Майя непринужденно взяла Юрия под руку.
— Не мне учить угрозыск, как это делается.
— Случай сложный, но… в общем, будем работать. Соколова заглянула ему в лицо.
— А глаза у тебя все такие же — печальные и мудрые. Сколько же мы не виделись?
— Два года и три месяца.
— Ты и месяцы считаешь? — удивилась Майя. Лихарев перевел разговор на другую тему.
— Как Феликс?
— Растет. Скоро буду ему по плечо.
— Отца вспоминает?
— При мне — нет. Наверно, щадит меня. Не знаю. Лихарев стоял, опустив голову, не решаясь задать какой-то важный вопрос. Майя положила руку ему на плечо.
— Знаешь, Юра, все это время меня не покидает чувство, что все вы меня избегаете: ты, Володя, Марат… Будто в чем-то виноваты…
— Ну что ты! Нет, конечно, нет! Впрочем, может быть, так оно и есть.
— Но ведь в том, что произошло тогда, нет вашей вины. Нет! И выкинь это из своей глупой головы; слышишь? Раз и навсегда!
Лихарев коротко взглянул на Соколову, спросил, запинаясь:
— Майя, в субботу вечер. Встречаются наши однокурсники. Ты — пойдешь?
Майя Борисовна переложила папку с документами в другую руку.
— Ты же знаешь: с тех пор, как погиб Кирилл, я никуда не хожу. До свиданья, Юра, до завтра.
И ушла к ожидавшей ее машине. Лихарев с затаенной нежностью смотрел ей вслед. Вот так же в студенческие годы стояли они с Кириллом и смотрели вслед звонкоголосой Майе — первой красавице юридического факультета.
Долгое время Майя не отдавала предпочтения ни одному из них. А когда приспела пора выбирать, вышла замуж за Кирилла. Юрий тоже женился, но сгоряча, наспех, словно бы в отместку, и брак скоро распался. Он понял тогда, что ни с одной женщиной счастлив не будет, и второй раз испытывать судьбу не стал. По-прежнему дружил с Кириллом, бывал у них дома, но ни словом, ни взглядом не выдавал своих негаснущих чувств. А потом случилась эта страшная, бессмысленная история.
— …Ну, вот и все, — закончил свой рассказ Белу-хин. — Майор Лихарев велел передать торбу вам, сказал — ОБХСС во всем разберется. А я, значит, пошел, да?
Мороз принялся молча пересчитывать деньги, вытряхивая их из полиэтиленовых пакетов.
— Товарищ капитан, вот же протокол осмотра, — протянул курсант бумагу. — Вы что же, не верите нам с Лихаревым?
— Верю, Коля, верю. Но хочу убедиться своими глазами. Имею я на это право, как полагаешь?
И, не дожидаясь ответа, не обращая больше внимания на курсанта, снова углубился в работу. Белухин тихонько прокрался к двери, намереваясь незаметно уйти, но у порога все же остановился.
— Товарищ капитан, так я потопал? Захваченный азартом подсчетов, Мороз поднял голову, посмотрел затуманенным взглядом.
— От-ста-вить! — неожиданно жестко сказал он. — Вы что, товарищ курсант, службы не знаете? Садитесь и ждите, когда я вас отпущу. Ведь могут у меня возникнуть дополнительные вопросы? А? Ведь могут?
— Могут, товарищ капитан. — Белухин испустил горестный вздох и вернулся на место. — Спрашивайте!
— Понимаешь, стажер, — начал Мороз, делая вид, что не замечает его уныния, — не все в этом деле мне ясно. И среди многих других неясностей есть здесь самая неясная неясность: чьи это деньги? Что нажиты неправедно — ежу понятно. Но кем и когда — вот вопрос. То ли ночной прохожий нес свое, кровное, в смысле похищенное ранее, то ли он к этой сумке только сейчас ножки приделал. Вот ведь в чем загвоздка!
Белухин тоскливо поглядывал на дверь.
— Так я потопал, товарищ капитан? — в который раз повторял он жалобным голосом.
— Не спеши, коза, в лес — все волки твои будут. Спешка, знаешь, когда хороша? Правильно, стажер! А мы ведь с тобой не блох ловим, у нас зверь покрупней. — Мороз многословил — шутки да прибаутки, а сам думал, думал. — Ты вот что, Коля. Сходи потолкуй с тем таксистом. Не может быть, чтоб он ни одной приметы не запомнил.
В таксопарке рабочий день был в разгаре. Из ворот поминутно выезжали широколобые «Волги» с черными шашечками по борту.
Несколько машин, подготовленных к рейсу, скопилось возле мойки. Мойщик Сизов, одетый с ног до головы в резину, — резиновая шляпа с опущенными полями, огромный, до полу резиновый передник, на ногах — резиновые сапоги с отворотами, на руках — резиновые перчатки, — сбивал грязь сильной струей из шланга, мазал кузов мыльной пастой и отправлял очередную машину в механическую мойку.
