земли не меньше трех метров.
– А дальше вот так!
Надежда Николаевна прошла по крыше и откинула какой-то дощатый настил. Под ним оказалось круглое отверстие, за которым виднелась узкая лесенка.
– Надо же, все осталось как раньше! – с радостным удивлением проговорила Надежда и ловко спустилась по лестнице.
– Ну, Надежда Николаевна, вы полны сюрпризов! – Лиля присоединилась к ней.
Теперь они стояли на фабричном дворе.
– Вот там, за этим зданием, и находится типография! – указала Надежда и зашагала вперед.
Спутницы обогнули фабричный корпус, за которым и правда стояло другое здание – гораздо меньших размеров, одноэтажное, но из такого же красного кирпича.
– Вот это и есть типография! Та самая, куда мы приходили за макулатурой! – Надежда показала на одноэтажное здание и направилась к нему, но едва сделала несколько шагов, как на нее стремительно вылетела большая поджарая собака – рыжеватая, с черной мордой.
Не издавая ни звука, бесшумно, как призрак, в несколько больших прыжков собака пробежала половину расстояния между типографией и женщинами, остановилась в угрожающей позе и, показав внушительные клыки, зарычала.
Надежда Николаевна вскрикнула и попятилась, приговаривая дрожащим голосом:
– Хорошая собачка, хорошая… Мы ведь не хотим ничего плохого… Нам с тобой нечего делить, правда?..
Собака сглотнула и закрыла пасть. Надежда приняла это за хороший знак и осторожно шагнула вперед. Собака тут же снова оскалилась и зарычала. Она явно не хотела подпускать к типографии незваных гостей.
Надежда попятилась и забормотала:
– Хорошая собачка… красивая…
Собака выслушала эти слова благосклонно, но осталась на прежнем месте.
– Ты охраняешь типографию? Ты не хочешь пропустить нас туда?
Собака ничего не ответила, но, судя по ее поведению, Надежда была права.
– Интересно, как ее зовут… – произнесла она, ни к кому, собственно, не обращаясь. – Говорят, если знаешь имя собаки, можно с ней договориться.
– Это неправда, – проговорила Лиля. – Знать имя недостаточно. А вообще это малинуа.
– Что? – повернулась к ней Надежда. – Ты с ней знакома? Откуда знаешь, как ее зовут?
– Да не знаю я. Малинуа – это порода. Бельгийская овчарка, одна из самых умных служебных собак.
– Ты что, разбираешься в собаках?
– Не то чтобы… но как-то делала материал о выставке служебных собак и изучила тему. И точно вам скажу, что это – малинуа, причем очень породистая.
– Так, может, ты сможешь с ней как-нибудь договориться? Раз уж так много о ней знаешь.
– Вот уж не знаю… Единственное, что я помню, – настоящих породистых малинуа обучают бельгийские тренеры, поэтому они выполняют команды только на французском языке.
– Это нам не поможет… – вздохнула Надежда Николаевна. – Я по-французски знаю только антре и бон вояж… – И, немного подумав, добавила: – Ну, пожалуй, еще бланманже.
– Я изучала французский в университете, – призналась Лиля. – Интересно, осталось что-нибудь в памяти? – Она наморщила лоб и выпалила, обращаясь к собаке: – Ассуа!
Собака прислушалась, склонила голову набок и уселась на землю, внимательно глядя на Лилю.
– Что ты ей сказала? – удивленно проговорила Надежда.
– Вроде бы «сидеть», если я ничего не перепутала.
– Надо же – действует! Попробуй еще что-нибудь…
– Вуа! – крикнула Лиля строго.
Собака подняла морду и громко гавкнула.
– Я ей приказала: «Голос», – ответила Лиля на безмолвный вопрос своей спутницы.
– Действует! Раз уж у вас установился контакт, попробуй с ней договориться, чтобы она нас пропустила.
