Запах кошек. И еще дорогого табака. Это бедно одетый человек, нетерпеливо прохаживающийся взад-вперед, курит папиросы “Люкс”. Достал из кармана часы с фосфоресцирующими стрелками. Вздохнул.
На улице послышался звук торопливых шагов, в подворотню вошла целая группа людей очень подозрительной наружности. Мирный обыватель, столкнувшись с такой компанией в темной подворотне, напугался бы, но курильщик, наоборот, обрадовался.
— Ну что, братья-разбойники? Докладывай, Саранцев. Можешь закурить и докладывай.
— Благодарствуйте, ваше благородие. — Невысокий, плотный Саранцев зажег папиросу. Блеснул железный зуб. — Похвастать нечем. Виноват. Вели от выхода троих, согласно описанию. Я обрадовался: все вместе, удобно потрошить. Только рано радовался. Актерка удрала, это б еще полбеды. Плохо, что вертлявый по стене, как таракан, ушел, не догнали. Здорово дерется, сволочь. Взяли только патлатого. С него сняли всё, даже подштанники. — Старший филер обернулся. — Давай барахло!
Разложили добычу прямо на камнях, стали осматривать и ощупывать, светя в три фонарика. Ротмистр Козловский заглядывал сверху.
— Нет пластины?! — Он коротко, звучно выругался — подворотня подхватила бранное слово и обрадованно перекатила его под сводом. — Значит, мим. Актерка вряд ли — Романов ее не подозревает. То-то этот Аспид от вас удрал! Давайте, ребята, время дорого. Добудьте настоящее имя, адрес и прочее. Живее, живее, мать вашу!
Из подворотни бегом высыпались люди. На улице, где только что было пусто, откуда-то взялись сразу два автомобиля. Они стояли с потушенными фарами, но при этом урчали моторами.
Одна машина с ревом погнала в сторону Невы, другая, развернувшись, поехала к Большому проспекту.
Дальний конец Васильевского острова, близ Галерной гавани. Затрапезная улица, на которой нет даже газовых фонарей. Но уже светает, в сизой мокрой дымке блестят железные крыши двух-трехэтажных домов с обшарпанными стенами. Окна с задвинутыми занавесками похожи на закрытые глаза. Всё здесь спит глухим, предрассветным сном и просыпаться не хочет.
Прыгая по ухабам разъезженной мостовой, к дому номер 8 подкатило черное авто. Оно еще не остановилось, а с подножки уже соскочил молодой человек в нелепой желтой блузе и шляпе с пером. Дверь подъезда сама распахнулась ему навстречу.
— Наконец-то, — сердито проворчал Козловский. — Утро скоро… А ты, Мельников, езжай, не торчи тут. Встань вон за углом.
Это было сказано шоферу, высунувшемуся из окошка. Тот козырнул, отъехал.
Проводив Алину Шахову до дома и дождавшись, пока горничная из окна подаст условленный знак “объект прибыл”, прапорщик, как было велено, вернулся на съемную квартиру, выполнявшую роль наблюдательного пункта и штаба. Там его ждала телефонограмма.
“Прапорщику Романову. Немедленно прибыть в Галерную гавань. Адрес у шофера. Ни в коем случае не переодеваться. Ротмистр Козловский”.
Алексей не потратил попусту ни одной минуты и никакого “наконец-то” не заслужил, но по князю было видно: человек на взводе, обижаться на такого нельзя.
Возбуждение немедленно передалось и Романову.
— Что тут? — жадно спросил он. — Мельников мне ничего не объяснил.
— А он, кроме адреса, ничего и не знает. Мне из отдела только что последние сведения доставили. Объясняю диспозицию и ставлю боевую задачу. Слушай.
Князь коротко рассказал о провале затеи с ограблением. Замысел был простой: инсценировать бандитское нападение, чтобы найти похищенную фотопластину. Если ее не обнаружится, значит, эту троицу из числа подозреваемых можно исключить. Поведение мима во время гоп-стопа наводит на мысль, что человек по прозвищу “Аспид” — агент высокого класса, с отменной реакцией и профессиональной подготовкой.
— Ребята сработали быстро, — торопливо досказывал ротмистр. — Установили и место жительства, и настоящее имя. Сергей Вольф, из балтийских немцев. Перед войной служил в цирке дрессировщиком. Мутный тип. Нигде подолгу не задерживается. Когда мы сюда прибыли, полчаса назад, свет в его окнах еще горел. Минут десять как потух… Без тебя вламываться не рискнули. Надо, чтоб он сам дверь открыл. А то улизнет через окно или еще как-нибудь. От этих ловкачей всего можно ждать. Видали, знаем. Я, правда, повсюду людей расставил, но лучше все-таки его культурно взять, без акробатики.
— Что это ты?
