Ознакомительная версия.
Когда машина подъезжала к деревне, откуда Александра этим утром уехала поездом (до станции ее довез Дидье на фургончике), начал накрапывать дождь. Это настолько напомнило художнице ее первый визит сюда, что у нее возникло ощущение дежа вю, тем более что таксист, остановив машину у нужного дома и тоскливо взглянув на пустынную улицу, спросил, не нужно ли ее подождать.
— Нет, — ответила Александра, не колеблясь, и машина скрылась за поворотом.
Решетчатые ворота были на запоре, но для того, чтобы проверить свою догадку, Александре и не требовалось попадать ни в сад, ни в «Дом полковника» — темный, притихший, словно наблюдавший за ней.
Едва начинали опускаться сумерки. Несмотря на то что небо было затянуто серыми тучами, фигуры сфинксов, охранявших северные ворота, были еще хорошо освещены. Правый, с античным жестким лицом, смотрел вдаль прямо и непреклонно. Левый, юношески миловидный, на тонких губах которого была едва намечена улыбка, был словно погружен в созерцание самого себя.
Александра присела перед ним на корточки, почти вплотную и с минуту пристально, в упор рассматривала сфинкса. Цепкая память художника ее не подвела.
На нее смотрело лицо Дидье.
«Анфас и профиль… Сомнений нет!» — Поднявшись, она огляделась. Дойдя до ворот, ведущих во владения Делавиней, Александра всмотрелась в сад. Окна маленького домика тоже были темны. Дождь усиливался, а зонт она оставила в сумке, которую сгоряча забыла в гардеробной музея.
Александра огляделась. Улица, казалось, уже спала. Женщина толкнула одну створку ворот, и железные щиты разъехались. «Не заперто… Они когда-нибудь запираются? И куда Делавини делись всем семейством?»
Войдя во двор, она пересекла сад и остановилась у молчаливого домика. Синяя дверь смотрела на нее вопросительно, два темных окна по бокам — загадочно, словно спрашивая, что она намерена делать дальше.
«В самом деле, что? — спросила, в свою очередь, себя женщина, стряхивая капли дождя, бегущие с челки, прилипшей ко лбу. — Лицо Дидье слишком своеобразно, чтобы я его не узнала. Лицо правого сфинкса я готова признать усредненным вариантом парковой скульптуры Нового времени. Лицо левого — несомненно портрет с натуры. Но… что это значит?!»
Дождь усилился. Она попробовала открыть дверь, но на этот раз ей не повезло. Дом оказался заперт. «Я промокну насквозь. Не стоило отпускать такси. Надо было сперва убедиться, что здесь никого нет. Что мне теперь делать? Идти пешком до главной улицы и сидеть в кафе, пока там не закроют? Попросить вызвать такси и уехать в Париж? Я промокну до костей…»
Дождь тем временем превратился в настоящий весенний ливень. Тяжелой ровной завесой, с шумом и плеском, он рушился на окрестные поля, на сад, на дом, и женщине, прижавшейся спиной к запертой двери, приходилось отворачиваться, чтобы струи не достали ее, прячущуюся под узеньким козырьком.
«А если они вовсе не приедут сегодня домой? — спросила она себя. — Может быть, собрались в гости? И потом… Что я им скажу? Примчалась сюда в запале, бросила сто евро на такси, экая барыня, а сказать-то и нечего… „Левый сфинкс, дорогой Даниэль, очень похож на вашего сына. Нет ли здесь какой прямой связи и какое этому может быть объяснение?“»
Внезапно налетел порыв ветра, дождь бросился ей прямо в лицо, она резко увернулась и задела скулой дверной косяк. Что-то звонко упало на каменный порог. «Ключ!» Не веря своей удаче, Александра подняла ключ, который только что сорвался с не замеченного ею гвоздика, вбитого высоко на косяке.
Женщина колебалась недолго. Она промокла насквозь и уже дрожала. Ключ, по деревенскому обычаю повешенный на косяке, если не означал приглашение войти, то и не отрицал такой возможности. Она вставила его в замок и повернула.
Кухня, в которой Делавинь накануне угощал ее ужином, в сумерках казалась просторней. Александра ощупью нашла выключатель и зажгла свет. Все шкафы и буфеты немедленно выступили из тени и словно загромоздили помещение. Когда она плотно затворила за собой дверь, шум ливня сразу утих.
Стуча зубами, женщина торопливо стянула куртку и повесила ее на спинку одного из стульев, придвинутого к обеденному столу. Затем сняла свитер, успевший отсыреть, и осталась в майке. Сбросила насквозь мокрые мокасины, рассудив, что босиком простудиться шансов куда меньше.
