Конрад вел машину, а Эван набрасывал план местности. Оказалось, что нашли они меня совершенно случайно, дорогою этой давно никто не пользовался, она вела к давно высохшему водопою. Дорога эта примыкала к другой, а та, в свою очередь, к одной из асфальтированных. Эван заявил, что он легко найдет мою машину. Вчера, добавил он, они обшарили все боковые дороги, между Скукузой и Нумби. Сегодня они искали в районе высохших притоков Саби. Меня они нашли на пятой боковухе, разумеется, за табличкой «Въезд воспрещен».
Через несколько километров мы обнаружили группу деревьев, устраивающую нас. В красном ящике, как оказалось, было не только пиво, но и фрукты, и бутерброды.
Я решил пока не есть. Мне вполне хватало пива.
Мои приятели расположились так, как будто мы находились на обычном пикнике. Видимо, они решили, что у каждого нормального зверя сейчас сиеста, и распахнули двери.
Нам не встретился ни один автомобиль; по-видимому, все нормальные люди отдыхали. Эван, ясное дело, не обращал внимания на жару, а Конрад волей-неволей должен был равняться на начальство.
«Почему вы меня искали?» — написал я.
— Нам все время не хватало чего-нибудь из вещей, что остались в твоей машине. Это нам здорово мешало. Наконец, мы позвонили в «Игуану», чтобы сказать тебе, какой ты эгоист и какую свинью нам подложил.
— Нам сказали, что ты еще не вернулся, — подхватил Конрад. — Что, насколько им известно, ты поехал на несколько дней в Парк Крюгера.
— Мы ничего не могли понять, — перебил его Эван. — А тут еще твоя записка.
— Какая записка? — хотел воскликнуть я, но связки не позволили, и я написал эти слова.
— Записка, — сказал Эван, — что ты уехал в Иоганнесбург.
«Я ее не писал».
Эван перестал жевать бутерброд. Выглядело это как стоп-кадр.
— Ежу понятно, что ты не писал ее, мы дали себя провести. Там была одна фраза большими печатными буквами: УЕХАЛ В ИОГАННЕСБУРГ. ЛИНК. Мы решили, что это хамство и черная неблагодарность. Смотаться втихаря на рассвете, увезти половину съемочной аппаратуры.
«Каюсь», — написал я. Конрад расхохотался.
— Мы звонили еще, — сказал Эван. — Например, ван Хурену.
«А Дэну?» — написал я.
— Нет, — ответил Эван. — О нем мы не подумали.
И потом, мы не знали, где его искать. — Он откусил большой кусок бутерброда. — Нас взбесило то, что ты смотался без предупреждения, и только вчера мы сообразили, что ты мог заблудиться и поэтому тебя нет в Иоганнесбурге. Для проверки мы позвонили администратору в Сатаре, чтобы он узнал в Нумби, когда ты в пятницу выехал за ворота. Они посмотрели списки и ответили, что духу твоего у них не было.
— Мы и Хаагнеру звонили, дорогуша, — сказал Конрад. — Мы сказали ему что и как, но он особо не беспокоился. Сказал, что куча народу проезжает Нумби без всяких документов. Наверное, мистер Линкольн сказал, что господа Пентлоу и Конрад остались и что они заплатят по счету. Стражи порядка позвонили в Скукузу и пропустили мистера Линкольна. Еще он сказал, что ты не мог заблудиться, потому что ты серьезный человек. Только дураки ищут приключения, едут туда, куда запрещено. Если у такого испортится машина, ему конец, сказал он.
Они открыли банки с пивом и обильно запивали свои бутерброды. Я отхлебывал из стаканчика.
— Мы заплатили за тебя в Скукузе, старина, — с упреком сказал Эван. — И за разбитое окно тоже.
Я снова взялся за авторучку.
— Господи! — воскликнул Эван. — Значит, это Дэн разбил стекло!
«Да, пожалуй, — подумал я. — Дверь была заперта».
— А еще мы нашли отличное стадо слонов, — сказал Конрад. — Может быть, и сегодня нам повезет.
* * *
В Сатаре я попросил выключить кондиционер, теперь мне было холодно. Я боялся, что вновь начнутся судороги... Я лежал под тремя одеялами, и меня била дрожь.
— Знаешь что, — сказал Эван, — может, мы снимем с тебя эти вонючие тряпки? Ты грязный, как свинья.
— Может быть, тебе умыться? — сказал Конрад.
Эван заткнул нос.
— Тогда извини, мы не будем здесь спать.
Конрад принес бутылку молока и банку куриного бульона. Нечем было заесть, поэтому они смешивали его с молоком. Я понемногу пил эту смесь.
Итак, — сказал Эван, — займемся нашим планом.
— Дэн живет в отеле «Ваал Мажестик»...
О мое горе, о моя речь!
— Что ты сказал? Слава богу, к тебе возвращается голос, но я ничего не понял.
Я написал, что делать и как.
