поинтересовались. Я и показала…
— Конечно, с чаем и кексами?
— Михеюшка, да как же я людей без чая отпущу? Обижаешь…
«Похоже, дом стал проходным двором! Или Михей чего-то не знает?»
— Да вроде, больше никаких баб вокруг…
Борисик его мнения не разделял:
— А при чем тут бабы? Нет, с Османовой все ясно. А твои-то?
— Надоели. Напрягают. Под ногами болтаются… На днях случайно встретил Ангелину. До сих пор под впечатлением. Надо же, как умеют люди меняться — едва узнал. С каким-то папиком под ручку. Типа девочка-припевочка. Стрелки чуть ли не на лоб лезут. Губы — отдельная история. Вместо юбки — трусы, вместо туфель — вообще непонятно что! — Михей брезгливо поморщился. — Да ну их! Давай делом займемся. Адвокат заказчика звонил. Волнуется.
— Ах, волнуется! Вот кого с возу гнать надо! Волнуются тут всякие…
— А воз у нас с какого боку?
— Это как поглядеть… Может, с левого, а может, и с правого… Баба с возу — и все довольны. Включая кобылу. Но больше всех мужик радуется. В нашем случае, заказчик. Пальцем ткнул и умыл руки, а ты крутись. Нашли дурака!
— Даже двух…
— Это точно! У меня целый отдел на неизвестного папу Карло работает. И тебе отпуск испортили, мать их…
— Мне? Да я бы без твоих шарад от скуки поседел! Дальше, правда, некуда.
— О! Ты еще седых не видел! Подумаешь, виски! Вот у нас в пятом участке мужик — чисто лунь белый ходит. А сорока нет… С горя. В одночасье…
Кукушка в подсознании прокуковала раз пять, пока Михей не подобрал аналогию.
— А у меня соседка… Тетка и тетка. Лет под пенсию. Тапочки-платочки. Платок как-то набок съехал, а там снег да иней. И глазищи туда же — колючие. И неживые какие-то…
— Тоже, видать, баба намаялась.
— Опять баба. Похоже, никуда нам от них. Сколько с возу не посылай.
— Тогда будем действовать в обратном направлении. Ищите женщину!
— Ты о чем?
— Я? О французах. Если где что не так, они советуют…
— Наш случай! Нашел?
— Да так… — Борисик заинтересовался набором для специй.
Михей отобрал у напарника игрушку:
— Колись уж…
— Колюсь, — керамическая игрушка вновь оказалась у Борисика. — Непростая попалась нам задачка. Со многими неизвестными.
Он перелопатил материалы судебного разбирательства дважды. С первого раза не нашел, чего искал. Слишком уж уверился, что даму зовут Валентина Османова. Жена и жена, чего ж тут сомневаться.
Ан нет. Дамочка оказалась современной. В замужестве оставила свою фамилию.
— Валентина Пахомова.
— Звучит неплохо. Но поиск осложняет.
— Вот именно! Мы нарыли аж трех Османовых. Валентин, правда, среди них не нашлось. Две недели выискивали по Н* и окрестностям. И что? Все выстрелы в молоко! А уж Пахомовых… Одних местных — двадцать три! Приезжих — вообще море!
— Сужай круг.
— Да я и так два раза сужал. По возрасту и месту, цензу оседлости. Наша-то прелестница нездешней была. Муж из Чечни. Сама из Беларуси. По данным паспорта. Отсеял, в общем. Пять осталось. Ищем. Как-то поразбрелись, зазнобушки.
— Кстати, о птичках. С Матвеевой домработницей определились?
— Как в воду канула! Была и сплыла. И тот видел, и этот. И за жизнь беседы вели. И просто здоровались. Вроде все знали. А как коснулось… Похоже, прихватила бабка деньжата и смылась по-английски. Может, и не при делах?
