class="p1">Я бы и сама хотела стать «обычной», так было бы легче. Сколько раз поднималось откуда-то изнутри, будоража и ведя куда-то, сильное желание! Интересно, поймет ли меня кто-нибудь? Почему все врут? Ведь денег хотят все, я уверена. А если не могут их раздобыть, просто делают вид, что те им не нужны.
Допустим, перед человеком лежит пять миллионов иен. Если спросить его: «Надо?» – любой возьмет их. Нужно только протянуть руку. И тем, насколько жадно человек протягивает руку, люди и отличаются между собой. Знаю, я из очень жадных. Ну так что в этом плохого? Кто желает играть на пианино – всего себя отдает игре, кто хочет рисовать – рисует. Вот и я так же: просто протягиваю руку, потому что хочу денег. То, чего хочется, надо заполучить. Мне казалось, если буду постоянно получать желаемое, я когда-нибудь освобожусь от того, что скрывается внутри меня.
Внезапно завибрировал мой мобильный. Я взяла его в руки – это пришло письмо от Цуцуи: «Возможно, вы просто устали. Оформим это как небольшой отпуск. Наберитесь сил и возвращайтесь на работу. Хотя вели вы себя вполне энергично (ха-ха)».
Как только вспомнила о Цуцуи, меня затошнило. Его лицо излучает искреннюю уверенность в необходимости бережно относиться к тому, чего не купишь за деньги: к отношениям между людьми, симпатии, любви. Только я-то знаю, что под этой маской – до жути коварный тип. А иначе он никогда не добился бы такого успеха в юриспруденции. Мы с Цуцуи – одного поля ягоды. Просто он искуснее прячет свою сущность, ловчее изворачивается.
Стоило мне разозлиться, как разыгрался аппетит. Я подозвала официанта и заказала большую тарелку жареной картошки. К тому времени, как она была доедена, в голове прояснилось и я могла рассуждать спокойно.
Я, конечно, брякнула, что уволюсь, но у меня не было никаких идей, что делать дальше. К счастью, кое-какие накопления у меня есть, так что могу, пожалуй, некоторое время пожить вольготно. В нашей компании, известной выносливостью своих сотрудников, люди регулярно попадают в больницу от переутомления, а через пару-тройку месяцев как ни в чем не бывало возвращаются на работу. Ведь ни один юрист не числится в фирме, а лишь «предоставляет услуги». Поэтому таких понятий, как «оплачиваемый отпуск» или «закрепленное количество рабочих дней», там не существует. Если на несколько месяцев юрист исчезнет, никто не станет жаловаться. Просто он не получит денег, но ни компания, ни сам юрист не окажутся в убытке, хотя и останутся без прибыли.
«В общем, насчет увольнения еще подумаю, работать же пока точно не буду». Когда я приняла это решение, на душе стало легче. Только если не работать, то как проводить время начиная с завтрашнего дня? Вроде бы и много чем хотела заняться, а едва дошло до дела, не могла определить, за что взяться.
– Эх, – вздохнула я, держа в руках кружку с окончательно остывшим латте.
На меня вдруг накатила грусть-тоска, и я открыла адресную книжку в телефоне: может, позвонить кому? Хотя у меня ведь нет ни одной подруги. Больше всего на свете ненавижу выстраиваться в шеренгу, поэтому не выношу женщин: эти создания требуют именно дружных рядов.
Зато приятелей-мужчин – сколько угодно… Листая адресную книжку, я представляла себе их лица, но все они были как картошки, ничего выдающегося. А мне немедленно нужен какой-нибудь красавчик – любой, лишь бы меня утешил. Вдруг я вспомнила Эйдзи Морикаву.
Он немного старше меня, учился со мной в университете, и в то время мы с ним месяца три встречались, а потом расстались. Он был еще до того, который был перед тем, кого заменил Нобуо, – получается, три парня назад. Не очень четко помню, почему мы разошлись… кажется, из-за его измены. Я тогда взбесилась и тут же бросила Эйдзи. Кажется. Хм, а у меня удобные мозги: я умею быстро забывать обидные вещи.
Эйдзи ни в учебе успехов не добился, ни в спорте – никчемный парень, но внешне хорош. Лицо овальное, правильной формы, утонченное, привлекательное. Голос низкий, приятный, рост высокий. Кажется, мне просто нравилась его внешность. Сейчас именно это мне и нужно. К тому же, как бы с ним ни сложилось, никаких неприятных последствий не будет.
С этой мыслью я написала ему на почту: «Давно не виделись. Как жизнь?» – и, ни на что особо не надеясь, подождала примерно час, но ответа не получила. Возможно, он сменил адрес, хотя уведомление о недоставленной почте не приходило, так что письмо наверняка дошло.
Впрочем, кто будет отвечать на сообщение от человека, с которым общался семь-восемь лет назад? Если бы, наоборот, он мне написал, я бы вряд ли ответила.
К тому времени на улице уже стемнело. Раз уж можно не работать, пойду-ка домой, приму ванну и лягу спать.
* * *
Не работать оказалось приятно. Я гуляла в парке Хибия под зимним солнцем, накупила и прочитала кучу манги – в общем, провела несколько дней как болтающийся в небе воздушный змей, у которого оторвалась нитка. Я по жизни оптимист, поэтому не задумываюсь о том, куда двигаюсь.
Короче говоря, время текло приятно, пока шестого февраля, субботним вечером, не возникло одно нудное дельце. Мой старший брат Масатоси собирался привезти в родительский дом на станции «Аобадай», что в городе Йокогама, район Аоба, свою невесту. Меня там тоже ждали.
Я не сомневалась, что избранница Масатоси не представляла собой ничего интересного и смотреть там особо не на что, но, если не заехать сегодня, чего доброго, придется встречаться с ними отдельно, а это еще хуже. Мне с Масатоси удавалось поддерживать беседу не дольше пяти минут, так что общаться с ним я предпочитала в большой компании.
От станции «Аобадай» пришлось минут десять трястись в автобусе, а потом еще пять идти пешком. Чем ближе я подходила к месту встречи, тем больше замедлялся шаг. Я не любила родительский дом. Выполняя долг, послушно приезжала на Новый год, хотя в то же время мечтала поскорее прекратить и эти визиты. Как только я оказалась перед светлым одноэтажным зданием в южнофранцузском стиле, настроение упало совсем.
Масатоси и его невеста Юка расположились на диване в центре гостиной. Наш отец Масааки сидел в кресле, а мама Нанако, как обычно, стояла в проеме между кухней и комнатой. Я никогда не могла этого понять: почему-то она всегда была на ногах и позволяла себе сесть, разве что собираясь поесть.
Поздоровавшись с Юкой, я опустилась на табурет прямо перед
