Они прошли немного вдоль реки, и отец Матео спросил:
– Ты знал, что Сато христианка?
Хиро кивнул:
– Поэтому я и подумал, что она даст нам еще немного времени.
– А откуда ты узнал? Я и подумать об этом не мог.
– Ее одежда дала первую подсказку. Некоторые японцы носят черные траурные кимоно, но ни одна женщина не станет носить кимоно и оби одного цвета. Цвета всегда отличаются, а нижнее вообще должно быть третьего цвета. Вчера, как и сегодня, Акеши Сато полностью одета в черное, как ворона... или христианка, находящаяся в трауре.
Ее реакция на твое появление лишь усилила мое первое впечатление. Она не испугалась и не удивилась. Она не вздрогнула, она не пялилась на тебя и не стала возражать против твоего присутствия под предлогом того, что ты можешь осквернить тело ее мужа. Наоборот, она поблагодарила тебя за твои молитвы.
Только женщина, которая уже видела чужеземцев, отреагирует на тебя подобным образом. А поскольку жены самураев не ведут никакого бизнеса, значит, она уже встречалась со священниками.
– Она могла увидеть меня где-нибудь на дороге, – сказал отец Матео. – Или слышала обо мне от Нобухидэ.
– Который несомненно одарил тебя кучей превосходных эпитетов.
Отец Матео рассмеялся:
– Пожалуй, ты прав. Тем не менее, с твоей стороны это было отличное предположение, коими, как я думал, ты не занимаешься.
– Не занимаюсь. У Сато на цепочке на шее висит крест. Я увидел его, когда она поклонилась.
Отец Матео приподнял голову, словно ему на ум пришла интересная мысль.
– А что, если это Сато убила Хидэёши?
Хиро аж заморгал от неожиданности.
– Ты не веришь, что Саюри убийца, основываясь на том, что она христианка, но предполагаешь, что пожилая женщина может убить? И как ты это увязываешь вместе?
– Христиане придают большое значение моногамии. Сато могла ревновать мужа к Саюри. К тому же ей вовсе не обязательно было самой браться за нож.
– Неко-те, – поправил его Хиро. – Я уверен, именно этим оружием его убили.
– Сато могла бы дать эти когти тому, кто изображал шпиона.
– Возможно, но весьма сомнительно. Исходя из того, что мне известно, она верит в богов и не станет их злить. К тому же, если я правильно помню, твой Иисус тоже не в особом восторге от убийств.
– Но ее муж связался с другой женщиной!
Хиро рассмеялся.
– Ты совсем ничего не знаешь о японских женах.
Отец Матео выглядел обиженным.
– Я достаточно хорошо знаю женщин, чтобы сказать, что они не любят, когда им находят замену.
– Гейши не являются заменой женам. Жена вынашивает ребенка и следит за домом. Никто не ожидает того, что она владеет такими навыками, как пение или умение поддержать разговор. Жены обеспечивают тыл. Гейши же обеспечивают светское общение. Они выполняют совершенно разные роли.
– Все женщины умеют поддержать разговор, – принялся спорить отец Матео. – Японские мужчины просто их не слушают.
Хиро приподнял бровь, глядя на иезуита.
– Ты меня, конечно, прости, но мне трудно представить священника, который дал обед безбрачия, но при этом ценит мнение женщины.
Сато не виновна в смерти мужа. У нее не хватило бы сил проскакать на лошади до Сакуры или дойти туда пешком. На ее гета нет и следа грязи, так что на улицу, где шел дождь, она не выходила. И оружием она не смогла бы воспользоваться. Неко-те требует такой силы, которой у нее в руках уже нет.
Священник вздохнул с облегчением.
– Я рад, что ты так думаешь. У меня тоже были такие же мыли, но я принял другую сторону, поскольку хотел услышать о ее невиновности от тебя.
* * *
Четыре досина все еще охраняли Чайный дом Сакуры, но все четверо, вместо того чтобы следить за дорогой, сидели на корточках под деревом, образовав круг. Когда Хиро с отцом Матео приблизились, младший из них вздрогнул и что-то спрятал в рукав кимоно. Кости или, возможно, игральные палочки. Что-то, чтобы можно было скоротать время, поскольку первоначальное волнение угасло, оставив лишь рутинное ожидание.
Из дома доносилось пение. Оно шло со стороны сада, скорее всего из-за открытой двери веранды.
– Священники все еще здесь? – спросил отец Матео.
Хиро кивнул.
– Очищение займет примерно неделю. Саюри не сможет пользоваться комнатой, пока все не закончится.
– Это, должно быть, дорого, – сказал священник.
– Ты даже не представляешь.