– Ох, не помню, как это сказать по-французски… – Лиля немного подумала и громко произнесла: – Домисиль!
Собака удивленно выслушала команду, поднялась, потрусила в сторону типографии и скрылась за углом.
– Здорово! – восхитилась надежда. – А что ты ей сказала?
– Вроде бы «домой», но не ручаюсь за правильное произношение. С произношением у меня всегда были проблемы.
– Однако она подчинилась. Видимо, давно не слышала настоящего французского языка.
– Наверное!
– В любом случае нужно пользоваться моментом. Пойдем, пока она не передумала.
Лиля направилась прямиком к дверям типографии, но Надежда ее остановила:
– Лучше не так! Неизвестно, что нас ждет за дверью. Здесь есть другой вход, если ничего не изменилось.
Она прошла вдоль здания и остановилась перед грудой ящиков, сваленных возле самой стены.
– Ну-ка, помоги…
Перекидав ящики в сторону, они увидели подвальное окошко. Надежда сунула в него руку, отодвинула шпингалет и открыла окно.
– Теперь лезем внутрь!
Она пролезла первой, Лиля последовала за ней.
Оказавшись в подвале, Надежда Николаевна протянула ностальгическим тоном:
– Вот так мы сюда иногда пробирались…
Лиля удивленно проговорила:
– Когда, говорите, вы здесь бывали? Сколько лет с тех пор прошло?
– Лучше не спрашивай! Все равно ни за что не скажу! Хоть пытай меня каленым железом!
– Ну и не говорите, понятно, что очень давно. Неужели за столько лет здесь ничего не изменилось?
– Сама удивляюсь!
Тут Лиля замерла, к чему-то прислушиваясь.
– Вы слышите?
Где-то у них над головой раздавался мерный, ритмичный звук, как будто кто-то бил в огромный барабан.
– Надо же, прямо как тогда! – удивленно проговорила Надежда.
– И что же это?
– Это работает типографский станок. Печатный пресс.
– А я думала, эта типография уже давно не работает.
– Я тоже так думала. Вид у нее совершенно заброшенный. Но, похоже, мы обе ошибались.
– Что ж, пойдемте, посмотрим, что там творится…
Они прошли через подвал, поднялись по железной лесенке и толкнули проржавевшую железную дверь. С ревматическим скрипом та открылась. Ритмичный грохот стал гораздо громче.
Спутницы оказались в явно заброшенном заводском цеху, в центре которого находился большой станок. Именно он и был источником грохота. Возле станка стоял сутулый человек в серой спецовке.
Станок выплевывал одну за другой отпечатанные газеты, а рабочий выхватывал их из пасти железного великана и складывал в аккуратные пачки.
Женщины наблюдали за происходящим, осторожно выглядывая из-за большого деревянного ящика, стоявшего прямо перед дверью в подвал.
Вдруг станок остановился, грохот стих. Причем Надежда готова была поспорить, что рабочий к нему даже не прикасался, он только забирал отпечатанные газеты.
Рабочий ничуть не удивился. Достал из небольшого шкафчика литровый термос и пакет с бутербродами и уселся на колченогий табурет.
Перекусив и выпив кофе из термоса, мужчина взглянул на часы – и тотчас, как по команде, в цех вбежала знакомая собака. Она подбежала к рабочему, виляя хвостом, и выжидающе уставилась на него. Тот встал и громко проговорил:
– Марш!
Пес радостно взлаял и потрусил к дверям.
– Он сказал: «Гулять!» – шепотом перевела Лиля.
– Да я поняла! – отозвалась Надежда.
Рабочий направился вслед за собакой и исчез за дверью.
Женщины выбрались из укрытия и подошли к печатному станку.
Лиля первым делом осмотрела пачку газет и удивленно произнесла:
– Вы только посмотрите, Надежда Николаевна! Этот станок печатает старые газеты!
– Я что-то такое и подозревала.
