увеличения прибыли в четыре раза, – добавил он.
– Впечатляет.
– Ужасная скука, да? – рассмеялся Эш.
– Да нет же, я серьезно! Ты потрясающий человек.
И потрясала меня не только его деловая хватка. Теперь, когда он сидел так близко, мое внимание постоянно обращалось к тому, какие синие у него глаза, как ткань футболки облегает его идеальные бицепсы…
Он улыбнулся, и боже, что это была за улыбка: она согрела меня всю, с головы до пят, и каждая клеточка тела словно пробудилась от спячки.
– Я рад, что тебе лучше, – ласково сказал Эш. – Я очень беспокоился.
Странно и непривычно было осознать, что целых три мужчины разом всю ночь переживали из-за меня – ну, два с половиной, я не знала, считать ли Джека.
– Мне очень неловко, правда. – Я вспомнила, как нежно Эш гладил меня по лбу, как приятно это было. – Я понимаю, насколько это непрофессионально, и ужасно извиняюсь.
Эш подался вперед и взял меня за руки – тут же меня словно прошил слабый разряд молнии, и я беспокойно заерзала на табурете.
– Во-первых, тут нечего стесняться. А во-вторых, я доверяю тебе историю моей бабушки, и это вопрос уже не профессиональный, а глубоко личный.
На слове «личный» он смягчил голос, пристально глядя мне прямо в лицо.
Я знала, что должна отвести глаза, но просто не смогла. Наконец на его губах вспыхнула усмешка самого сексуального мужчины современности.
– О! – воскликнул он, буквально выронив мои руки. – Я хотел сказать вчера, но ты была не в том состоянии – завтра привезут коробки с дневниками, и я продолжу их переводить.
– Здорово, – ответила я без особого энтузиазма, потому что не знала, как долго смогу находиться в этом доме, так близко к Эшу – и удерживаться в рамках профессиональной этики. Мне уже-то приходилось нелегко, а прошли всего сутки.
Я допила эспрессо, уже ощущая его благотворную циркуляцию в организме. Вкупе с близким присутствием Эша кофе окончательно разбудил и взбодрил меня, и я горела готовностью работать.
– Итак, – придала я голосу как можно больше решительности, – раз мы все равно пока что ждем дневники, может, пройдемся по датам жизни твоей бабушки, чтобы не упустить ни одной детали? И как насчет попробовать набросать общий план книги, чтобы мне было от чего отталкиваться?
Эш кивнул.
– Конечно. Как я и сказал – сегодня я весь в твоем распоряжении. Располагай мной как пожелаешь. – Он же имеет в виду проект? Определенно же он имеет в виду проект? Я прикусила губу. – Так что ты думаешь о книге, в каком ключе планируешь ее писать?
– Чем больше я об этом размышляю, тем больше уверяюсь, что это будет история жизни самой Эмилии, той, что она описывает в дневниках. И даже если мы найдем какую-то связь с Дафной дю Морье, я не вижу пока способа включить ее в повествование.
Эш нахмурился, переплел пальцы лежавших на столешнице рук и уперся в них взглядом.
– Значит, что… Мы просто спустим ей все с рук?
– Эш, – мягко заметила я, – мы не можем обвинять Дафну дю Морье в плагиате, не имея доказательств. К тому же читателей в первую очередь привлечет тот факт, что героиня этой книги – твоя бабушка. Наша задача – изложить ее историю, а уж читатели пусть сами делают умозаключения.
– Выходит, если нет доказательств кражи, пусть вор остается безнаказанным? – Эш буквально прошипел эти слова, слегка напугав меня.
– Я вовсе не это имела в виду. – Я с досадой отметила, как задрожал мой голос. Большую часть времени Эш вел себя по-дружески, но стоило мне задать серьезный вопрос или поднять неприятную ему тему, у него сразу портилось настроение. Но мы не были друзьями, мы работали вместе. И я хотела хорошо выполнить свою часть контракта. Я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. – Послушай, если у тебя есть какие доказательства – реальные доказательства – того, что твоя бабушка знала Дафну, может, начнем с них?
– Полагаю, они посещали одну и ту же школу, – тихо сказал он.
– Во Франции? – уточнила я. – Есть какие-то свидетельства?
Эш кивнул и опустил глаза, словно раздумывая, как много он готов мне сообщить.
– Эш, – попыталась я подтолкнуть его к ответу как можно более мягким тоном, хотя сердце у меня колотилось в предчувствии сведений или хоть каких-то зацепок после стольких дней бессмысленного блуждания в неизвестности. – Если ты хочешь, чтобы я написала эту книгу, тебе придется все мне рассказать.
Он снова поднял голову, и на этот раз черты его лица смягчились – передо мной снова сидел добрый, милый парень, который прошлой ночью принес мне ибупрофен.
– Как насчет проехаться?
– Еще куда-то? – У меня крепло ощущение, что он все время старается куда-то сбежать, старается уйти от ответов. – А как же Дафна? Школа во Франции…
– Тебе понравится, обещаю, – снова улыбнулся Эш. – И захвати блокнот, я отвезу тебя туда, где ты сможешь получить ответы.
Эш отказался рассказать подробнее, куда мы направляемся, под предлогом того, что хочет устроить сюрприз. После часа езды он свернул на длинную аллею вдоль здания, похожего на винодельню и располагающегося, как гласил дорожный знак, в городе Охай.
– Мы приехали на дегустацию? – спросила я почти в панике, потому что на часах было только одиннадцать утра, а я наконец-то практически пришла в норму и совершенно не планировала нагружать организм алкоголем.
Эш рассмеялся.
– Нет. Но ты совершишь ошибку, если уедешь отсюда, не попробовав местный «Пино нуар». Но этим можно заняться на обратном пути.
Прежде чем я успела возразить, мы достигли конца аллеи, и взгляд упал на большую белую вывеску: «Санаторий для пожилых “Зеленые дубы”». Итак, мы приехали не на винодельню, а в дом престарелых.
Я подавила смешок.
– Извини, сморозила глупость. Но в свое оправдание скажу, что ты отказался сообщить, куда мы едем, а то строение с дороги выглядит как винодельня. Так куда мы приехали?
В самом деле, открывшееся перед нами здание – белое, с массивными готическими колоннами – выглядело скорее как частное поместье, а не больница или санаторий.
– Не куда, – уточнил Эш, паркуя машину, – а к кому.
– Та-а-ак, – заинтригованно ответила я, – и к кому же?
– К моей бабушке.
– Что? – удивленно потрясла я головой. Когда миссис Дэниелс говорила о призраках, она же не это имела в виду? – Но разве она не… умерла?
– Не бабушка Эмилия, – уточнил Эш. – Моя приемная бабушка, женщина, которая меня воспитала, – бабушка Роуз.
Если бы я проявила