Прапорщик показал вниз. Во время рассказа князь как-то странно переступал с ноги на ногу. Алексей думал, от нетерпения или, может, хромая нога болит. Но взглянул — удивился. Козловский был в одних чулках.
— Мы все разулись. Чтоб каблуками по ступеням не греметь. Тихо ведь. Каждый звук слышно. Вольф этот вряд ли спит, после такой ночи. Нервы комком, ушки на макушке. Пускай слышит, что поднимается один человек. Всё, Лёша. Давай, мы за тобой.
Они двинулись гуськом в третий этаж. Алексей нарочно топал погромче, сзади шуршали остальные. В правой руке у Козловского был зажат револьвер, в левой штиблеты.
Саранцев встал слева от двери, еще один филер (фамилия у него была боевая — Штурм) встал справа. Князь остался за спиной у прапорщика.
— Стучи!
В ответ на резкий, отрывистый звук в квартире что-то звякнуло — будто там от неожиданности уронили металлический предмет.
— Аспид, открой! Это я!
— Кто “я”? — не меньше чем через полминуты отозвался напряженный голос.
— Я, Армагеддон.
— Кто-кто?
— Ну Арик, из Костромы. За столом вместе сидели. Меня Люба прислала. У нас ужас что такое! Селена бандиты зарезали, насмерть!
Брякнула щеколда, дверь рывком открылась.
— Насмерть?!
Аспид был в черной китайской пижаме, на волосах сеточка. Вытаращенные глаза переместились с Алешиного лица на дуло, целившее человеку-змее в живот.
— Пуля летит быстрей, чем ты бегаешь, — предупредил Романов и посторонился, чтобы пропустить филеров.
Саранцев ухватистой пятерней взял мима за горло, цыкнул железным зубом. Аспид попятился в узкий коридор. Оба были примерно одного роста, но агент раза в два шире.
— Ты тут один, морковкин хвост? — спросил старший филер. — Федя, подержи его. Посмотрю, нет ли еще кого.
Козловский кряхтел, надевая штиблеты. С крючка свисала куртка, в которой Аспид был в клубе. На всякий случай Романов ощупал карманы и подкладку.
За его спиной Штурм надевал на задержанного наручники.
— Вперед и вместе, — сказал он, очевидно, имея в виду руки. — А-а-а-а!!!
Вопль был судорожный, полный ужаса. Обернувшись, Алексей увидел, что мим держит перед собой сведенные запястья, перед самым носом у филера, а из рукава пижамы высовывается черно-красная змея. Бедный Штурм (надо было его предупредить!) шарахнулся назад, стукнувшись спиной о стену. Воспользовавшись этим, Аспид ударил служивого кулаком в лоб, перепрыгнул через сидящего на корточках ротмистра — и оказался на лестнице.
— Какого?! — взревел князь. Его усатая физиономия перекосилась.
— Виноват, сызмальства змей боюсь! — задушенно выдохнул филер.
А прапорщика в коридоре уже не было — бросился в погоню.
— Лёша, не упусти! — орал вслед ротмистр, скача в одном ботинке и от этого хромая вдвое против обычного. — Поймай его, поймай!
Легкий, как кузнечик, Аспид взлетел вверх по лестнице, толкнул дверь чердака и, пригнувшись, скрылся в пыльной тьме, пахнущей мышами и голубиным пометом.
Поди такого поймай.
Небо свинцового цвета. Кирпичные трубы, матовая жесть выстроившихся вдоль улицы крыш — не сплошная, а разделенная черными расщелинами. Волглый ветер с залива.
Пароходный гудок. Треск вышибленного с мясом чердачного оконца. Оглушительный грохот металлических листов под ногами.
Это Аспид верно рассудил — что вниз по лестнице бежать не стоит. И около подъезда, и вокруг дома Козловский поставил людей, мимо них даже человеку-змее было бы не проскользнуть.
— Стой! Ногу прострелю! — крикнул Романов, вылезая за циркачом на крышу.
На самом деле палить он не рискнул бы. Инструктор по дисциплине “Силовой захват” поручик фон Ре-дерер учил курсантов: “Никогда не стреляйте бегущему по ногам, если нет полной уверенности, что попадете ниже колена. Иначе имеете шанс арестовать покойника. Пуля разорвет бедренную артерию — и готово”.
Уверенности у Алексея не было. Проклятый Аспид несся огромными прыжками, высоко подскакивая. Целиться — лишь время терять. Промажешь — плохо. Попадешь не туда, куда нужно, — вообще беда.
А главное, некуда ему особенно деться. Крыша кончается, а до следующей сажени две, если не три.
Но беглеца это не испугало. Не снижая скорости — наоборот, разогнавшись еще пуще, он оттолкнулся ногой и перемахнул на соседнюю крышу. Приземлился шумно, но ловко, на корточки. Выпрямился, загрохотал дальше.
