Но мечты и остаются мечтами.
Розалия Станиславовна, проживавшая вместе с помощницей по хозяйству Натальей в Сочи, стала терроризировать молодых частыми визитами. Они затягивались на долгие-долгие месяцы, превращая жизнь новоиспеченной невестки в сущий ад.
Розалия – женщина штучная. Катка не слукавит, заявив, что ни у одной невестки, проживающей на планете Земля, нет такой свекрови.
Возраст второй мамочки перевалил за отметку семьдесят, но, несмотря на это, Розалия продолжает заверять всех и каждого, что ей вот-вот стукнет пятьдесят. Не слабо! Особенно если учесть, что ее сыночку пятьдесят пять.
Хотя, положа руку на сердце, стоит признать – выглядит свекровь великолепно. Денег на всевозможные косметические процедуры она не жалеет. Ее лицом занимаются в самых дорогих салонах, брендовые шмотки свекрища покупает в модных бутиках, эксклюзивные парики изготовляются по спецзаказу в элитной постижерной мастерской. Еще один пунктик свекрови – обувь на высоченной шпильке. На десяти-двенадцати, а иногда и пятнадцатисантиметровых каблуках она ходит повсюду. Да, да, повсюду. Даже по квартире, а летом по коттеджу Розалия Станиславовна цокает на шпильках. Как подобные муки могут выдерживать ноги, остается большой загадкой. Но Катарина никогда не видела свекровь, чей рост, кстати говоря, превышает отметку сто семьдесят три сантиметра, без каблуков, а также без мастерски наложенного, порой чересчур вызывающего макияжа и стильной прически.
Друзья и знакомые Копейкиных называют Розалию гранд-дамой, женщиной-вамп, голливудской дивой и далее по списку.
Помимо всех вышеперечисленных достоинств женщина-вамп, она же гранд-дама, имеет отвратительную привычку с завидной регулярностью вляпываться во всевозможные передряги. И, как правило, в гущу событий всегда втягиваются бедная Катка и Наталья.
Андрею в этом плане повезло больше. Он находится в постоянных разъездах, не подозревая, каким пыткам во время его отсутствия подвергается благоверная.
Кроме Наты и свекрови в квартире проживают трое питомцев: перс Катарины Парамаунт – десятикилограммовый ленивый пушистик, девятикилограммовая персианка свекрови – хитрюга и пакостница Лизавета и красно-желтый полуметровый попугай породы ара Арчибальд. Последний практически с рождения был воспитан в самых «лучших» традициях в доме Розалии Станиславовны. Поэтому отборный мат, на котором в основном разговаривает Арчи, – полностью заслуга любящей крепкое словцо свекрови…
Катарина прищурилась. Лобовое стекло, несмотря на то что «дворники» работали как ошалелые, то и дело заваливало снегом. Создавалось впечатление, будто зима в этом году накроет Москву толстым слоем снега, который не растает никогда.
«Фиат» плелся со скоростью двадцать километров в час. Отовсюду слышались сигналы клаксонов. Ехать по обледенелой дороге было невыносимо трудно.
Но, как известно, любое, даже самое отвратное мероприятие имеет обыкновение заканчиваться. Слава богу, закончилась и Каткина поездка. Хотя рано радоваться, ведь предстояла еще обратная дорога, домой.
Потыкав по кнопкам домофона и услышав тихое пиликанье, Копейкина открыла дверь и едва не столкнулась с выбегающей из подъезда хрупкой девицей.
На вид незнакомке было лет двадцать-двадцать пять. Миниатюрная блондиночка с огромными, чуть раскосыми глазами и симпатичными ямочками на щеках, вскрикнув от неожиданности, прошелестела:
– Извините.
– Ничего, бывает.
Катка зашла в подъезд и, сама не зная почему, обернулась. Незнакомка в шубке из щипаной норки подбежала к дорогой иномарке, открыла дверцу и, запрыгнув в салон, завела мотор.
Пожав плечами, Копейкина вызвала лифт.
На одиннадцатом этаже, где располагалась квартира Клюевых, по закону подлости не горел свет. Пробравшись на ощупь до двери, Ката выудила из сумочки ключи.
– А как, интересно, прикажете отыскать в такой темноте замочную скважину? – недовольно буркнула Катарина.
Затем нагнулась, нащупала ручку… и дверь вдруг открылась.
Все ясно: наверняка Арсений бегал за бутыльком и забыл запереть дверь. Непростительная ошибка.
Отыскав на ощупь выключатель, Катарина нажала на клавишу. Вспыхнул свет. Катка осмотрелась. Беспорядок в прихожей стоял колоссальный. Видимо, Галка не особо утруждала себя заботами о доме, даже не удосуживалась подмести вышарканный линолеум. По углам, чувствуя себя вполне вольготно, устроились комья пыли. Запашок в квартире стоял специфический: пахло то ли дихлофосом, то ли клеем – не разобрать.
