Ольга, пока мы преодолевали долгие километры по трассе. – Это наша давняя хорошая знакомая. Я, правда, сто лет ее не видела, но это и не важно… Договорился обо всем мой папа. Я сказала ему, что хочу свой отпуск провести не в солнечной Турции и уж тем более не в душном Краснодарском крае, а в родном Хабаровске. К тому же я еду не одна, а везу с собой подругу, которая просто жаждет посмотреть красоты нашего края. – Ольга хихикнула. – Единственно, я умолчала, что ты, бедняга, поехала на машине. По легенде, мы вдвоем полетели на самолете сразу до Хабаровска. Ох, если бы родители знали, ради чего я отправилась в свои родные края, особенно папа… Но я придерживаюсь принципа: меньше знают – крепче спят! Нашим пожилым родителям очень многое не стоит рассказывать.
Я улыбнулась уголками губ и кивнула, соглашаясь с ее словами, потому что тут же вспомнила свою тетю Милу.
– В Хабаровск? – удивленно смотрела на меня моя тетушка. Как хорошо, что свою большую дорожную сумку я успела отнести в багажник, пока она спала. – По работе? Снова кого-то охраняешь? Это мужчина?
– Нет, теть Мил, не по работе, – солгала я, не моргнув глазом. – Моя хорошая приятельница Ольга пригласила меня погостить на земле своих предков, и я не могла отказаться от такого заманчивого предложения.
– Я уверена, тебе там понравится! Ты у меня настоящая путешественница! Осенью была на Ямале, теперь Хабаровск… Кстати, как там поживает Алексей Громов, который тогда приглашал тебя в Ноябрьск, или где вы там были? Это же для него я пекла свой фирменный торт на его тридцатитрехлетие? А ты его так и не пригласила к нам на ужин.
– Тетя, Алексей уже с зимы живет в Москве и прекрасно себя там чувствует, зарабатывая хорошие деньги. И, как я поняла, с личной жизнью у него тоже полный порядок…
– Опять ты упустила свой шанс, – в сердцах высказалась тетя и недовольно поджала губы. – Может, в Хабаровске встретишь мужчину, который наконец-то растопит твое каменное сердце.
– Ага, – я скептически ухмыльнулась, – и останусь жить в Хабаровске.
Такая идея тете Миле не очень приглянулась, поэтому она тут же пошла на попятную:
– Хотя… Знаешь, Женечка, я буду рада, если ты там просто хорошо проведешь время, ограничившись кратковременным романом. Ты ж у меня молодая, красивая… Отдохнешь душой и телом. – Она игриво посмотрела на меня.
– Так и сделаю, – ограничилась я коротким ответом.
– Женя, не забудь взять пирожки, которые я тебе приготовила, и не ешь в самолете всякую гадость, береги свой желудок…
Надо отметить, что моя тетя тоже была не в курсе, что я еду на такое дальнее расстояние на машине, иначе бы она просто сошла с ума.
На месте мы оказались ближе к вечеру. Это был живописный поселок городского типа, расположенный в южной части края, примерно в тридцати километрах от самого Хабаровска, под названием Корфа.
– Женя, ты не представляешь, как тут красиво летом! Корфа расположен в лощине между хребтами Большой Хехцир и Малый Хехцир, – воодушевленно описывала Ольга места своего детства и юности. – По одну сторону от поселка раскинулась хвойно-широколиственная тайга, а по другую – светлохвойная и редколесье. Также мы с тобой обязательно сходим на наше большое озеро, где я летом безвылазно зависала, отрабатывая навыки плавания…
Подруга родителей Ольги Нина Петровна оказалась невысокой полноватой женщиной около шестидесяти лет, с добродушным лицом, румяными щеками и мясистым носом. Она охала и вздыхала, постоянно суетясь около нас, особенно когда получила вкусные гостинцы от Ольги.
Женщина истопила для нас баню, где мы с большим удовольствием попарились и где я постоянно слышала восхищенные реплики с нотками язвительных замечаний по поводу моей совместной «парки» с Шурой. После баньки мы с Ольгой, свежие, покрасневшие и расслабленные, сидели за столом и уплетали вкусный ужин, который дополнили разными вкусностями, купленными по дороге. Конечно, не обошлось без бутылочки просекко, предусмотрительно купленной Ольгой еще в Красноярске.