Чтобы скоротать время, таксисты устроили перекур. В центре кружка стоял Виктор Туров и, театрально жестикулируя, повествовал о ночном приключении.
— …Смотрю, выбегает из-под моста фигура — мокрый хоть выжми, — и наперерез. Я — бац по тормозам, реакция у меня — будь-будь. Скользень, машина юзом, но ничего — удержался. Только мужик скрылся из виду — милиция. Кто да куда, да что в руках? Один все допытывался: «Была сумка, не была?»
— Постой, Витек, — прервал его таксист в цветастом свитере. — Я утром проезжал мимо моста, видел — водолазы подняли со дна какую-то сумку. Уж не та ли?
— А я почем знаю? — дернул плечом Туров. — И что там, интересно, было?
— Говорят, деньги. Говорят, много: то ли сто тысяч, то ли двести.
Таксисты переглянулись со значением.
— Ничего себе куш!
— На жизнь хватило бы.
— Ворованное — не иначе.
Мойщик Сизов, решив устроить перекур, выключил воду, подошел, прикурил у таксиста в форменной фуражке.
— Факт, ворованное! — убежденно заявил он. — Разве трудовым горбом такие деньги наживешь? Ну, теперь милиция возьмется за этого субчика… Ты хоти в лицо его разглядел? — Вопрос обращен к Турову.
— Не-а, — беспечно отмахнулся тот. — Темно было, да и бежал он быстро.
— Все разно милиция от тебя не отвяжется. Ты у них теперь главный свидетель.
— Не, правда? — встревожился Туров. — Так я же почти ничего не видел.
Мойщик щелкнул докуренную сигарету в урну.
— А им много и не надо. Примету какую подсказал и — порядок. И свой человек.
— Им только назови! Затаскают по судам да по допросам.
— Опять же перышко под рёбрышко схлопотать можно, — хохотнул таксист в форменке.
— Это им раз плюнуть, — подтвердил цветастый свитер. — Вот, помню, был такой случай…
— А может, и обойдется, — раздумывал вслух мойщик. — Так что иди, Витек, информируй.
— Да пошел ты! — ругнулся вконец расстроенный Туров и направился к своей машине. — Адью, ребята, поехал план давить.
— Витек, глянь сюда! — окликнул его таксист в форменке. — Не по твою ли душу?
Туров оглянулся: приветливо помахивая рукой, к нему спешил отчаянно курносый паренек в милицейском мундире.
— Привет, шеф! — весело поздоровался Белухин.
— Приве-ет… — Туров изумленно разглядывал курсанта. — Как ты меня разыскал?
— Секрет фирмы! Слушай, давай отойдем в сторонку, потолковать надо. — Они отошли к пустой скамеечке, одиноко притулившейся у ограды. — Понимаешь, Виктор, ты у нас пока единственный свидетель. На тебя, так сказать, вся надежда… На твой острый приметливый глаз.
— Да не видел я ничего, понимаешь, — с ходу завелся Туров. — Дождь хлещет, темнота… Да и когда разглядывать? Я в руль вцепился, чтоб машину удержать. Чуть на него не наехал. Прямо под колеса сиганул, гад!
— Ну, рост хотя бы запомнил? В чем был одет?
— Рост?.. Чуть повыше тебя. Плечистый такой. Плащ на нем был… темный. И, вроде, кепка на голове. Вот, вроде бы, и все!
— А что-нибудь еще запомнилось? — не отставал курсант. — Усы, борода, родинка? Какая-нибудь характерная примета? А?.. Вспомни, елова шишка! Позарез надо! — Он полоснул ребром ладони по горлу.
— Нет, ничего такого не видел. Извини, старина, мне пора на линию. Садись, подвезу!
Лихарев и Соколова обедали в ведомственной столовой. Юрий Глебович уже покончил с борщом и принялся за гуляш, а Майя Борисовна все еще вяло разгребала ложкой густое капустно-свекольное варево.
— Что, невкусно? — сочувственно поинтересовался Лихарев.
— Не очень. — Соколова отставила тарелку в сторону. — Наверно, нет аппетита.
— Тут самое важное — привычка. И не присматриваться особенно к тому, что в тарелке.
— А главное — не принюхиваться, — рассмеялась Майя Борисовна.
— Ты уж совсем захаяла нашу забегаловку. А по-моему, вполне съедобно. Конечно, не сравнить с твоими домашними обедами, но…
— Ага, вспомнил-таки!
— А я и не забывал, — тихо ответил Лихарев.
Компот пили молча, избегая смотреть друг на друга. — Ты к себе, в прокуратуру? — Лихарев держал плащ Майи в руках. — Да. Проводи меня немного. Прохладный ветерок гнал по тротуару дырявые желтые листья. Соколова зябко поежилась. — Юра, ты был в морге, беседовал с судмедэкспертом. Есть что-нибудь новое? Лихарев замедлил шаг, подравниваясь к походке Майи.
