вам говорил вчера? А Лиза начала меня шантажировать. С истериками, битьем посуды. – Он покачал головой с отвращением. – Мол, либо я не подаю на развод и мы с ней остаемся мужем и женой, либо она пойдет в полицию и расскажет, что в ее выкидыше виноват я. Ну типа я домашний тиран, унижал ее, оскорблял, бил, давал пощечины, даже угрожал еще ударить, а при людях заставлял ее улыбаться и делать вид, что все хорошо, а у нее на этой почве случился нервный срыв, из-за чего она потеряла ребенка.
«Какая же все-таки гадина эта Лиза…» – подумала я со злостью. Ишь, как хитро все придумала. Наверно, костьми ляжет, но парня – дорогой ей во всех смыслах кошелек – не отдаст никому.
– Она сказала, что в лучшем случае будет испорчена моя репутация, – продолжил Николай, – в худшем мне грозит статья за психологическое и физическое насилие и, как следствие, убийство ребенка, даже не рожденного. Я читал, такие статьи имеются. Вот что мне делать, Татьяна? – бедный парень взглянул на меня чуть ли не умоляюще, как на своего родителя пострадавший и ожидающий поддержки ребенок. – Я, если честно, чувствую себя зверем, загнанным в угол.
– Во-первых, как показывает практика, доказать домашнее насилие сложно, увы. Но только не в вашем случае, – сказала я. – Вряд ли у Лизы получится доказать это. Для этого нужны побои или их фотографии. В отношении выкидыша есть же заключение врача? – спросила я, и Николай кивнул. – Там наверняка сказано, что выкидыш случился по причине падения с лестницы, а не из-за нервного срыва.
– Но в том-то и дело, что она упала с лестницы – на ее теле есть побои и травмы, – вспомнил Николай.
– А доказать нужно, от чего они, – сказала я, хитро улыбаясь. – Удар кулаком или ушиб о ступеньки лестницы. И наверняка следователи захотят посмотреть ее медицинскую карту, а там вся информация. Подделать там что-то сложно, тем более медицинские карты сейчас в электронном формате, туда же копируется информация из бумажной. В электронной медицинской карте невозможно что-то подделать. Обнаружат следователи несостыковку и уже Лизу будут наказывать; подделка документов – это уголовное преступление. И клевета, кстати, тоже статья. И еще: Лиза же любит в салоны красоты ходить? Значит, наверняка ходит к косметологу, который делает ее кожу нежной и прекрасной. Побоев там наверняка уже нет. К тому же за вчерашний день я опросила многих людей – Злату, учителей Лизы в школе и институте, однокурсников, и все нелестно отзываются о ней. Вы ведь в курсе, что ваша жена фактически не училась, хорошие оценки получала просто так? – Николай вскинул брови. – Я думаю, к Смазовым и к деятельности профессора, вашего тестя, больше вопросов возникнет, чем к вам. Так что вы можете спокойно на развод подавать. А Лиза только сама себе хуже сделает.
Николай облегченно вздохнул.
– Мне даже смешно. Я взрослый мужик, а на такие детали не обратил внимания, – посмеялся над собой молодой бизнесмен. – Спасибо вам, Татьяна.
– Ну, из-за паники всегда сложно думать ясно. А с Лизой я поговорю хорошенько, – пообещала я.
Как же меня начинают выбешивать мои клиенты: один звонит каждый час, чтобы узнать, как продвигается расследование, другая нагло хамит, умалчивает важные детали и с мужем мерзко обращается, который вообще не заслуживает такого. Угораздило же меня с такими субъектами связаться.
– В благодарность вы позволите угостить вас кофе? – спросил Николай.
Был соблазн, но решила действовать как профессионал.
– Благодарю, но откажусь, – как можно вежливее сказала я.
– Понимаю. Тогда я вас покину, мне нужно идти, – сказал бизнесмен.
– Всего доброго, – улыбнулась я, и Фалин ушел.
И только в этот момент, спустя сутки с начала расследования, до меня дошло, что я не проверила врагов самого профессора Смазова. Да, Кирьянов опрашивал Валюшина из института, но, как выяснилось, он ничего не знает о Смазовых, так что он не причастен к преступлению, и конфликт их давно себя исчерпал. Но это может быть не единственный недоброжелатель, учитывая деятельность Смазова: есть же школа! И Смазов, видимо, не до конца был откровенен с полицией. Кто-то, кто знает о безграничной (и ненормальной, я считаю) любви профессора к дочери, мог навредить профессору через его дочь.
Раз уж Смазов так любит говорить со мной, поговорим тет-а-тет.
Я набрала профессору.
– Профессор, доброе утро, – начала я, хитро улыбаясь.
– Татьяна, здравствуйте! Как хорошо, что вы ответили! Я уж вчера разволновался весь, думал, вас убили, – почти радостно воскликнул профессор.
Не дождется.
– Профессор, я бы хотела поговорить с вами лично. Могу ли к вам приехать или вы заняты? – льстиво спросила я.
– Конечно, приезжайте! – профессор был что-то уж больно веселый.
Недолго ему веселиться, думала я, потому что тема будет неприятная.
Я поехала к Смазовым в их квартиру. Когда я выходила из машины, знакомая мне женщина-спортсменка с короткими светлыми волосами пробежала мимо меня.
– «Динамо» бежит? – пошутила я, как в прошлый раз.
Женщина, видимо, узнала меня и мило улыбнулась.
– Все бегут, – ответила она.
Пришла я на квартиру профессора. Как ни странно, Лиза – с новой прической, маникюром и в новом платье – все еще находилась у отца. Неудивительно, мужу своему нахамила, обиделась на него (как же, он задумал с ней развестись!), к папе своему примчалась. Мой приезд почему-то опять вызвал у нее недовольство, но мне уже было все равно, учитывая ее поведение и все, что мне вчера рассказали преподаватели из школы и из института.
– Между прочим, мы задержали того, кто мучил ваших друзей. Это был Ян Попик, помните такого? – спросила я у Лизы.
Та вопросительно приподняла бровь, потом она несколько раз щелкнула пальцами (и как она смогла это сделать со своими длинными ногтями?), и по ее лицу было видно, что она вспомнила.
– Мальчик в очках, у него еще родители – бедняки, – сказала девушка.
– Лиза, – с упреком сказал профессор.
– А чего, пап? Это же правда. – Лиза пожала плечами.
– И вы пытались отобрать у него телефон, – заметила я.
Лиза аж вспыхнула, и по лицу профессора проскочило недовольство.
– Это давняя история. Мы были детьми, – покраснев, сказала девица. – И я надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы мне тут претензии предъявлять.
– Конечно же, нет, – хитро улыбаясь, ответила я.
– Зачем же Ян безобразничал? – спросила Лиза.
– В детстве ваши друзья дразнили его и жестоко с ним обращались. А он хотел проучить их, чтобы ваши друзья испытали тот же страх, что и он. Детские обиды, – ответила я.
Лиза вдруг ахнула и чуть не вскрикнула:
