Шмага поводил у меня перед носом дрожащим пальцем:
— Моя информация денежек стоит. Если денежек нету, дай мне что-нибудь… равноценное. Расскажи что-то полезное, будет бартер… ты же на многих в городе работала? Во всякие семьи богатых людей вхожа? Вот и расскажи. Ты мне, я тебе…
Больше всего мне хотелось раздавить этого сборщика информации, как мокрицу. Я встала и сказала:
— Дурак ты, Шмага. Наследницу я сама привезла из деревни. Документы у нее в порядке. Вся родня ее признала. Один ты никак успокоиться не можешь. Что, обидел тебя Серебряк? Мало по завещанию оставил?
Шмага вздохнул:
— По завещанию, чтоб ты знала, мне вообще ничего не положено. А заправку эту я давно получил — лет пятнадцать назад.
— Отступное, да?
— Верно думаешь. Это Серебряк мне дал, чтоб я с его пути убрался. Он тогда важным стал, в телевизоре мелькать начал, на детские дома жертвовать… Да я на Кешу не обижен, ты не думай! — заверил меня маленький человечек. — Я ж понимаю — где он, а где я. Документы у девочки в порядке, это ты верно заметила… ладно, не хочешь меняться, тогда я тебе подарок сделаю. Просто так, для затравки!
И Шмага захихикал, блестя глазками.
Я уже сделала два шага к двери, но тут обернулась:
— Подарок? Какой подарок?
— А вот насчет наследницы-то… Убить ее хотели… Ты спроси у Нинельки, кто ей таблетки прописывает? Вот такой тебе будет от меня подарок…
Я пожала плечами, отодвинула засов и вышла. После грязной норы Шмаги пропахший бензином воздух показался мне слаще аромата альпийских лугов.
Я вырулила на шоссе, раздумывая над словами старика. Интересная крыса прячется в этой норе, однако… Кто же это заезжает к Шмаге на заправку обмениваться информацией?
Утром Маша заявила, что нам необходимо навестить Киру — бедная больная совсем заброшена. Девушка велела Сусанне испечь любимый Кирин пирог с инжиром. Пока пирог поспевал в духовке, я созвонилась с Нинелью. Та собиралась приехать в больницу, и мне оставалось только подогнать наши визиты по времени. Очень хорошо! Мне просто не терпелось проверить наживку, которую кинул мне Шмага. А что, если в его словах и правда есть какой-то смысл?
Сусанне Ивановне вчерашнее срывание всех и всяческих масок явно пошло на пользу. Домработница с раннего утра хлопотала по дому и даже выглядела не такой унылой, как обычно. Со мной Сусанна была подчеркнуто вежлива, а с Машей — приветлива и послушна. Все равно стоит присматривать за этой женщиной. Слишком уж большой запас ненависти она накопила за все эти годы… чего стоит только история, как она «позаботилась» о забеременевшей жене Иннокентия… Но Сусанна клялась, что к беде Киры она непричастна. Похоже на правду — Серебряк мертв, какой смысл Сусанне избавляться от ребенка?!
Может быть, это устроил тот же самый человек, что пытался отравить Машу?..
Мы приехали в больницу одновременно с Нинелью. Сегодня Кира выглядела уже гораздо лучше — может быть, потому, что ее не осаждали толпы родственников. Вдова сидела в постели и ела апельсин. Я оставила их с Машей болтать о своем, о девичьем, а сама ухватила под руку Нинель Васильевну и вывела ее в коридор побеседовать. Я обратила внимание, что Серебрякова выглядит неважно. Дышала она тяжело, под глазами тени. Нинель криво нанесла помаду, и теперь бордовый рот казался издевательской улыбкой клоуна на бледном лице.
Мы обсудили здоровье Киры.
— Эта девочка — клиническая идиотка! — вздохнула Нинель. — Она должна была сказать мне о своей беременности! Я нашла бы ей лучших в городе врачей. Кеша так хотел сына…
— Нинель Васильевна, можно мне посмотреть на ваши таблетки? — спросила я. Нинель удивилась, но послушно полезла в сумочку. Я развернула аннотацию на английском и принялась внимательно изучать.
— Не понимаю, что вы там хотите найти, — недовольно проговорила Серебрякова. — Я принимаю этот препарат уже четыре года. Честно говоря, я перепробовала все, что можно, пока Виталик не подобрал мне эти таблетки. С ними я наконец чувствую себя человеком. Они быстро действуют…
— Но здесь много побочных эффектов! — Я подняла глаза от листка бумаги и посмотрела на Нинель. — Вот, к примеру, галлюцинации… прерывание беременности…
Нинель расхохоталась:
— Ну, деточка, беременность мне не грозит! А что касается галлюцинаций…
Краска сбежала с ее лица:
— Вы что… вы думаете, кто-то дал этот препарат Кире?! Вы подозреваете меня, да?