Александра хотя и испытывала неловкость, самовольно проникнув в дом, но рассудила про себя, что уже была здесь в гостях, Дидье даже приглашал ее ночевать в своей спальне, а значит, она все равно что приглашена. При мысли о Дидье она вновь глубоко задумалась. Присев к столу, устроив ноги на низенькой плетеной скамеечке, художница скрестила руки, уронила на них голову и закрыла глаза. За окнами по-прежнему шумел дождь, но казалось, он шел где-то очень далеко.
«У него лицо сфинкса… Или у сфинкса его лицо. Каким образом это могло получиться? Сфинксы, охранявшие склеп, были куплены полковником Делавинем в разоренном поместье. Два других, возле беседки, оставались все это время на прежнем месте, но я не помню их лиц… Вот бы взглянуть еще раз! Может ли это сходство быть случайностью? Будь Дидье похож на правого сфинкса, я бы не удивилась. Я встречала людей, похожих на античных героев, причем в разных частях света, разной национальности. Этот типаж совершенно космополитичен. А вот левый сфинкс обладает настолько своеобразной внешностью… Удивительное совпадение!»
«Но совпадение ли? — спросила она себя. — Бывают ли такие случайности? Поместье расположено в нескольких километрах отсюда, от того дома, где родился Дидье. Сфинкс изготовлен в годы, предшествовавшие революции и террору, то есть примерно двести двадцать лет назад. Его установил последний владелец поместья, по слухам, бежавший и бесследно пропавший. Он так и не вернулся, а явившиеся из эмиграции другие наследники принялись перебрасывать это несчастное поместье из рук в руки, как горячую картофелину. Пока его двести лет спустя не купили люди, всерьез решившие там обосноваться… Но не тут-то было! Им мешают призраки парка… Разоренного родового склепа…»
Лампочка над ее головой давала слабый желтоватый свет, словно робела гореть ярче. Но Александре и не нужно было яркое освещение. Она думала, не открывая глаз, как всегда в минуты, требующие крайнего сосредоточения.
«Совпадение?… Предположим, это не совпадение. Слишком характерное лицо. Но… что это может значить? Делавини — старая крестьянская семья из здешних мест. Владелец парка мог нанять скульптора, который вдохновился внешностью одного из предков Делавиней — мужчины или женщины… Да, но это может быть верно только в том случае, если скульптор работал в замке. Почему бы нет? Быть может, все сфинксы, все четыре фигуры, имеют портретное сходство с людьми, жившими в самом замке или в округе. Я обязательно должна рассмотреть тех, что в парке!»
Сперва ей понравилось собственное предположение. Оно казалось вполне допустимым, в нем не было ничего фантастического. Однако чем дольше она его обдумывала, тем меньше в этом допущении оказывалось логики.
«Да, конечно, так могло быть. Наверняка кто-то из предков Дидье позировал для слепка головы левого сфинкса. И это, к слову, очень хорошо объясняет то, что полковник Делавинь, узнав, что сфинксов можно купить, приобрел именно эту пару! Возможно, сфинкс был каменным портретом его матери. Или отца. Или другого близкого родственника, не говоря уж о том, что он сам мог выступать моделью, в ранней юности, перед тем, как стал солдатом и разделил с Наполеоном авантюру египетской кампании! С чего я решила, что он был похож на Делавиня-старшего? Полковник мог обладать куда более приятной внешностью. Все так! Но… Сфинксы стерегли вход в родовую усыпальницу бывших владельцев замка. Спрашивается, почему лица для этих фигур подбирались случайным образом? Есть некий канон для подобных изображений — античная красота, или усредненная, ангелоподобная миловидность позднего времени… Скульптор мог прекрасно обойтись без модели, такие статуи изготавливались десятками. Набив руку, он мог бы изваять голову сфинкса и в темноте. К чему же потребовалось позировать? И как выбирались модели? Мне нужно немедленно взглянуть на фигуры в парке замка!»
Ливень тем временем не ослабевал. За окнами быстро темнело. В стекла то и дело ударялись косые струи дождя, словно кто-то дробно стучался в надежде, что ему отворят. Александра отняла занемевшие руки от головы, открыла глаза. Она совсем замерзла, босые ноги застыли. От каменных плит пола поднимался сырой кладбищенский холод, по плечам пробегал озноб.
«Куда же они делись? Наверняка остались где-то пережидать дождь, а то, чего доброго, и ночевать…» Она поднялась из-за стола и огляделась в поисках какой-нибудь сухой одежды, чтобы укрыться. Ей попался на глаза плащ, висевший возле двери. Александра надела его и, постукивая зубами от холода, застегнула на все пуговицы. Плащ, с виду женский, оказался ей слишком длинным. Она была невысокого роста и просто утонула в нем. Из рукавов едва торчали кончики пальцев, а полы плаща почти касались щиколоток. Рядом стояли сабо. Александра сунула в них озябшие ступни и убедилась, что сабо тоже ей велики. Внезапно женщина рассмеялась.
Ознакомительная версия.
