- Слушаю вас. - Иван Григорьевич торопливо выбрался из-за своего стола и встал напротив "майора".
- Мы располагаем информацией, - жёстким официальным тоном излагал "майор", что в вашей фирме скрывается особо опасный преступник по фамилии Кочанов. Так ли это?
- Особо опасный? - побледнел и схватился за голову Иван Григорьевич. - Боже ты мой! Виктор особо опасный преступник! Ай-яй-яй!
- Вы не ответили на мой вопрос, - прервал причитания Пухлякова ряженый офицер милиции.
- Товарищ майор, простите меня Христа ради! - слёзно взмолился Иван Григорьевич. - Не знал я, что он преступник. Не ведал, что змею гремучую на своей груди пригрел!
- Хватит лирики! - как топором отрубил "милиционер". - Показывайте, где он!
- Сейчас, сейчас. Сию минуту, - заторопился Пухляков. - Он в мастерской должен быть.
Вся процессия во главе с Пухляковым под изумлённо-испуганный взгляд застывшей у дверей своего кабинета госпожи Блюхтер проследовала в мастерские, где уже с раннего утра кипела работа. Работяги были на своих местах. Все, за исключением Виктора Кочанова. Тот настолько ослаб, что уже не мог подняться со своего лежака. Пухляков шаровой молнией подлетел к верстаку, за которым что-то ваял Громов.
- Где Кочанов? Я спрашиваю, где Виктор Кочанов? - кастрируемым поросёнком завизжал Иван Григорьевич, брызгая вонючей слюной в лицо Стаса.
Сердце Громова упало в район кишечника и слабо трепыхалось там. Этих "ментов" он раскусил, лишь те появились в дверях. Никакие они не сотрудники органов внутренних дел. А самые настоящие ряженые. "Интересуются только Кочановым... Если бы им нужен был я, то давно бы уже заковали меня в браслеты и пинками сопроводив в машину, повезли куда-нибудь в лес", - со скоростью света проносилось в голове Стаса. Этот вывод успокаивал, но до глубины души было жаль Виктора. "Где же вышел прокол? Как люди Стрельцова смогли выйти на Кочана?" И вдруг ответ на эти вопросы электрическим разрядом ударил в мозг Стаса. "Сергей...". Он не сдал его, Стаса, а выложил волкодавам Василия, услышанное от Громова погоняло Виктора. Вот и весь расклад. Получается, что он подставил хорошего человека. Стас почувствовал влагу на своих глазах и, чтобы не выдать себя этим, отвернулся к стене.
- Ты ответишь на мой вопрос? - ещё противнее завизжал Пухляков.
- Виктор болен и лежит в комнате, - через силу выдавил из себя Громов. Не говорит ему сейчас хотелось, а подбежать к ряженным, вырвать из их рук стволы и понаделать в этих шкурах дырки. Стас еле сдержал себя от этого безумного поступка.
- Заболел, значит, преступник! Ничего, в тюрьме тебя быстро вылечат! выталкивая "милиционеров" из мастерской, вопил хозяин "ритуалки"
Стас просто не мог оставаться на месте. Плюнув на косые взгляды работяг, следом за процессией вышел из мастерской. Из тёмного угла коридора он видел, как выволакивают из их жилища Виктора Кочанова. Тот не сопротивлялся, ибо жизненных сил в нём оставалось лишь на слабое дыхание. "Прости, Виктор, и прощай!" мысленно попрощался с гробовых дел мастером Стас и вернулся обратно. Он был железно убеждён в том, что Кочан никогда и ни при каких условиях не сдаст его. Потому что Виктор Кочанов не стукач. Он их враг! Теперь желание продолжить начатое дело стало ещё жгучее. "Не отступать и не сдаваться!" - стало девизом Стаса Громова.
Виктора сбросили в подвал центрального офиса охранного предприятия "Беркут" в эту маленькую тюрьму. О чём лично рапортовал Стрельцову Викентий Долгов.
- Спускайся туда, - приказал ему Василий Степанович. - Я скоро буду.
Стрельцов обожал расправляться со своими пленниками, потому отложил все свои дела и уже спустя пару минут был в подвале.
Виктор лежал на холодном полу в позе эмбриона и, лишь внимательно присмотревшись, можно было определить, что он ещё дышит. Василий Степанович не побрезговал присесть рядом с ним на корточки и даже повернул его голову лицом к себе. И вдруг он вспомнил, где до тюремной камеры он видел этого человека. В далёком детстве, на озере... Тогда он заприметил чьё-то лицо в камышах. Но оно так быстро исчезло, и Василий посчитал, что это ему привиделось. Оказывается, нет. Этот, именно этот мужик был свидетелем страшного греха Василия детоубийства. "Вовремя я тебя, паскуда цепанул, - позлорадствовал в душе Василий Степанович. - Если бы дядя Киря до тебя раньше, чем я добрался...", - Стрельцов аж передёрнулся от этой мысли. Девятибалльный толчок ненависти так и подмывал господина генерального директора охранного предприятия на собственноручную расправу с человеком, с подачи которого заключённого по кличке Битюг переименовали в Василису Прекрасную, и который ещё мог здорово насолить без пяти минут "скороспелому апельсину". Если б не случай...