Хиро постучал в дверь. Когда Маюри открыла, пение усилилось. Женщина выглядела раздраженной. То ли от их присутствия, то ли она всегда была такой, когда ее беспокоили.
– Мы пришли, чтобы увидеться с Саюри, – сказал Хиро.
Маюри холодно им улыбнулась.
– Ничего нового вы здесь не узнаете, а ваше присутствие заставляет девушек нервничать.
– Вы отказываете нам в приеме? – поинтересовался Хиро.
Улыбка Маюри стала шире, женщина распахнула дверь.
– Конечно, нет. Сакура рада оказать помощь в вашем расследовании. Пожалуйста, входите.
Саюри была все в той же комнате, и кимоно на ней было то, в которое она переоделась вчера. Вероятно, из-за бессонной ночи ее глаза ввалились, но девушка улыбнулась, увидев священника.
Отец Матео уселся на пол.
Хиро повернулся к Маюри.
– Благодарю вас. Мы дадим вам знать, когда закончим.
Она кивнула и закрыла дверь, не сказав ни слова.
Саюри перевела взгляд с отца Матео на Хиро.
– Вы нашли убийцу? Нобухидэ меня отпустит?
– Пока нет, – ответил Хиро – Могу я посмотреть на ваш кинжал?
Она удивленно на него посмотрела.
– Я не ношу танто.
Хиро не был дураком, да и игры закончились.
– Если вы действительно гейша, а не проститутка, под кимоно у вас есть оружие. Покажите добровольно или я найду его сам.
Саюри долго смотрела на Хиро, потом правой рукой достала из левого рукава кимоно тонкие черные ножны. Она открыла их и вытащила разрисованный веер с металлическими ребрами, которые соединялись между собой бумагой с изображением сценки из городской жизни.
С легким щелчком Саюри сложила веер и положила его в левую руку. Правой рукой из нижней части ножен она вытащила кинжал. Пятидюймовое лезвие плотно прилегало к самому большому ребру веера. Длина и размер в поперечнике больше соответствовали метательному клинку нежели танто. Скорее даже он был похож на менхари-гата, поскольку был спрятан в веере. Саюри развернула клинок таким образом, что лезвие лежало у нее на ладони, а рукоять была направлена в сторону Хиро.
Он принял оружие и внимательно его рассмотрел, уделив особое внимание тем пазам, где лезвие соединялось с рукоятью, а рукоять в свою очередь с ножнами. Ни крови, ни каких-либо других подозрительных отметин синоби не заметил. Отполированный металл сверкал, словно новый, хотя клинок был выкован давно.
– Замечательно, – сказал Хиро и вернул клинок. – Семейная реликвия?
Убрав кинжал в ножны и спрятав его под кимоно, Саюри покачала головой.
– Это подарок Маюри. Она носила его, когда была гейшей.
– Расскажите нам, что случилось той ночью, когда умер Хидэёши, – сказал Хиро. – И на этот раз расскажите нам правду.
– Всю правду я рассказала вам еще вчера.
Хиро махнул отцу Матео.
– Пойдем. К вечеру мы будем на полпути к Нагасаки. – Он посмотрел на Саюри и направился к двери. – Желаю удачи. Она вам понадобится завтра при встрече с Нобухидэ. Уверен, отец Матео помолится за вашу душу.
Когда иезуит начал подниматься с колен, Саюри схватила его за руку.
– Нет, подождите. Я все вам расскажу.
– Акеши-сан приходил почти каждую ночь со времени моего дебюта, – сказала Саюри. – Но он и так был постоянным клиентом этом чайного дома задолго до того, как я стала ученицей.
Две ночи назад он приехал незадолго до захода солнца. Я подал ему ужин и сакэ, а потом спела и станцевала. Он был очень пьян и остался допоздна. Я хотела, чтобы он ушел, но он отказался. Он начал говорить мне о том, что хочет стать моим единственным покровителем. – Саюри искоса посмотрела на отца Матео.
– У единоличного покровителя есть права, которые недоступны простым людям, – объяснил Хиро.
Отец Матео пробежал рукой по волосам.
– Я надеялась, что он обманул меня, – сказала Саюри. – Маюри ничего такого не говорила. Он стал настойчив, попытался дотронуться до меня, и я испугалась. Тогда я сказала ему, что мне нужно в уборную, и пошла к Маюри. Но она велела мне вернуться в комнату и развлекать гостя. Она решила не вмешиваться.
Я ушла в уборную и пробыла там достаточно долго. Хидэёши был пьян, я решила, что он не продержится долго и уснет. Когда я вернулась в комнату, так и получилось – он спал. Я осталась с ним, потому что знала: Маюри разозлится, если я оставлю гостя одного. Я тоже легла спать, а когда проснулась, он был уже мертв.
