— Это вы на чистку?
Я вздохнула. Видимо, ни с какой другой целью еще ни одна женщина не переступала порога этого заведения, поэтому все предполагали, что и я пришла сюда именно за этим.
— Нет, я по другому вопросу. Вы не могли бы уделить мне несколько минут вашего времени? — поинтересовалась я вежливо, улыбнувшись как можно дружелюбнее.
— Отчего же, проходите, — согласился он и отодвинул в сторону свои бумаги. Затем, поправив очки, предложил мне сесть.
— Я частный детектив и пришла сюда по поводу Марины Гордеевой, она работает у вас медсестрой.
— Частный детектив? — переспросил он с привычным для меня любопытством. — Чем обязан вашему появлению?
— Дело в том, что Марина исчезла. Вчера вечером она должна была выйти на работу…
— Постойте, — прервал он меня, — какая Марина? Гордеева, вы сказали? У нас работает одна медсестра, которую зовут Марина, но ее фамилия не Гордеева, а Клюквина. А Гордеева у нас не работает, так что, видимо, вы обратились не по адресу.
— Вы… Вы уверены? — произнесла я безнадежно.
— Абсолютно уверен, можете не сомневаться.
— И никогда не работала? Может быть, она уволилась, проработав недолгое время, или…
— Знаете, зарплата у медсестер невысокая, и к нам сюда редко кто устраивается. Чаще увольняются. Кто косметику начинает распространять, кто добавки пищевые, а некоторые вообще на лоток идут куриными окорочками торговать. И за последние полгода, а может быть, и больше, ни одна девушка на работу не устраивалась, — заключил он, глядя на меня с сожалением.
— Что ж, спасибо. Извините, что отняла у вас время.
— Да ничего. Скажите, наверное, интересно работать частным детективом? — поинтересовался он.
— Да, интересно, много нового узнаешь.
Не знаю, понял ли он, насколько двусмысленным был мой ответ, но больше задерживать меня не стал. Я же вылетела из отделения как ошпаренная, едва не сбив с ног внушительных размеров охранника и только позже вспомнив, что мне нужно забрать у него свою лицензию.
— Ваша Марина здесь никогда не работала! — выпалила я, не став щадить супружеские чувства Паши Гордеева.
— Как не работала? Этого не может быть! — возмутились оба мужчины, поджидавшие меня в салоне автомобиля, хором. Я с не меньшим удивлением покосилась на Тагира — он-то вообще здесь при чем?
Поняв, видимо, причину моего удивления, Тагир пояснил:
— Я сам, лично, несколько раз довозил ее сюда и забирал с работы.
Я вздохнула.
— Да, предусмотрительная девица наша Маринка, ничего не скажешь, все продумала, до самых мелочей… Только, по всей видимости, дождавшись, когда машина скроется за поворотом… вон, за тем поворотом, — методично уточнила я, сделав неопределенный жест рукой в сторону перекрестка, — она благополучно отправлялась в другое место, а под утро снова возвращалась на стартовую площадку. Вот и вся хитрость.
— Не смейте так о ней говорить! — вспылил Гордеев.
— Чего-о? — протянула я в полном возмущении. — А как же я, по-вашему, должна о ней говорить? Снимите лучше свои розовые очки и посмотрите на мир в его истинном цвете!
— Знаете что, я в ваших советах не нуждаюсь!
— Как и я в вашем драгоценном обществе! Аривидерчи, поищите другого частного детектива, который согласится с вами работать, а я пас! Счастливо оставаться!
С этими словами я со всей силы хлопнула дверцей «БМВ» и решительно направилась в сторону перекрестка, чтобы остановить первое попавшееся такси.
Как назло, мимо не проезжало ни одной пустой машины, и в результате я пошла вдоль дороги, положившись на то, что по пути сумею остановить одну из встречных машин. Через пару минут мимо меня демонстративно промчалась «БМВ», в которой я только что сидела.