- Дай мне пистолет, - поднявшись с корточек, приказал он стоящему за его спиной Долгову и вытянул назад руку.
- Василий Степанович, разрешите сделать это мне, - тихим голосом попросил Викентий Петрович.
Стрельцов повернулся к своему подчинённому и одарил его непонимающим взглядом.
- Это личное, - стушевался опущенный по зоне Вика.
Первая, самая яростная волна в душе Стрельцова улеглась. Да и в самом деле: на кой ляд пачкаться самому, когда есть на это другие? Главное - результат!
- Хорошо, - согласился Василий Степанович. - Сделай это и убери труп подальше.
Долгов уже заранее выбрал место расправы со своим врагом, ибо почему-то был убеждён в том, что шеф не откажет ему в его просьбе. По той же причине он загодя отдал распоряжение своим людям не переодеваться в штатское - так надёжнее - и подготовить микроавтобус к поездке за город.
Через чёрный вход вызванные на помощь охранники офиса вытащили Виктора на задний дворик, где нетерпеливо пофыркивал движком микроавтобус "ГАЗель", в котором уже ждали "сержанты" и "капитан".
Местом казни был заброшенный свинарник в двадцати километрах от города. Сюда Викентий Петрович уже возил приговорённых, и это место, по его мнению, как нельзя лучше подходило для могилы грозы стукачей. В выстроенном из белого камня помещении была одна небольшая комнатка с крохотным оконцем, в самом центре которой неизвестно с какой целью был вмонтирован в пол глубокий металлический резервуар. Сейчас его до краёв заполняла коричнево-зелёная, кишащая разными тварями и ужасно зловонная жижа. Эта масса и должна была стать саваном Кочанова.
Морщась и отплёвываясь, люди Долгова втащили Виктора в эту комнату, положили у самого края резервуара и были очень рады приказу своего начальника выйти вон. Неожиданно Кочанов пришёл в себя, и даже смог подняться на ноги, причём держался на них довольно устойчиво. Кочан узнал стукача. Он стоял и буравил Вику изобличающим взглядом. В нём не было страха, одно только призрение.
- На колени, мразь! - вынимая из наплечной кобуры "Макаров", взвизгнул Долгов.
- Мразь - это ты, - хрипло проговорил Виктор. - Да чтоб перед тобой колени преклонять! Не дождёшься, парашник хренов!
Викентий Петрович вновь ощутил себя зоновским петухом и уже не мог выдержать этого. Он дважды нажал на курок грозного оружия ближнего боя. Пули прошили грудь Виктора насквозь и щёлканьем вгрызлись в камень противоположной стены. Тело убиенного отлетело на середину резервуара и через долю секунды утонуло в жиже.
Странно, но облегчения Долгов не почувствовал. Наоборот, ему стало невыносимо тяжело. И хоть чтоб как-то облегчить своё состояние Викентий Петрович от всей души отдубасил всех четверых своих ряженых милиционеров. Те восприняли это как должное.
Глава 19.
Кирилл Андреевич Бронский своё погоняло не оправдывал. Ну, никак не подходил ему этот дворянский титул ни снаружи, ни изнутри. Все-таки барон, наверно, больше представляется человеком с этакой раскормленной харей, важным, неторопливым, по характеру спокойным. Кирилл Андреевич же был худым и костлявым, имел очень болезненный вид (в особенности подчёркивало это желтизна его лица и тёмные круги под глазами) и отличался очень крутым характером. Словом, никак не дворянин, а чистой воды пролетарий. А, в общем-то, он и вышел из этой среды. Сельский пролетарий, только с малолетства потянувшийся не к сохе, а к менее трудоёмкому, но более прибыльному делу - медвежатничеству. Он был рождён с очень редким талантом лузгать любой сложности замки как семечки.
В детстве Кирилл, не потея, отпирал мамкин ларец, на какой бы хитрый замок она его не закрывала, и воровал оттуда то вожделенный сахар, то жалкие гроши, заработанные непосильным крестьянским трудом. И делал это самим же изготовленными приспособлениями - отмычками, по-другому.
В отрочестве Киря бомбил амбары родного колхоза и не гнушался добром соседнего коллективного хозяйства. Вначале воровал сам, затем сколотил вокруг себя маленькую вечно голодную банду голодранцев и работал только с замками, не пачкая рук пылью народного добра. Но тогда не было Барона. Был широко известный по всей округе хулиган-воришка Киря Бронский. Бароном его окрестили по первой ходке в лагерях Мордовии, куда попал он в восемнадцать лет вместо того, чтобы, как все нормальные юноши, идти в ряды Советской Армии. Подсел за крупное дело вскрыл сейф председателя родного колхоза, из чрева которого его подельники умыкнули вполне приличную сумму.
