Бишоп проверил свою скорость — тридцать пять миль в час, и сбросил ее до нуля. Двигатели обеих машин замолкли. Из патрульной машины вышел человек и направился к «роллс-ройсу». Бишоп узнал подходившего.
— О, Фредерик, я уж думал меня заграбастали!
Фрисни остановился, глядя на Бишопа сквозь открытое окно машины.
— Привет, Хьюго, — сказал он. — Я подумал, что мы могли бы обменяться информацией, раз ты все равно не спишь. Или ты занят?
Из-за Сент-Джеймского парка до них донесся слабый звук курантов «Большого Бена» — полночь.
— Нет, не занят, — ответил Бишоп. — Кто кого повезет? Или мы здесь останемся?
— Мне вообще-то нужно ехать дальше, и я бы предпочел на своей машине. Оставим твою здесь, если не возражаешь.
Бишоп выбрался наружу и запер дверцу. Когда они с инспектором подошли к черному «форду», раздался позывной сигнал рации. Голоса зазвучали громче, когда они сели на заднее сиденье.
— Пятый! Пятый! — неслось из динамика. — Примите сообщение.
— Алло, пятый слушает! — ответил с переднего сиденья констебль. — Прием.
— Донесение из ночного клуба на Шумейкер-стрит. Мужчина, похожий на Струве, вышел из клуба пять минут назад и направился в сторону станции метро. Повторяю: пять минут назад в сторону метро. Он переходит под контроль девятого. Пятый, объединитесь с девятым. Посмотрите, что можете предпринять. Прием.
— Говорит пятый! Сообщение принял. Продолжаем движение по Шумейкер-стрит.
Разговор начался, когда они были на Найтсбридж, а закончился на полпути по Шумейкер-стрит, через милю, потому что машина сразу же двинулась на север, как только было названо место встречи.
Констебль повернулся и сказал, обращаясь к Фрисни:
— Это в трех милях от моста, сэр.
Потом он кивнул Бишопу:
— Добрый вечер, сэр.
— Добрый вечер, — ответил Бишоп и обратился к Фрисни — Так значит Струве вернулся в Лондон?
— Да, в Лондон. Это все, что нам известно.
Опять раздались позывные, командир патруля теперь вызывал девятого и повторял информацию о встрече с машиной Фрисни. Девятый находился на Молбридж-Роуд. «Форд» двигался к ночному клубу и через тридцать секунд должен был встретиться с другой машиной. С момента, когда человек, похожий на Струве, вышел из клуба, прошло шесть с половиной минут.
— И давно Струве появился? — спокойно спросил Бишоп.
— Сегодня вечером. За ним следили, пока он не вышел из аэропорта, потом потеряли. Он быстро исчез.
— С ним была женщина? Мелоди Карр?
— Да. За ее квартирой ведется наблюдение.
— Для чего Струве ищут?
— Для того, чтобы допросить.
Машина свернула в короткий переулок. В середине его ярко светилась вывеска ночного клуба. С противоположного конца переулка приближался полицейский автомобиль.
Констебль взял микрофон.
— Алло, говорит пятый. Нахожусь на Шумейкер-стрит. Встретились с девятым.
— Действуйте совместно, — последовал ответ.
Констебль и два полисмена из второй машины пересекли тротуар и вошли в клуб.
Фрисни посмотрел им вслед и повернулся к Бишопу.
— Мы вели Струве, как обычно, — не торопясь, заговорил он. — Ему позволили беспрепятственно покинуть аэропорт. Вскоре после того, как он нырнул куда-то и мы его потеряли, пришло сообщение из Монако. Спасатели обнаружили в гавани плавающий труп мужчины с пулей в голове. Прошло двенадцать часов с момента убийства. То есть застрелили его примерно в шесть утра.
Он замолчал, пока по рации поступало сообщение патрульной машины, находившейся в трех кварталах от клуба. Когда рация замолчала, Фрисни продолжил:
— Через полчаса мы получили данные опознания. Это Жофре де Витт.
Немного подумав, Бишоп сказал:
— Если стрелял Струве, то значит не прошло и часа после того, как он ушел из моего номера.
— Он ушел около пяти утра?
— Да.
Фрисни кивнул.
— Вот почему я подумал, что нам будет полезно обменяться информацией.
Полицейские вернулись к своим машинам.
— Все очень туманно, сэр. — Дверца «форда» захлопнулась. — Описание примерно сходится, но оно так неопределенно. — Констебль поднял микрофон и стал докладывать.
Через минуту машина двинулась, выполняя новые указания. Фрисни спросил Бишопа:
— Что произошло у вас со Струве, когда он был в твоем номере?
Бишоп кратко рассказал, что случилось в отеле.
— А что с пистолетом? — поинтересовался Фрисни.
— Он унес его с собой.
— Ты отдал ему оружие?
