его спросили и об Эйдзи.
– Рэйко, а вы что здесь делаете? Я думал, вы уже вернулись в Токио.
Я объяснила ему, что мы вместе с Асахи решили выяснить, отчего умер Эйдзи, и вчера после беседы с Юкино остались ночевать у нее. Томихару изменился в лице.
– Раз так, мне тоже есть что вам рассказать, – заявил он и огляделся.
Как раз в этот момент из полицейского участка вышла Юкино.
– Можно попросить вас вдвоем приехать потом в усадьбу Эйдзи? Там и поговорим.
– Поговорить можно и здесь, – ничего не значащим тоном заметила я.
Терпеть не могу откладывать дела. Тем не менее Томихару, краем глаза поглядывая на приближающуюся женщину, тихонько объяснился:
– Мне будет легче рассказывать без Юкино. Я хотел бы, чтобы вы приехали только вдвоем.
После этих слов он быстро ушел, а наша знакомая уселась на заднее сиденье и с недоумением спросила:
– А что это Томихару здесь делал?
Однако особого интереса в голосе молодой женщины я не услышала, и больше вопросов она не задавала.
Мы отвезли ее домой и отправились в усадьбу Эйдзи. От дома Юкино туда можно было пешком дойти за пять минут – на машине ушло бы даже больше времени. Мне вдруг стало ясно, как Юкино каждое утро успевала незаметно сбегать туда.
Интересно, неужели Асахи мирилась с тем, что бывшая Эйдзи живет так близко и регулярно ходит его проведать? Впрочем, в отличие от Саэ и других, непохоже, что Асахи влезет в какие-нибудь женские разборки. Мне показалось, она из тех, кто избегает конфликтов и имеет широкие взгляды, так что наверняка ее это не волновало.
Томихару, который чуть опередил нас, уже ждал в гостиной, включив отопление. Я устроилась на самом удобном месте – обтянутом велюром кресле. Асахи, как обычно, с прямой спиной скромно села на табуретку.
– Так о чем вы хотели поговорить? – спросила я.
Почесав подбородок, мужчина ответил:
– Потлач, понимаете?
Насколько я помню, это тема его исследования: Томихару ведь занимается культурной антропологией. С чего это он вдруг? Мне стало интересно.
– Как вы считаете, что задумал Эйдзи, написав такое завещание?
Томихару смотрел мне в глаза. Его лицо больного бульдога не изменилось, но круглые прозрачные зрачки светились интеллектом. Я сразу стала вспоминать, что сказано в завещании.
«Все мое имущество отдать тому, кто меня убил. Это моя месть убийце. Дать – значит забрать».
– Вы хотите сказать, что Эйдзи задумал потлач с убийцей?
Томихару кивнул и уверенно ответил:
– Больше ничего в голову не приходит. Я ему как-то рассказывал об этом явлении, так что он в курсе. Он собирался уничтожить преступника, одарив его тем, что тот не сможет вернуть. Это единственная месть, доступная больному.
– Хм… Но ведь вы рассказывали, что потлач растет постепенно, в ходе нескольких обменов подарками, – возразила я. – Мне кажется, такой единовременный дар несколько выбивается из ряда.
– А вы молодец, внимательная, – довольно улыбнулся Томихару и продолжил тоном университетского профессора: – Но как раз это и неважно. Ведь сущность потлача – навесить на человека невозвратный долг и разрушить его психологически, заставив испытывать чувство вины.
Я бросила взгляд на табуретку: Асахи подалась вперед и внимательно слушала мужчину. А ведь она и позавчера слышала, как он в этой самой комнате рассказывал мне об обмене дарами, значит, вполне может понять замысел.
– Если человек, который оказал вам благодеяние, жив, у вас есть шанс отдариться. Но в нашем случае, когда дар получен от умершего, вернуть его невозможно, и выходит, что получателя втянули в борьбу без шанса на победу. Если смотреть на это так, завещание – самая подходящая форма для потлача.
Что ж, логично, только неужели стоило устраивать такой масштабный розыгрыш и вовлекать в него стольких людей ради умозрительной цели?
Пока я размышляла, заговорила Асахи:
– То есть Эйдзи подозревал, что его могут убить?
Я тоже воскликнула:
– И верно! Ведь завещание написано за несколько дней до его смерти. Разве можно предсказать так точно?
Возможно, об этом нам мог бы рассказать Мураяма, да теперь уже поздно.
– Это все Такуми: это он убил Эйдзи, – сложив руки на груди, тихо заявил Томихару.
– Что?! Такуми?! – переспросила я и посмотрела на Асахи.
Та тоже от удивления приоткрыла рот.
– Ну, знаете… – прошептала она.
– Точно говорю, преступник – Такуми. И для того чтобы ему отомстить, Эйдзи затеял потлач, – уверенно объяснил Томихару. – Такуми что-то замышлял. Он несколько раз навещал кузена вместе с господином Мураямой, и они о чем-то тайно совещались. Даже перед самой смертью Эйдзи, двадцать седьмого января, эта компания на несколько часов затеяла какие-то переговоры. А потом из этих троих Эйдзи и Мураяма умерли один за другим.
– Двадцать седьмого января было написано первое завещание, и на следующий день – второе, – добавила я, вспоминая дату приписки к завещанию, которую мы проверяли с Синодой.
– Вы говорите, Такуми что-то замышлял, но что? – недоумевала Асахи.
– Не знаю, – серьезно ответил Томихару.
Подавшись вперед, я изумленно переспросила:
– Не знаете?!
– Эти двое соперничали в бизнесе, и наибольшую выгоду смерть Эйдзи принесла Такуми. К тому же он и раньше выпрашивал у брата деньги: хотя подробностей я не знаю, но говорил, что для фирмы. Использовал его как хотел.
В словах Томихару слышалась искренняя жалость к жертве и неприязнь к «злодею».
– Что скажешь? – повернулась я к Асахи.
Она, вздохнув, не спеша ответила:
– Даже не знаю. Мне неизвестно, чем он занимался. Но Эйдзи часто рассказывал про Такуми, с гордостью говорил, что он такой молодец, такой усердный. Мне не кажется, что между ними были какие-то трения.
Томихару покачал головой:
– Эйдзи добряк: никого не ревнует, ни с кем не ссорится. Такуми этим и пользовался.
Я смутно вспомнила, каким был Эйдзи. Он действительно любил жизнь и не унывал, что бы ни случилось, а из-за своего нарциссизма никогда не сравнивал себя с другими. И подлостей не говорил. Именно поэтому и сладил с такой женщиной, как я. Казалось, с самого рождения старший брат и родители всячески его баловали, отсюда его вечная уверенность в себе.
Хмыкнув, я заложила руки за голову и посмотрела в потолок.
– Но ведь даже если это Такуми, зачем он убил его с помощью «Масл мастер Зет»? Если общественность узнает о побочном эффекте, это ударит по его же карьере.
– Так в том-то все и дело! – мгновенно возразил Томихару. – Он выбрал способ, который снимал с него подозрения.
Все так же полулежа лицом к потолку, я закрыла глаза. Логика Томихару мне понятна, но наша болтовня не