— Позвоните ему утром, — захрипел я, но Эван сказал:
— Лучше пиши. Так будет быстрее. «Позвоните ему утром, — писал я, — и скажите, что беспокоитесь, что я исчез, а в моей машине часть снаряжения Конрада. Скажите еще, что я прихватил с собой авторучку Конрада, а он ею очень дорожит. И один из блокнотов Эвана с важными заметками. Скажите ему, что я говорил, что кто-то покушается на мою жизнь».
— Ты уверен, что этого будет достаточно? — спросил Эван.
«Если бы ты был преступником и знал, что у жертвы есть перо и бумага»...
— Пожалуй, да.
«Правильно».
— А что потом, дорогуша?
«Квентину ван Хурену. Скажите ему, где и в каком состоянии вы меня нашли. Можете прочитать ему мои записи. Скажите, что мы готовим ловушку, пусть подключит, полицию. Он знает, как это сделать».
Эван с присущей ему энергией вскочил с кресла и, прихватив свои и мои записи, понесся в главный домик.
Конрад закурил сигару — наверное, для того, чтобы заглушить другой, более противный запах.
— За твое спасение благодари Эвана, дорогуша, — сказал он, помолчав. — Ты знаешь, как он носится со своими идеями. Мы мотались по самым заброшенным дорогам. Я злился, считал, что все это без толку... Но мы нашли тебя...
— Кто... — произнес я, — рассказал Дэну про эту сцену из фильма?
Конрад пожал плечами. Было видно, что он чувствует себя виноватым.
— Может быть тогда, в Гермистоне. Они все расспрашивали меня о твоем новом фильме... Ван Хурены, Уэнкинс, Дэн...
«Уэнкинс мог видеть, — подумал я, — он занимался рекламой этой картины».
— Дорогуша, — после долгого молчания сказал Конрад. — Твой грим в картине был абсолютно неудачным, я бы не сказал сейчас, что ты выглядишь красавцем.
— Спасибо.
— Хочешь еще бульону?
* * *
Эвана не было довольно долго.
— Ван Хурен просил перезвонить попозже. Он страшно расстроился, не мог разговаривать. Сказал, что подумает, что можно предпринять. И еще. Он спрашивает, почему ты думаешь, что Уэнкинс был сообщником Дэна.
Уэнкинс... — произнес я, но Эван меня перебил:
— Пиши, — сказал он. — Ты хрипишь, как больная ворона.
«Уэнкинс подсунул мне испорченный микрофон. Он рассчитывал на то, что меня слегка ударит, это попадет в газеты, а попутно и сообщение о премьере. Я уверен, что идея принадлежала Дэну. Но когда Катя чуть не погибла, Уэнкинс перепугался. Я видел, как он потом дрожал у телефона. Я думал, что он звонит в контору, но теперь уверен, что он рассказывал Дэну, что случилось».
С точки зрения «Уорлдис» все прошло просто великолепно, дорогуша, — рассмеялся Конрад.
"Дирекция сильно давила на Уэнкинса, чтобы он организовал хорошую рекламу для нашего фильма, и я думаю, что когда Дэн предложил похитить меня и закрыть в автомобиле, как в кино, этот болван согласился.
Потом я решил, что Уэнкинс не делал этого, потому что тогда бы меня уже нашли. Но когда я узнал, что он умер, то понял, что лишь Дэн знает, где я. Ему ничего не надо делать. Просто ждать.
Если бы мой труп нашли, то решили бы, что это был рекламный трюк Уэнкинса, проделанный с моего согласия. Потом Уэнкинс утонул и не смог организовать мое спасение.
Думаю, что охранники зарегистрировали машину Уэнкинса, когда она проезжала ворота".
Эван вырвал блокнот из моих рук. Пока я писал, он бегал по комнате, как шальной.
— Ты отдаешь себе отчет, что обвиняешь Дэна в том, что он убил Уэнкинса? — вскричал он.
Я кивнул.
— Я уверен, что убил он, — проскрипел я. — Цена — золотой рудник.
* * *
Они ушли ужинать... Когда вернулись, Эван сказал, что говорил с ван Хуреном.
— Он был убит, — сказал он небрежно. — Я прочел ему про Уэнкинса. Он сказал, что пожалуй, ты прав, что ему очень жаль, он успел полюбить Дэна. Он сделает все, что ты просишь. Он прилетит в Скукузу рано утром. Полицию он предупредил.
* * *
Я проснулся и обнаружил, что мышцы не сводит и горло не так болит. Я сам, правда, согнувшись, как старик, дополз до уборной. Конрад принес мне банан, с которым я разделался почти без затруднений.
Эван звонил Дэну и появился с улыбкой на лице.
— Я его застал, — объявил он. — Должен сообщить, что он попался на крючок. Сказал, что очень торопится... Ну, и так далее. Спрашивал, точно ли авторучка у тебя. Я сказал, что точно, потому что видел, как ты взял ее у Конрада, а потом сунул в карман.
Мы приехали в половине одиннадцатого, Эван и Конрад стали готовиться к встрече, снаряжать капкан.
