его от отца, поскольку это было «семейное заведение в третьем поколении», как указывалось на вывеске, на салфетках и даже на бумажных подставках для посуды. Дэниел Уэйбридж был женат и растил троих пышущих здоровьем сыновей, которые когда-нибудь, вне всякого сомнения, унаследуют отель «Студенты». А еще он сказал Саманте, что сделал (или собирался сделать?) вазэктомию, лживый козел. Нет, она ему не говорила о беременности и не собиралась. Слишком много чести.
Эта история началась с того, что Дэниел Уэйбридж положил глаз на Саманту как минимум на год раньше, чем она обратила на это внимание. Сколько раз она проскальзывала мимо него в коридоре отеля или в одном из школьных вестибюлей, когда он приходил посмотреть на спортивную игру одного из своих драгоценных сыновей, и каждый раз Саманта чувствовала его жар и внимание к своей пятнадцатилетней особе. Он, конечно, был слишком осторожен, чтобы сразу подкатить к ней. Сперва он оказывал ей знаки внимания, затем перешел к комплиментам и сдержанному отеческому восхищению: Саманта проскочила класс – вот же умница! Саманта выиграла премию – башковитая девчонка, далеко пойдет! Ей больно было признавать, но такая тактика сработала. Как-никак, Дэниел Уэйбридж производил впечатление человека утонченного и повидавшего мир. Хотя бы уже потому, что посещал школу гостиничного бизнеса при Корнелле, входившем в Лигу плюща, и выписывал городскую газету, а не какой-нибудь местный «Репортер-курьер». Как-то раз, когда Саманта ждала мать в холле отеля, между ними завязался неожиданно глубокий разговор об «Алой букве», которую она читала по школьной программе, и слова Дэниела Уэйбриджа пришлись ей очень кстати для сочинения. За которое она по праву получила высший балл – A.
Так что, когда до нее наконец дошло, что кое-кто, а именно начальник ее матери, имеет на нее виды, Саманта удивилась, что так долго этого не замечала. А затем взглянула на ситуацию свежим взглядом.
Она училась в десятом классе, но была на год с лишним младше всех. И все мальчишки в ее классе, если им верить, – кроме, может, самых тихонь и тормозов – вовсю дефлорировали одноклассниц; однако, не считая тех двух юных леди, с позором покинувших школу, никого это, похоже, не заботило. Такие вещи имеют свойство обострять возрастной барьер, и пусть когда-то Саманта была более чем счастлива проскочить пятый класс, сейчас ей не очень нравилось чувствовать себя самой младшей. Надо сказать, она особо не сомневалась насчет того, чего от нее хочет Дэниел Уэйбридж и как старается добиться своего, хотя не видела ничего особо важного или романтичного в этом.
Так или иначе, это было всецело ее решение. Подумаешь, большое дело. Если бы она оставила все как есть, Дэниел Уэйбридж, вероятно, продолжал бы флиртовать с ней и тешить ее самолюбие, пока она бы не уехала из дома, после чего он бы просто пожал плечами и переключился на дочку другой уборщицы или на саму уборщицу. И чем больше Саманта об этом думала, тем больше склонялась к этой идее. В практическом плане Дэниел Уэйбридж вполне ее устраивал, тогда как из школьных мальчишек ей никто не нравился. Опять же, он был взрослым и отцом троих детей, из чего следовало, что он будет знать, что с ней делать. Опять же, в отличие от ее одноклассников, физически не способных держать язык за зубами, на Дэниела Уэйбриджа можно было положиться, что он никому ничего не скажет. И наконец, когда она позволила ему показать ей номер «Феннимор-люкс» (и часа не прошло, как в нем прибралась ее мать), он заверил ее, что сделал вазэктомию после того, как породил цветущего отпрыска номер три. Это главным образом и решило дело.
Так что, может быть, Саманта была вовсе не такой умной, какой все ее считали, и уж точно не такой умной, какой она сама себя считала. Она понятия не имела, как решить свою проблему. Она даже не знала, сколько у нее осталось времени, чтобы найти какое-то решение. Знала только, что слишком мало.
Глава тринадцатая
Нагрянь
– Ты же знаешь, – услышал Джейк по телефону, – что мне не нравится быть таким настырным агентом, но…
Матильда по сути своей до кончиков ногтей была таким настырным агентом, и именно поэтому Джейк много лет спал и видел, чтобы она стала его агентом. Закончив «Сороку» (то был самый лихорадочный писательский опыт в его жизни), он обратился ни к кому иному, как к Матильде Солтер, с самым тщательно составленным деловым письмом:
Несмотря на то, что я в свое время обзавелся представителем для «Изобретения чуда» и всегда буду с гордостью помнить, что «Книжное обозрение „Нью-Йорк Таймс“» назвало мой роман «новым и неординарным», я теперь возвращаюсь в литературу с книгой весьма иного плана: остросюжетной, напряженной и закрученной, с сильной и сложной главной героиней. Я бы хотел работать с новым агентом, который будет точно понимать, какие горизонты открываются перед такой книгой, и сможет иметь дело с иностранными рынками и киноиндустрией.
В ответ Матильда – или, скорее, ее помощница – попросила прислать рукопись, и все завертелось с восхитительной скоростью. Для Джейка это стало не просто волнующим приключением, но и возмещением всех прежних неудач; авторы Матильды были сплошь звездными лауреатами Пулитцеровской и Национальной книжной премии, бессменно представленными в лучших книжных магазинах (вплоть до аэропортов) и обласканными литературной элитой – другими словами, олимпийцами писательского мира, которые могли спокойно почивать на лаврах до конца своих дней.
– Но? – сказал Джейк в трубку.
– Но мне звонила Вэнди. Она с ребятами из «Макмиллана» гадает, когда ты установишь срок сдачи новой книги. Они не хотят давить на тебя. Качественная вещь важнее, чем быстрая. Но качественная и быстрая будет лучше всего.
– Это да, – промычал Джейк.
– Потому что, ты же знаешь, пупсик, сейчас кажется, что такому не бывать, но когда-нибудь это случится. Может, просто потому, что в стране уже не останется никого, кто бы не читал «Сороку». И наступит момент, когда все эти люди захотят прочесть другую книгу. Мы просто хотим, чтобы это была твоя книга.
Джейк кивнул, словно она могла его видеть.
– Я знаю. Я работаю, не волнуйся.
– Да я не волнуюсь. Просто интересуюсь. Ты видел, у нас будет допечатка?
– Э-э… да. Это хорошо.
– Лучше, чем хорошо, – сказала Матильда и замолчала; Джейк услышал, как она что-то говорит помощнице. – Окей, пупсик. Удовольствуюсь этим. Не всем так везет с издателем, как тебе.
Джейк поблагодарил ее и закончил разговор. После чего двадцать минут просидел с закрытыми глазами на диване, словно медитируя наоборот, наполняясь тревогой и страхом. Затем он встал