Я вздохнула и покачала головой. Черт ведь меня дернул связаться с этим полоумным субъектом, который убедил себя в том, что его жена — богиня, сошедшая с небес, ангел во плоти, непорочная дева Мария, Господи, как мне еще ее назвать, будь она неладна. А жена оказалась совершенно обычной земной грешницей, каких, в общем-то, сотни. Но вот только лично я не видела никаких оснований для того, чтобы расплачиваться собственными нервными клетками за ее грехи. Нет уж, увольте, я лучше дома посижу, в «Тетрис» поиграю или посмотрю какую-нибудь старую комедию, а еще лучше схожу в парикмахерскую!
Эта идея показалась мне настолько великолепной, что мое плохое настроение как ветром сдуло. На улице весна, все обновляется, так почему же и мне не почистить перышки?
Наконец мне удалось остановить такси, которое и домчало меня за несколько минут до салона «Дева» — именно этому заведению я доверяла заботу о своей внешности, еще ни разу об этом не пожалев. Через пару часов я вышла из «Девы» посвежевшей, похорошевшей и помолодевшей, наверное, лет на десять, если в моем возрасте такое вообще возможно. Я слегка подстригла волосы, придав интересную форму традиционному и немного поднадоевшему каре, и освежила их цвет при помощи оттеночного бальзама. Маникюр, как обычно, был сделан безупречно, а запах нового крема, которым помазали мне руки, оказал на меня действие, подобное тому, как действует валерьянка на кошку. Я периодически подносила руки к носу, вдыхая этот бесподобный нежный аромат.
Я вернулась домой уже поздно вечером, так как весь обратный путь из парикмахерской до моего дома решила проделать пешком, о чем не пожалела. В общем, к концу дня у меня в голове даже и воспоминания не осталось о том неприятном эпизоде, который имел место несколько часов назад. Образ Гордеева растворился в глубинах моего сознания вместе с образом его шофера, машины и жены, которой, впрочем, мне так и не удалось увидеть, и я была уверена, что общаться с этим человеком мне никогда в жизни не придется. Но, как оказалось впоследствии, грош цена была моей уверенности.
Потому что на следующее утро меня разбудил телефонный звонок, и, едва услышав взволнованное «алло» с той стороны телефонного провода, я безошибочно определила, что это «алло» произнес Гордеев.
— Я слушаю, — пробормотала я сонным и недовольным голосом, — только, кажется, мы все выяснили еще вчера…
— Надежда Александровна, ее нашли…
Я собралась было поздравить Гордеева с бесценной находкой и пожелать ему впредь не быть столь доверчивым в отношении своей супруги, но что-то в его голосе помешало мне это сделать. Уж слишком он был печальным, даже, я бы сказала, каким-то опустошенным.
— С ней все в порядке?
— Нет. Она… Она мертва, ее убили.
Мой собеседник надолго замолчал, видимо, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, а я не стала его торопить, осмысливая полученную информацию.
— Надежда Александровна, — наконец услышала я.
— Да, я слушаю вас.
— Извините, я… Я был вчера с вами груб, понимаете, нервное напряжение… Пожалуйста, извините. Мы можем с вами поговорить? Пожалуйста… — закончил он умоляюще.
Два раза «извините» и два раза «пожалуйста». Наверное, такое количество вежливых слов с его стороны вполне можно посчитать достаточным для того, чтобы перестать на него дуться. Все-таки у человека горе.
Я назвала Гордееву свой адрес и, лениво поднявшись с постели, принялась приводить себя в порядок. Он примчался спустя пятнадцать минут. К этому времени я уже успела принять душ и расчесать волосы, но, естественно, не успела позавтракать. Услышав звонок и не усомнившись ни на минуту в том, кто именно стоит с той стороны двери, обреченно поплелась ее открывать. Мои предположения подтвердились — с порога на меня смотрел Гордеев.
Правда, это уже был не тот Гордеев, которого я видела вчера. Вместо пиджака и наглаженной рубашки на нем был надет свитер, а от вчерашнего идеального состояния его прически не осталось и следа. Длинные волосы непокорными вихрами торчали из стороны в сторону, и он периодически пытался пригладить их ладонью, что ему совершенно не удавалось.
Я проводила его в комнату и усадила в кресло. Сначала он не произнес ни слова, только смотрел на меня как-то отстраненно, будто я была ему и не знакома вовсе.
