— То, что вы сказали, Валерия, очень интересно. Вы не могли бы поподробнее рассказать об этой семье?
Да, язык у меня еще тот. Ну чего это мне вздумалось сообщать про ревнивого Чико? Габриэль, веселая итальянка с пышным бюстом просто не могла не приковывать взгляды всех мужчин, попадавшихся ей на глаза. Небольшого роста, вся кругленькая и живая как ртуть, она была неплохой секретаршей у Когана, вела всю документацию, приклеивала бирки на магнитофонные кассеты и вообще была правой рукой рассеянного психоаналитика с вандейковской бородкой. Ее закрученные в тонкие спиральки рыжие кудри прыгали на лбу, когда она с очередным возмущением рассказывала мне, что «профессор» — так она называла Когана, снова засунул не туда важную бумагу.
Обеспокоенные посетители, приходящие на прием, увидев ее, забывали о депрессии и страхах, мучающих их и часто я была свидетелем однообразных сцен: выйдя с сеанса психоанализа, пациенты мужского пола поджидали Габриэль в коридоре, чтобы назначить ей свидание. У меня была твердая убежденность, что доктор Коган знал об этом и считал эти притязания дополнительным стимулирующим лечением. Не могу сказать. что это ей не нравилось, иногда Габриэль забегала ко мне в кабинет и делилась «по секрету» пылким признанием какого-нибудь ипохондрика, только что вышедшего из кабинета.
— Ей двадцать три года и Чико очень ее любит. Габриэль пошла работать потому, что он был водителем грузовика, попал в аварию и долго лечился. Нужно было зарабатывать деньги и один из пациентов доктора Когана, дальний родственник Чико, предложил ее в качестве секретаря — Коган тогда искал, но объявление давать не хотел. Она была медсестрой, но после рождения дочки прекратила работать.
— А как ее муж отнесся к тому, что она пошла работать? — спросил Михаэль.
— Габриэль рассказывала, что он не хотел, чтобы она работала, но после аварии он смирился, так как несмотря на страховку, денег не хватало, а устроиться на новую работу Чико до сих пор не может.
— А как он относился к доктору? — в голосе следователя мне почудился подвох и я решила не скрывать. Пусть меня назовут сплетницей, но я должна рассказать то, что я знаю.
— Пару раз он приходил и устраивал скандал. Он явно был навеселе.
— А что ему не нравилось?
— Чико кричал на доктора, что тот делает из его жены проститутку, подкладывает ее под своих больных и прочие глупости. Бедняжка Габриэль! Ей все это было так неприятно! И поэтому она не могла задерживаться на работе допоздна, чтобы не злить мужа. А Коган работал иногда и до десяти вечера. Правда на следующий день она была в ужасе — ей приходилось разгребать тот беспорядок, который Коган оставлял после себя.
— Как долго Габриэль работает у Когана?
— Около полугода.
— А что, до этого доктор обходился без секретаря?
— Нет, ну что вы, — возразила я, — просто они у него долго не задерживаются. Одна, проработав четыре месяца, вышла замуж за пациента доктора, а предыдущую, Деби, поклонник увез во Флориду. Кстати тоже бывший клиент. Поэтому он и выбрал на этот раз замужнюю женщину.
— Чтобы снова не увезли, — усмехнулся Михаэль.
— Да, а что вы думаете, его посетители были весьма состоятельные люди. Курс психоанализа у доктора Когана не всем по карману. Поэтому у него и была возможность практически бесплатно заниматься наркоманами. Он вел группы поддержки и курс реабилитации для них. И вот именно об этой стороне своей работы доктор с гордостью мне рассказывал. Он был хороший человек, — заключила я.
Михаэль немного помолчал. Дурацкая привычка — многозначительные пауза, это начинало действовать на нервы.
— В конце дня вы не выходили из кабинета, — сказал он, скорее утвердительно.
— Не выходила, — ответила я. — И никого из пациентов доктора не видела.
— Да, понятно… Значит, вы уверены в том, что в здании никого не было… — повторил задумчиво следователь. — Никого. Кроме вас и убитого.
— И убийцы, — напомнила я.
— Да, конечно… Ну хорошо, — вдруг сказал он после очередной долгой паузы. — На сегодня хватит. Куда вас отвезти? Муж, наверное, беспокоится.
Это было неожиданным. Я-то опасалась, что меня будут допрашивать если не до утра, то по крайней мере еще пару часов. Я даже почувствовала укол разочарования. Неужели по одному моему виду полицейский определил, что ничего путного от меня не дождешься?
Он повторил свое предложение отвезти и фразу насчет беспокойства мужа.
— Нет у меня мужа, — сердито ответила я, — мы с дочкой вдвоем живем.
— Значит, дочь беспокоится, — заключил следователь, — так где вы живете?