— Нет, Нинель Васильевна, вас я не подозреваю, — вздохнула я. — Вы сказали мне, что ваши таблетки в последнее время что-то быстро заканчиваются. Это значит, кто-то взял их из вашего флакона. И дал вдове. Иначе с чего молодая здоровая женщина потеряла ребенка? Она ведь почувствовала себя плохо еще во время приема. Так что сделать это мог любой из ваших гостей. В итоге мы опять возвращаемся туда, откуда начали… Но кое-что все-таки прояснилось. Так, говорите, эти таблетки прописал вам Виталий? Вероятно, именно он порекомендовал вам витамины для Маши? Ну, те, которые она принимает?
Нинель кивнула:
— Виталик — хороший врач. Ему не повезло в жизни…
— Вы имеете в виду ту историю, когда он под кайфом оперировал девушку?
Нинель дико покосилась на меня:
— Кто вам это рассказал? А, знаю! Светлана. Эта женщина — сущее бедствие для семьи… Совершенно не умеет держать язык за зубами. Хуже Светы только ее сынок — он вообще закончит свои дни в тюрьме…
Я про себя посмеялась — надо же, сестра одного из самых известных тарасовских авторитетов выступает в качестве поборника закона и порядка!
Я решила не откладывать дела в долгий ящик и навестить доброго доктора прямо сейчас. Нинель отправилась к Кире, а я постучала в дверь его кабинета.
— Войдите! — На мое счастье, доктор был у себя. Увидев меня, Виталий поднял брови: — Снова вы? Чему обязан?..
Не дожидаясь приглашения, я прошла и уселась в кресло. Врач следил за мной, настороженные глаза за стеклами очков были непроницаемы.
— Я пришла поговорить о вашем преступлении, Виталий Витальевич! — весело сказала я.
Серебряков закатил глаза:
— Что?! Опять!
— Не об этом. О другом.
— Что это значит? — Доктор снял очки и близоруко заморгал.
— Это значит, что некоторое время назад вы пытались отравить вашу племянницу Марию Серебрякову.
— Зачем мне такое делать? — деловым тоном спросил врач.
— Из-за наследства Серебряка, полагаю. Ведь вы двоюродный брат Иннокентия. Наследник второй очереди по закону. В случае Машиной смерти вам причитается солидный куш.
— Неужели? — Доктор недоверчиво смотрел на меня. — И что же я сделал, по-вашему? Подсыпал бедняжке в мороженое цианид?
— Что вы, Виталий. Какой цианид! — Я притворно кокетливо взмахнула ресницами. — Вы гораздо умнее. Ведь это вы побывали у Нинель на следующий день после приезда наследницы? Вы посетовали, что девочка бледненькая — не иначе, неправильное питание… И порекомендовали чудные американские витамины.
— Ну и что?! — воскликнул врач. — У Маши действительно авитаминоз — девочка сама мне призналась, что дома питалась одними макаронами и картошкой! Кто угодно мог подменить эти витамины!
— Вообще-то я еще не успела сказать ни про какую подмену, — вздохнула я, — но это укоротило цепочку рассуждений на одно звено.
— На приеме была вся семейка Серебряковых! — взвился Виталий.
— Ага! Но только вы знали, как выглядит препарат, который наследница принимает трижды в день. Только вам не нужно было измерять таблетки или красть одну как образец — вы и так знали, как они выглядят. Ведь Нинель, да и Маша получали лекарства от вас.
— Бред какой-то, — сказал доктор без особой уверенности.
Мы с минуту помолчали, разглядывая друг друга.
— Что вы теперь будете делать? — осторожно поинтересовался Виталий Витальевич. И я поняла, что выиграла.
— Делать? Да ничего! Это вы будете делать то, что я скажу. Сейчас вы напишете заявление — уволитесь из больницы по собственному желанию. Потом вы продадите свою квартиру.
— Зачем? — побледнел доктор.
— На эти деньги вы купите дом в деревне. Там вы будете работать по специальности — на селе страшный дефицит квалифицированных медиков. И больше никогда не вернетесь в Тарасов. И тем более не подойдете близко к Маше.
— Но я не могу! — Виталий в ужасе моргал. — Моя жена… как я объясню ей все это?
— Найдите убедительные аргументы. Природа, чистый воздух. В деревенской больнице вы будете звездой. Лучше быть первым на деревне, чем последним в городе, так?
Я встала. Виталий тоже поднялся, и мы смотрели друг на друга через разделявший нас стол с малахитовым прибором. Доктор взглянул на тяжеленную чернильницу.
— Даже не думайте! — весело сказала я.
— Вы не можете меня заставить! — Виталий поднял взгляд, и я увидела, что в глазах у него стоят слезы.