— Да. Мне оно не нужно, а он уходил в общем-то почти успокоившись.
— Что это был за пистолет?
— «Беретта».
— Де Витт был убит пулей из «беретты», — сказал Фрисни. — Куда направился Струве, после того как вы расстались?
— Не знаю. Он ушел из отеля. Я видел в окно.
— У него была сломана левая рука?
— Может, трещина. Гипса не было, только перевязь.
— Насколько он ею владел?
— Нисколько не владел, судя по виду.
— Может, прикидывался?
— Не думаю. Он не пустил ее в ход, когда я швырнул в него телефон.
Фрисни некоторое время молчал. Констебль принял еще один вызов, и машина свернула на запад по Бейсуотер-Роуд.
— Струве, видно, горячий парень, — задумчиво проговорил Фрисни.
— Даже слишком горячий.
— Что ты хочешь сказать?
— Если мы обнаружим его отпечатки на капоте «вентуры», это будет означать, что он использует и более тонкие приемы. Но зачем ему так изощряться, хитро организовывать смерть, если он всегда готов стрелять, не раздумывая?
— Мы еще не знаем, кто убил де Витта.
— Согласен. Но Струве не колеблясь пытался стрелять в меня. Мне повезло, что я отделался разбитым телефоном.
— Что же, это довод, — согласился Фрисни.
— А как насчет мотива, Фредди?
— Я надеялся, что на это прольешь свет ты. Ведь на вечеринке ты видел обоих — и Струве, и де Витта.
— Они не общались, — неторопливо проговорил Бишоп. — Находились в разных концах комнаты. К тому же Струве сразу начал скандалить. Но у меня создалось впечатление, что они знают друг друга.
— Может, тут преступление на почве ревности? Ведь де Витт был мужем Мелоди.
— Ну, в качестве первой версии — годится.
Они прервали разговор, прислушиваясь к сообщению по рации:
— …Допросили и отпустили. По описанию похож на Струве, но это еще одна ложная тревога. Имя: Элберт Джонс… Элберт Джонс… 30 лет… Лексингтон-Уэй, 54… работает портье в гостинице.
— Алло, девятый… донесение принято… поезжайте к фабрике на Воксхолл-Майл… «Кармелит Бокс Компани»… в помещении видели двух мужчин… Конец связи.
Патрульная машина набрала скорость и возле Слоун-Сквер повернула на другую дорогу.
— Как ты думаешь, Струве постарается войти с тобой в контакт теперь, когда вернулся? — спросил Фрисни.
— Только если я встану у него на пути.
— А это возможно?
— Не очень, учитывая, что он ушел в подполье. Я могу позвонить Мелоди Карр, но вряд ли найду его там, раз вы установили наблюдение за ее квартирой.
Фрисни чертыхнулся.
— Ладно, Хьюго, если ты его засечешь, дай нам знать.
— Сделаю все возможное.
— Хорошо. И слушай, если нам удастся уличить его в убийстве де Витта и будет суд, ты дашь показания о его действиях. Если ты сейчас в силах, запиши все, что помнишь, по свежим следам. Такие мелочи всегда помогают.
— Значит, у тебя насчет Струве нет сомнений?
— Сомнения бывают всегда. Но если бы мне пришлось заключить пари, я бы поставил на Струве свою рубашку… против веревки.
На освещенной прожектором площадке гремела музыка; латиноамериканский ритм зажигательного «регги» заполнял зал.
С эстрады сияла улыбка элегантного Мануэло — одна из тех, какие бывают у темнокожих людей и словно озаряют других солнечным светом. Улыбка Мануэло была широкой, ослепительной и жизнерадостной; она предназначалась всем, являлась атрибутом его профессии и приносила ему больше, чем могла дать собственно музыка.
В зале находилось около полусотни человек — десятка два в баре «Копакабана», столько же на балконе и около десятка возле танцплощадки. Здесь царила атмосфера праздника, и Том Поллинджер был доволен. Скоро людей прибавится, ведь до полуночи еще несколько часов.
— Дела у вас, кажется, идут прекрасно, — сказал Бишоп. Он сидел у стойки бара. Поллинджер обернулся к нему и улыбнулся столь же радостно, как Мануэло.
— Неплохо, — ответил он. — Люди сегодня счастливы.
И посмотрел на женщину, которая села рядом с Бишопом.
— Горри, познакомься, это Том Поллинджер. Мистер Поллинджер — мисс Горриндж.
— Нам тоже весело, — сказала Вера Горриндж. — Я впервые в «Беггарс-Руст», и здесь даже лучше, чем мне рассказывали.
Поллинджер отметил про себя, что на спутнице Бишопа платье от Диора. Интересно, кто она, может, чья-то вдова? На вид обеспеченная и счастливая женщина. Поллинджеру всегда хотелось, чтобы в его заведении были только счастливые и обеспеченные люди.
