из красного дерева и стеной. Притаилась и даже дышать боялась, прикрывая рот рукой, чтобы ни единым шорохом не выдать себя. Она не вышла из своего укромного места, даже когда Штольцы, устав скандалить, ушли.
Девочка сидела в углу долго, пока в комнате не стало совсем темно. Она даже задремала, прислонившись к стене, и открыла глаза, только когда услышала шум. Выглянула из-за кресла и первое, что увидела, – силуэт женщины, висящей в воздухе на фоне окна, освещенный холодным лунным светом. Этот силуэт еще долго будет сниться ей – в ночных кошмарах.
Наши дни, 20 сентября, Санкт-Петербург,
по дороге к особняку Шевченко
– Шерлок, нам обязательно ехать к этой Марине Шевченко? – спросил Ватсон и недовольно отвернулся к окну. На улице шел ливень, а машина то и дело попадала колесом в ямы. – Чем же творчество этой художницы так тебя заинтересовало?
– Мой друг! На этот раз не просто картины – целый перформанс! Она собирается провести занятный эксперимент, позволив посетителям делать с ней то, что они хотят. С удовольствием на это посмотрю.
– По-моему, что-то такое уже было, – вздохнул Ватсон. – Помнишь, мы как-то читали статью, что в семидесятых некая Марина Абрамович уже устраивала нечто подобное. Ей тогда раскромсали одежду, раздели, изрезали и вообще чуть не убили. А теперь, когда у всех телефоны, я сильно сомневаюсь, что кто-нибудь захочет быть снятым на видео и стать объектом осуждения.
– Ну, для чистоты эксперимента всех зрителей попросят сдать телефоны, – ответил Холмс. – Кстати, у художницы есть еще цель. С ней два года как живет младшая сестра Анна. Девушка, урожденная Штольц, всю жизнь прожила в Германии, пока были живы ее родители. С Мариной Шевченко они сестры по матери. Так вот, в детстве она, по мнению Марины, испытала сильный стресс, когда нашла мать повешенной. И теперь Марина пытается ее реабилитировать. Даже задумала сегодняшний перформанс. Предполагается, что если Анна побывает в жуткой атмосфере ее перформанса, это поможет ей избавиться от детских страхов.
– Или только усугубит ее состояние, – поморщился Ватсон.
Ровно в шестнадцать часов Холмс и Ватсон высаживались у нужных ворот.
– Впечатляет, – отметил Ватсон, рассматривая открывшуюся перед ним усадьбу. Трехэтажный особняк в окружении вековых сосен выглядел очень внушительно. – Наверняка особая гордость его хозяина.
– Хозяином был известный в Санкт-Петербурге бизнесмен Никита Шевченко, отец Марины. Он умер пять лет назад, говорят, спился. После того как лет пятнадцать назад мать Марины ушла от него к Штольцу и уехала в Германию, дела Шевченко шли неважно. Этот дом – единственное напоминание о некогда роскошной жизни, – сообщил Холмс. – Здесь теперь хозяйничают Марина и ее престарелая бабушка по материнской линии. Анна Штольц приехала по приглашению сестры два года назад, Марина оформила над ней опеку, пока той не исполнится восемнадцать лет.
– А ты неплохо проинформирован.
– Я подготовился, – улыбнулся Холмс. – Кстати, нам – вот в это помещение, пристроенное к особняку справа. Судя по внешнему виду, когда-то это был амбар.
Перед входом стояла молодая блондинка лет двадцати пяти, в строгом светло-сером костюме, с аккуратным пучком на голове. Она встречала гостей, регистрировала их и просила оставлять телефоны, складывая их в бархатный мешок.
– Шерлок Холмс и доктор Ватсон! – разглядывала сыщиков блондинка, слегка смутившись. – Я куратор сегодняшнего вечера – Вера. Помогаю Марине. А вы проходите.
– Изнутри оно не такое огромное, каким выглядит снаружи, – войдя в здание, отметил Ватсон.