Приблизившись к двери Клюевых, Копейкина прислушалась. Тишина. Кажется, Арсений спит.
Толкнув дверь, Катка обозрела открывшуюся картину.
На маленьком столике возвышалась пустая бутылка из-под водки, а рядом притулились два стакана. Переполненная окурками пепельница и надкусанный соленый огурец являли жалкое зрелище.
На кровати распластался Арсений. Клюев сладко посапывал пьяным сном – на его устах блуждала лукавая улыбка. Не иначе как видит огромную бутылку сорокаградусной.
А в метре от стола прямо на полу лежала соседка Клюевых по коммуналке – выпивоха Алла Денисовна.
Катарина поморщилась. Вот так-то! Галка ждет, когда Арсений приползет просить женушку вернуться, а тот по случаю ухода супруги решил устроить гульбарий.
Решив побыстрее закончить дело, Катка подошла к холодильнику.
Но что это? Взгляд остановился на красной лужице возле головы Аллы. Кровь!
Копейкина вздрогнула. По телу пробежал озноб, стало трудно дышать.
На негнущихся ногах она приблизилась к Алле, наклонилась и осторожно поднесла руку к горлу лежащей женщины. Соседка Клюевых была мертва. Пульс не прощупывался.
Вскрикнув, Катарина бросилась на лестничную клетку. В темноте она начала тарабанить в соседнюю квартиру, забыв про собственный сотовый и вообще про все на свете.
На стук открыла худощавая тетка лет пятидесяти.
– В чем дело? – Вид у нее был очень даже воинственный.
– Там… там… – Катка кивала в сторону открытой клюевской двери.
– Что там? Вы кто?
– Пожалуйста, вызовите «Скорую» и… милицию. По-моему, ваша соседка Алла Денисовна умерла.
Возглас удивления и страха вырвался из груди худощавой особы. Подбежав к телефону, она стала набирать «ноль три».
Катарина заметалась по темному коридору. Заходить в квартиру Галки она не решилась. Голова напоминала пустой чан, сердце колотилось как ненормальное, а руки сделались мягче ваты.
– Вызвала и тех и других, – запричитала тетка, выбежав на площадку. – Что с вами, вам плохо?
– Голова закружилась.
– Проходите ко мне, садитесь на стул.
Усадив Катку в прихожей, тетка понеслась на кухню, крикнув на ходу:
– Сейчас принесу воды!
Сделав маленький глоток, Копейкина вернула стакан.
– Спасибо.
– Господи, горе-то какое! От чего умерла Алла?
– Н-не з-знаю…
– А почему вы вообще решили, что она мертва?
– Пульса нет, и кровь… у нее из головы течет кровь.
– Ох!
– По-моему… – Катка еле ворочала отяжелевшим языком. – Не могу утверждать, но мне кажется, Аллу Денисовну убили.
– Святые угодники! – Женщина залпом выпила содержимое стакана.
Катарина впала в прострацию. В трансе она просидела до тех пор, пока дверцы лифта не открылись и не появились люди в милицейской форме.
Ну а дальше – все как и полагается в подобных ситуациях: вопросы, вопросы и еще раз вопросы. Понимая, что выглядит глупо, Катарина лепетала про Галину, крем в холодильнике и просьбу свекрови. С сотрудником правопорядка Копейкина беседовала в квартире все той же соседки, Тамары Никаноровны.
Позже выяснилось, что смерть Аллы Денисовны Савушкиной наступила от удара по затылку тяжелым тупым предметом. Обнаружился и сам предмет. Им оказался молоток, валяющийся у двери Клюевых.
Человек в белом халате пытался привести в чувство Арсения. Сначала он под нос Клюева поднес ватку, смоченную нашатырным спиртом, потом тормошил его за плечи и бил по щекам. Мало-помалу мужик стал возвращаться из забытья.
Приехала встревоженная Галка. Кинувшись Катке на шею, Клюева запричитала:
– Это я во всем виновата! Я оставила его одного!
Копейкина обнимала подругу, а в голове ее стучала одна-единственная мысль: Аллу убили. Но кто убийца? Неужели Арсений? Нет, нет, в такое трудно поверить. Он, конечно, алкаш и дебошир, но не убийца.
Жаль, представители органов придерживались иного мнения на сей счет. Арсения, как главного подозреваемого, увезли в отделение.
Галина лишилась чувств…
Утром следующего дня Катарина с Галкой разговаривали с протрезвевшим Арсением. На Клюева было страшно смотреть. Казалось, за ночь, проведенную вне дома, мужчина постарел лет на десять. Впалые щеки, красные глаза, трясущиеся губы – Арсений был на грани.
– Я не убивал! – твердил он, глядя на Копейкину. – Богом клянусь, не убивал!