— Ага. Простая советская женщина. Мужем битая, врагами стреляная — в лучших традициях, в общем! С кучей фальшивой валюты. Пришла. Обменяла. И будь здоров! Спит твоя интуиция крепким сном, брат! И доспится! Кстати, у Копейкина как с прислугой обстояло? Не мелькала ли рядом залетная домработница? Тоже, заметь, женщина!
— Елы-палы! — Борисик озадаченно почесал затылок. — А ведь и правда: развелось! Бабье царство! Бабы начинают и выигрывают. Матриархатом попахивает, а, начальник?
— Шути-шути, а домработницу проверь. И у Родина.
— Теперь и у Гулькина.
— Что, попал под раздачу?
Борисик смутился. Михей с подозрением посмотрел на напарника. Пауза затягивалась.
— Ваш заказ, — вернул сыщиков с небес официант. — Простите за задержку. Повар у нас новенький, пока сообразил насчет консоме.
Приятели принялись за еду молча. На третьей ложке Михей не выдержал:
— Ну, молчишь чего? Вон сейчас кисель с потолка капать начнет. А капли тягууучие…
— Ты тоже почувствовал? Матерый…
— Столько лет в разведке… Так что Гулькин?
— Третьего дня застрелился…
— Борь… — Михей задохнулся от негодования.
— Да! Виноват! Сам только вчера узнал. Жил он в пригороде. Районный отдел занимался. Нам сообщить не удосужились. Звонил тебе. Ты в отключке. А потом забегался…
— Дуем в отдел!
— Спокойно. Я сам. Тебе светиться ни к чему. Похоже, и твоя интуиция маху дала… И заметь: опять баба в деле. Жена от него ушла. И он на нервной почве погорячился… Бытовуха. Плюс психология. Плюс любовь. Бывает.
— Скажешь: совпадение?
— Не скажу. Наивность наивностью, но не настолько же! Дам своим парням наводку.
Борисик нашел нужный контакт, соединился:
— Лёвушка? Заскочи-ка к Гулькиной. Выясни, откуда об измене мужа узнала. Осторожненько так. Вдова все-таки… Райотдел? Райотдел подождет. Я договорюсь.
А консоме-то ничего, а?
Они успели доесть и допить. И даже оценили фирменный десерт. Заказали кофе. Лёвушкин доклад длительного усвоения не потребовал.
— Что и следовало доказать, — вздохнул Матвеев. — Похоже, снова она…
— Будто кто-то сомневался.
— Придется тебе к начальству за помощью обратиться. Подключить паспортные столы, ЖЭСы и прочее. Своими силами не управитесь. Пока доберемся до мстительницы, она этих в могилу загонит.
— В чем-то я ее понимаю.
— Я тоже. Муж погиб. Ребенок. Женщина все потеряла, представляешь?
Домработница Родина исчезла бесследно. Вместе с плагиатом.
Валентина Пахомова в городе не проживала. По официальным сведениям. Но была где-то рядом. На серьезные меры после банкротства Копейкина не решалась. Гулькин стал неприятным исключением.
— И что теперь? — разводил руками как-то постаревший за последние дни Борисик.
Подполковнику приходилось нелегко: межведомственного взаимодействия не получилось. Разве что с паспортистами. Хотя звонок из столицы помог. Теперь весь отдел носился по городу в поисках неуловимой Пахомовой, рылся в архивах, изучал прессу последних лет. Фотографии, обнаруженные в деле, ничего нового не добавили. Вряд ли такая женщина могла остаться незамеченной.
— Если только не изменилась. Горе не красит, — размышлял вслух майор Матвеев. — Сколько ей сейчас?
— Сорок три. Самый сок. Такую встретишь — не забудешь. Я точно бы не забыл.
— Да и я тоже… — Михей всматривался в черно-белый снимок, пытаясь обнаружить что-нибудь из ряда вон выходящее.
Тонкие выразительные черты лица. Умный взгляд красиво вырезанных глаз. Роскошные локоны. Чувственные губы. Что-то неуловимо изысканное и… знакомое.
— Чем дальше в лес…
— …тем больше баб? — участливо подсказал напарник. — Ты все
