в видео, – заметила я. – Пока я набираю материал, а уж что с ним делать, в каком виде преподнести, буду думать после поездки. Это – обычная работа журналиста, так все делают.
Наташа не стала сомневаться в моих словах, поверила.
Я задала еще несколько вопросов, не относящихся к процессу разбора чемоданов, а потом поговорила с подругами Мельниковой – Аней и Верой. Обе девушки так же подробно расписали свои занятия после приезда, выходило, что когда Альбина ушла из номера, Наташа оставалась там минут пятнадцать, не больше. После этого девушки отправились на пруд, но по пути решили осмотреть санаторий. Набрали воды в роднике, нашли беседку, посидели там, делая фотографии, прошлись к ветвистой сосне, и Наташа сделала зарисовку в блокноте, ей очень понравилось дерево. Доказательства своих действий девушки радостно мне предоставили – и фотографии, и рисунки.
Я сфотографировала набросок на телефон, пояснила, что обязательно включу в фильм работы студентов и преподавателей. Подруги радостно ответили на все мои вопросы, старательно выдавая подробности и снабжая меня нужной и абсолютно бесполезной информацией. К концу нашей беседы я заключила, что у Наташи Мельниковой есть надежное алиби, Аня и Вера пришли в номер к подруге почти сразу после ухода Альбины, то есть подбросить череп в шкаф Мельникова, при всем своем желании, не успела бы. Оставалось проверить Веронику, она по-прежнему не внушала мне доверия и оставалась главной подозреваемой на роль преступницы.
Глава 5
Однако возле пруда Тереховой не оказалось. Вместе с Альбиной мы обошли все озеро, забрели в лесок, прочесали его и вышли к мангалу, где семья с двумя детьми жарила шашлыки. Я полагала, что пруд гораздо меньше, но на деле оказалось, что мы битый час бродили по окрестностям. Время близилось к семи, и Карбышева заявила, что нам пора на ужин.
– Куда могла подеваться Вероника? – недоумевала я.
– Не знаю, может, она уже вернулась к себе в номер? – пожала плечами Альбина. – Можно проверить.
– Пойдемте, – кивнула я. – Ужин в семь, мы должны успеть.
Ради такого дела я бы пропустила ужин, однако Карбышева не разделяла моего рвения и не жаждала отыскать Терехову. К тому же Вероника должна оказаться в столовой, там я и хотела с ней поговорить.
Мы вернулись в седьмой корпус, однако ключ от номера Вероники висел на месте, как и все другие ключи. Значит, живущие в корпусе студенты уже в столовой.
Мы спустились по лесенке вниз, обошли пруд возле столовой и вошли в помещение. Из обеденного зала доносились ароматные запахи, слышались разговоры. Вымыв руки, как требовала дисциплина, мы зашли в зал.
Большая часть столов была занята. Сидели по четыре человека, я увидела Ксюшу, Алису и Веронику за одним из столиков. Альбина отправилась к ним, я села за преподавательский стол, где было свободно одно место. Вместе со мной ужинали Наталья Николаевна, Ирина Васильевна и тот преподаватель в очках, что курил перед отправлением автобуса.
– Добрый вечер и приятного аппетита, – проговорила я.
– И вам, – отозвались преподаватели, занятые едой.
Официантка разносила горячее, в мисочке лежал какой-то салат – то ли оливье, то ли похожий на него. На тарелке – четыре сдобных булочки и четыре пакета кефира.
Я последовала примеру своих соседей и принялась за салат. Он оказался довольно неплохим, только порции были маленькие. Официантка поставила на наш стол четыре тарелки с тушеной картошкой, которая так ароматно пахла.
Еда показалась мне восхитительной, то ли готовили в санатории хорошо, то ли сказалось отсутствие обеда и завтрака. За день я съела только плитку шоколада да черный кофе, а, как ни крути, этого оказалось мало. Компот из сухофруктов тоже оказался выше всяких похвал, я вспомнила тетю Милу, которая варит замечательные компоты. Интересно, как она там? Я ведь даже не звонила ей, она не знает, что я уехала в Хвалынск. Наверняка беспокоится…
Я достала телефон, но сообщений от тетушки не было. Я решила написать ей, отправила короткую эсемеску и убрала мобильный в карман.
Между тем в обеденный зал приходили еще люди, которые были мне не знакомы. Пожилые мужчины, женщины, молодежь – скорее всего, это люди из других училищ.
Мои слова подтвердила Ирина Васильевна, которая произнесла, обращаясь к Наталье Николаевне:
– Похоже, из Питера и Пензы приехали, что-то на этот раз их немного…
– Да подожди, еще завтра народ прибудет… – отозвалась Рогожкина.
Исходя из фамильярного обращения друг к другу, я поняла, что Ирина Васильевна и Наталья Николаевна состоят в приятельских отношениях. По крайней мере, к преподавателю в очках – Федору Алексеевичу – обе обращались по имени-отчеству, а друг друга называли по именам.
«Похоже, это и есть ведущий преподаватель Альбины», – подумала я про себя. Он ел молча, сосредоточенно, отвечал немногословно. Голос у него был хриплый – то ли от курения, то ли еще от чего. На меня Федор Алексеевич не обращал никакого внимания, точно и вовсе не замечал.
За ужином к нашему столику подошел директор и сказал мне, что так как в санаторий заехало много народу, ко мне придется подселить преподавательницу из Пензы.
Я подумала, что соседка мне совсем некстати, однако промолчала и кивнула.
– Елена Романовна примерно вашего возраста, – добавил Аркадий Федорович. – Думаю, вы с ней поладите.
Чуть позже, когда я уже доедала свою порцию, в столовую зашел еще один человек. На вид ему было около сорока пяти – пятидесяти. Довольно крупный, даже полный, в очках, с бритым лицом и короткими волосами, одетый в черную рубашку и такого же цвета штаны. Он оглядел зал, близоруко прищурившись, задержал свой взгляд на одном из столиков. Кивнул, потом подошел к столу, где сидела Альбина и ее одногруппницы, что-то стал говорить, обращаясь к Карбышевой.
«Интересно, кто он такой», – подумала я про себя. Альбина ничего ему не отвечала, только задумчиво ковырялась в своей тарелке.
Преподаватель? Непохоже, слишком невежливо Альбина себя ведет по отношению к нему. Вроде пожилой человек с ней разговаривает, а она делает вид, будто не видит и не слышит его.
Ксюша и Вероника с интересом
