинулся к
