печь. Ну хоть что-нибудь. Но, со слов Юлии, из дома ничего не пропало. Выходит, это был не вор! Хотя, подождите! Я совсем забыл, — он встал со стула и подошёл к телевизору, стоявшему на тумбочке позади него. — Видите этот гвоздь? Посмотрите, какой он старый, ржавый и даже немного искривился под гнётом тяжести и времени. Кто-нибудь знает, для чего он здесь?
— Здесь висел семейный портрет, — немедленно ответила Юлия Ивановна. — Он пропал в день убийства.
— Ты уверена в этом? Может быть, мать или отец сняли его давно, а ты не придала этому значения?
— Я уверена, что в вечер перед убийством он висел на этом месте! Я лично с утра протирала пыль с рамы!
— Юля, расскажи нам всем, кто был изображён на этом портрете.
Она сдвинула брови, вспоминая малейшие детали.
— Посередине фотографии были родители Тамары Ильиничны, то есть мои бабушка с дедушкой, справа сидели папа с мамой, — она в воздухе рукой рисовала портрет, — а слева сидела мамина старшая сестра с мужем. Правда, они умерли спустя несколько лет после войны, если это имеет значение.
— В этом деле всё имеет значение, моя дорогая сестрёнка, — полковник снова занял место на стуле. — Итак, ещё вечером портрет висел в зале, а утром он исчезает, а родителей находят задушенными в собственной постели! Сначала я подумал, что это какая-то ошибка, потом, что это знак, явно указывающий на принадлежность убийцы к семье. Другими словами, это кто-то из родственников, — полковник сделал длинную паузу. — И тут сразу же возникает вопрос: зачем убийце воровать старый портрет семьи?
— Он был очень дорог маме, она никому не разрешала его снимать или перевешивать, — добавила Юлия.
— Конечно, память — это святое, — полковник многозначительно посмотрел на родственников, — порой это всё, что у нас остаётся. Но здесь вопрос был не в священной семейной фотографии, а в том, что было спрятано за этим портретом!
Все зашумели.
— Тише! — Виноградов встал и вышел из комнаты. Через несколько секунд он вернулся назад, держа в руках тот самый семейный портрет в тяжёлой деревянной раме. — Фокус-покус! — полковник, ликуя, вглядывался в лица родни.
— Где ты его нашёл? — Юлия встала и подошла к полковнику. — Да, это он! Я ничего не понимаю!
— Я нашёл его там, где ему и положено было быть. Детали я опущу, — он развернул портрет задней частью к присутствующим, чтобы все могли видеть, и снял плотную деревянную крышку. — А вот и наш тайник! Примитивный, конечно, но, как оказалось, надёжный! Почти шестьдесят лет он хранил семейные драгоценности, и никто, кроме стариков, не знал о их существовании.
— Что? — Влад подскочил с дивана. — Этого не может быть!
— Родители никогда не говорили мне об этом! — Юлия от шока еле выговаривала слова. — Кому они принадлежат? Нам?
— И где драгоценности? Там ничего нет! — Влад вырвал портрет из рук брата и принялся ковыряться в обшивке.
— Прямо золотая лихорадка! — полковник подошёл и забрал портрет у Влада. — Сядьте на свои места и слушайте.
Влад ещё хотел что-то сказать, но передумал и сел на место.
— Здесь были спрятаны драгоценности восемнадцатого века. Колье, кольца, браслеты, кулоны, сделанные из золота и украшенные всевозможными драгоценными камнями.
— О господи! — Юлия закрыла рот рукой.
— Общую стоимость я пока назвать не могу. Но поверьте, она неимоверных размеров. Драгоценности достались Тамаре Ильиничне от её матери. Ей их передала бабушка, которая принадлежала к дворянскому роду и много лет проживала во Франции. Драгоценности она передала свой дочери и просила любой ценой сохранить их и передать по наследству своим детям. Так и вышло. Во время Великой Отечественной войны мама Тамары Ильиничны боялась, что семейные драгоценности будут украдены немцами или будут повреждены во время бомбёжек. Она соорудила самодельный тайник. На заднем дворе она выкопала яму глубиной около трёх-четырёх метров и спрятала драгоценности там. Во время боевых действий, как и предполагала Людмила Львовна, так звали её маму, деревня была выжжена дотла, но драгоценности сохранились. Она передала их своей дочери, чтобы та сохранила их. И у неё это почти получилось, — Александр Петрович подошёл к окну, где стояла пепельница и закурил. — Тамара Ильинична спрятала украшения в семейный портрет, где они пролежали шестьдесят лет. Но, к сожалению, всё-таки потеряла их ценой собственной жизни. Я узнал всё это из письма, спрятанного под рамой портрета.
— Невероятно, — Юлия, замерев, слушала полковника.
— И где сейчас драгоценности? — подал голос Стас. — Они же принадлежат нашей маме, раз передавались по женской линии.
— Почему это вашей маме? — встряла Наталья Васильевна. — Это было всего лишь пожелание вашей прабабушки и не более, а мы живём в веке, где всё решает законодательство.
— Да, Саша, где драгоценности? — в один голос спросили Влад и Юлия.
— А вот сейчас начинается самое интересное! — полковник повернулся спиной к окну и слегка присел на подоконник. — Как вы думаете, если бы ваша мама хотела, чтобы драгоценности достались вам, то она наверняка посвятила бы в свою тайну вас, ну или хотя бы Юлию. Но она решила, что никто из вас не достоин стать обладателем семейных реликвий. Поэтому она всё завещала государству, точнее, музею.
— Что за бред? Где драгоценности, Саша? — Влад встал и подошёл к полковнику.
— Они в Минске, проходят экспертизу…
— Какого чёрта они там!?
— Я не буду повторять то, о чём говорил. Сядь на место! У тебя крыша поехала? Или вчерашний алкоголь в голову ударил? Драгоценности вам не принадлежат! Всё. Точка. Я прошу всех успокоиться.
— Я этого просто так не оставлю! — Юлия с сигаретой ходила из угла в угол гостиной. — Ты не имел права!
— Я не имел, но ваша мама имела. В письме она завещала драгоценности государству. Также она извинялась перед вами и просила не обижаться на неё.
— Не обижаться? Как можно после такого не обижаться! О чём она вообще думала?
— Она думала о вас!
— О нас? — Юлия побагровела от злости. — Если бы она думала о нас, то завещала бы драгоценности нам!
— И что тогда было бы?
— В смысле?
— С вами, что было бы тогда, вы подумали об этом? В том, что вы и дня не сохранили бы украшения, она не сомневалась. Она просто знала, в какого вы превратитесь, получив на руки такую сумму денег!
— И в кого же?
— В тех, кого уже сложно назвать людьми… — еле слышно сказал полковник.
— Что ты сказал? — Влад встал с дивана. — Ты за кого нас принимаешь? За животных? Это ты что ли у нас человек? Праведник ты наш!
Александр Петрович молча ждал, пока брат закончит