— У меня машина, — я пожала плечами, — сама доберусь.
— Нет, — он говорил терпеливо, словно с упрямым ребенком. — Вы сейчас в таком состоянии, что запросто попадете в аварию. Я сяду за руль, а мои ребята поедут за нами.
Предложение показалось мне разумным. Больше всего на свете я хотела расслабиться в горячей ванне и забыть обо всем.
Мы вышли из кабинета Когана, Рони опечатал дверь.
Ехали молча. Я была в полудреме. Да и о чем мне говорить со следователем?
Проводив меня до подъезда, Михаэль сказал:
— Отдыхайте, Валерия, может быть нам придется вас вызвать еще раз, так что не уезжайте далеко. И дайте мне номера ваших телефонов, что бы я мог вас всегда найти. Договорились? Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
«Хорошенькая спокойная ночь», — подумала я, отпирая дверь своей квартиры.
Дашка, как и обещала, сидела за компьютером. На звук входной двери она никак не отреагировала. Только когда я подошла к ней почти вплотную и остановилась за ее спиной, она соизволила заметить. Бросив на меня короткий рассеянный взгляд, она спросила:
— Что-нибудь случилось? — и не дожидаясь ответа, вновь обратилась к экрану. Ее пальцы резво прыгали по клавиатуре, на мониторе плыли английские фразы.
— Привет, ты что — до сих пор в Интернете шляешься? А тебе известно, что уже два часа ночи? Завтра в школу!
— Ну, мам, ну еще минуточку, — заныла Дашка, — еще чуточку, и все. Я обещаю.
— Никаких чуточек и минуточек, чистить зубы и спать, ты и так сидишь более, чем достаточно. И не препирайся со мной, не видишь — я устала.
Дарья хмуро буркнула что-то и поплелась в ванную. Странно, что не привела свой любимый аргумент — дескать, так она учит английский. Видно, поняла, что не стоит перегибать палку на этот раз.
Я все время удивляюсь, глядя на нее: нескладный подросток, ростом почти с меня, коленки и локти торчат в разные стороны, средней прыщавости, а комплексов никаких. Я себя помню в ее возрасте — сплошные разговоры о мальчиках, споры — помогает ли любовь в учебе. Очередной прыщ воспринимался как трагедия всемирного масштаба. А она может из своих лохматых кудрей сделать рожки и забыть об этом, видите ли так волосы не падают на глаза. Все интересы вертятся вокруг компьютера — когда к ней приходят ее друзья, начинается чириканье на каком-то технотронном языке улетный баннер, коннект, убью провайдера и так далее. Она переписывается с девочкой из Новой Зеландии, с мальчиком из Гонконга — она счастлива! Но меня беспокоит эта замена реальной жизни. Она почти ничего не читает, хотя говорит мне, что выискивает все что ей нужно — по Интернету. Нет, на ее развитие я пожаловаться не могу, просто первые претензии, что дети не такие как мы появились, наверняка, у Адама, когда Каину исполнилось четырнадцать лет.
Совсем недавно у нас был период, когда она стала относится ко мне с заметным пренебрежением — видите ли, мама не знает как пользоваться компьютером. Любые просьбы выполняла нехотя. Не то, чтобы я разозлилась просто пошла и записалась на курс компьютерного офиса, да еще компьютерную графику получила в нагрузку. Теперь она хвастается моими коллажами перед подругами (я на досуге сделала фотомонтаж — вписала ее с девчонками в фотографию Леонардо Ди Каприо — их слащавого божка) и больше не позволяет себе так себя вести.
Ванна набралась почти до краев, и я с наслаждением окунулась в горячую, темно-зеленую с пышной пеной воду. Ох! Как хорошо, после того, как ждешь этого момента бесконечно долго. Став постепенно оттаивать, я закрыла глаза и расслабилась, по телу пробежала горячая волна. Мысли перескакивали с одного на другое. Я старалась не думать о событиях кошмарного дня, о своих клиентах тоже не хотелось вспоминать.
Мне пришло вдруг в голову, что я за сегодня так и не позвонила Денису. Денис — это мой любовник.
Мне нравится это слово, так как его корень от слова любовь. Просто различные интерпретаторы исказили истинное значение. В результате получилось что-то постыдное и смешное. И вообще — современный русский язык беден в описании самого сильного чувства в жизни людей. Начнешь излагать все так как оно есть на самом деле — получится похабщина, иносказательно — псевдомедицинский трактат. Ну нет нормальных слов для обозначения половых органов! Да что говорить, если сейчас даже обратиться на улице по-русски к человеку непонятно как! Я категорически не приемлю обращение: «Мужчина! Женщина!» Товарищ — это для коммунистов осталось, не каждый выглядит господином, а мадам — это нечто опереточное, отдающее парикмахерской.