– Взгляни-ка наверх, – указал рукой Холмс. – Держу пари, там, между балками и крышей, еще куча пространства. Возможно, там находится какая-нибудь рабочая зона, крепления для кулис, например.
В помещении площадью около двухсот квадратных метров собралось человек сорок. В приглушенном освещении они бродили по залу, рассматривая развешенные повсюду картины в мрачных тонах и такие же мрачные инсталляции, все посвященные теме смерти.
– Мрачновато, – отметил Ватсон. – Вон на той картине, где изображен голодранец с протянутой рукой, цвет неба мне напоминает свекольный суп миссис Хадсон.
– И называется это «Страх нищеты», а вон та картина, где за человеком следует тень с косой, – «Страх смерти».
– А та, где повешенный…
Ватсон осекся, заметив стройную темноволосую женщину в красивом платье до пят, которая стояла возле одного из самых больших полотен с изображением висельника. Холмс проследил его взгляд, улыбнулся, взял под локоть и повел к незнакомке.
Краем глаза сыщики отметили, что зрители с интересом рассматривают предметы на небольшом столе, заранее приготовленные художницей: веревка с петлей, карнавальная маска, живая роза, скотч, ножницы, шпильки, чулки, булавки и прочие колющие-режущие вещи.
– Хорошо, что она пистолет сюда не положила, – отметил Холмс вполголоса. Подойдя поближе, он обратился к женщине: – Госпожа Марина, если не ошибаюсь? Позвольте представиться, Шерлок Холмс и Джон Ватсон.
– О! Вера мне сказала, кто-то из гостей назвался именами известных сыщиков, я не поверила.
– Вы действительно хотите повторить эксперимент Марины Абрамович? Не боитесь? Люди могут быть жестоки, – сказал Холмс, а Ватсон молча любовался художницей.
– Все ради сестры, вы ведь в курсе, – грустно улыбнулась Марина.
– Да, из ваших интервью и публикаций, – кивнул Холмс.
– Бедняжка, она все время вспоминает последнюю ссору родителей и то, как мама кричала: «Если бы не дочь!» Анна уверена, это о ней, что мама всегда сожалела о ее появлении. Именно оно помешало бросить Штольца и вернуться в Россию к оставленной семье.
Марина не успела договорить, как к их компании подошла Вера:
– Нам уже пора начинать.
Вера представила публике художницу и объяснила правила:
– На ближайшие три часа представьте, что госпожа Шевченко – ваш экспонат. Вы можете как угодно ее двигать и вообще – делать с ней все, что пожелаете, – объясняла Вера, – в этом перформансе вы можете использовать любой предмет, находящийся на столике.
Посетители зааплодировали, и трехчасовой вечер был открыт.
Сначала все гости подошли поближе к Марине и просто ее рассматривали. Затем к ней приблизилась молодая девушка и заплела ее волосы в косу. Холмс наблюдал за происходящим чуть в сторонке.
– Присутствующие пока немного скованы, – отметил он.
Ватсон еще раз пошел изучать инсталляции.
Одна из женщин вдруг взяла со стола розу, укоротила стебель, приблизилась к безмолвно стоящей Марине и воткнула розу ей в волосы. Лицо художницы исказилось от боли.
– Женщина, поаккуратней можете?! – выкрикнул из толпы мужчина, и все вокруг оживились.
В зале заиграла легкая медленная музыка, через пару минут она сменилась ритмичной и более громкой. Из толпы вышла еще одна дама, в руках ее были ножницы. Все замерли. Подойдя вплотную, дама наклонилась и стала резать подол длинного платья Марины. Скоро все увидели красивые стройные ноги художницы.
«О-о!» – раздались мужские возгласы. Мужчина в элегантном сером костюме с бабочкой легко подхватил художницу и закружил ее в медленном танце.
Какая-то короткостриженая женщина подошла к танцующим, молча взяла Марину за руку и подвела к картине «Страх смерти». Затем схватила ее волосы и закрыла ими ее