– Оля, это ты правильно сделала, что решила приехать в родные края, – говорила слегка захмелевшая Нина Петровна. – Я ж тебя сто лет не видела, ты ж как окончила институт, так и все – хвостом вильнула и удрала непонятно куда. Я ж, если бы тебя встретила на улице, и не узнала бы. Но какая же ты красавица! И глаза у тебя бабушкины. – Женщина томно вздохнула. – Я очень уважительно относилась к твоей бабе Вале, чудесная была женщина, яркая, смелая, веселая, немного чудачка, но в душе добрая… Небось на могилку к ней завтра сходите?
– Обязательно, – кивнула Ольга и отправила в рот кусочек копченой рыбы.
– Правильно, отдыхайте! Места у нас красивые, живописные… И время вы такое удачное выбрали. В мае-то еще холодно и ледоход, даже снег в некоторых местах сохраняется, а в июле начинается жесткая мошкара, сладу с ней нет…
– Я об этом знаю, поэтому и выбрала именно июнь, – с улыбкой ответила Ольга.
– Вот и молодец! – похвалила хозяйка. – Вы меня нисколько не стесните, мне, одинокой женщине, наоборот, скучно одной, так что живите, сколько вам надо. Я вас на веранде поселю, мои красавицы, там вам будет очень комфортно.
Мы поблагодарили радушную хозяйку дома, еще немного посидели, допили просекко, и уже перед отходом ко сну Ольга между прочим спросила про старую усадьбу, где работала ее бабка.
– Ой, Оля, стоит себе эта развалюха, никуда она не денется. Ты же про заброшенную усадьбу купца Богданова?
Ольга кивнула и с улыбкой ответила:
– В мое время было принято говорить: заброшенная психушка.
– Ох да, девочки, плохая слава с тех пор пошла про это место. А ведь… Да, заросло травой да кустами, и пруды, которые там были, повысыхали да сгнили… Но, как говорят, недолго осталось этому зданию. Судачат, мол, что снесут его, слава у него дурная, и считается то место нехорошим… А кто-то слух пустил, что хотят из этого места сделать что-то типа базы отдыха или музея. А кто-то поговаривает, что хотят там отель построить. Место, мол, очень живописное. Отреставрировать здание, очистить территорию вокруг, в том числе и пруды. Видимо, хотят сделать что-то типа усадьбы в нашем Анюйском национальном парке. Только вот получится ли. А ведь там был в свое время действительно английский парк – пруды, система каскадов, потешные фонтаны. Да и само здание вроде как признано памятником архитектуры, построенное еще в тысяча семьсот каком-то там году…
– Как интересно. – Глаза Ольги, блестевшие от выпитого просекко, засверкали еще сильнее. – Нина Петровна, вы что-то знаете про историю этой усадьбы? Ведь мне, кроме того, что там была последнее время психушка, в которой работала баба Валя, ничего более не известно.
– Ох!.. – Женщина глубоко вздохнула. – Подробности не знаю, если вам так интересно, то в краеведческом музее вам про это поместье точно расскажут. А я расскажу, что знаю… Вроде как особого расцвета этот усадебно-парковый комплекс достиг уже в первой половине восемнадцатого века. Кто там жил в то далекое время – мне неизвестно. Опять же, в первоначальном виде с восемнадцатого века это здание не сохранилось, ибо неоднократно перестраивалось владельцами усадьбы. Особенно рядом стоящий павильон, который считался гостевым. Последняя перепланировка была где-то в начале двадцатых годов прошлого столетия.
– В павильоне, о котором вы сейчас упомянули, была лаборатория при больнице, – задумчиво ответила Ольга. – Баба Валя же не только была медсестрой при больнице, но и лаборанткой. Я не раз, помню, маленькая бегала к ней туда в лабораторию и подглядывала в открытое окно…
– Лаборатория была для анализов, – хмыкнула Нина Петровна. – Мочу и кровь там в пробирках исследовали под микроскопом на сахар.
– Да, но эти подробности мне сейчас не очень интересны, – заметила Ольга. – Меня интересует другое… Ходили слухи, еще с детства помню, что лет двести назад был интересный и насыщенный бурными событиями период в истории усадьбы. Если я не ошибаюсь, некая княжна Елизавета Ягуженская… Именно с именем Ягуженской связана некая легенда, а не с купцом Богдановым, который изначально был владельцем…
– Ох, Оленька, а я и забыла про эту
