— Пу-сти-те…
— Вот так, моя любовь.
Мстительно щуря глаза, окончательно проснувшийся мед- брат потрепал Климова по онемевшей челюсти, и его сменщик подхихикнул — с той кровожадностью, с какой хихикает наглец и костолом:
— А вякнешь, по стене размажу.
Говорить нечего, амбал он был здоровый.
Климов не ответил, лишь вобрал голову в плечи. Он уже успел стряхнуть обмотки с ног и собрался показать мордоворотам, что такое русское кунг-фу, но, предвидя море крови, дал впихнуть себя в свою палату. Как бы там ни было, но он уже начал понимать самое важное в режиме психбольницы: пререкаться, огрызаться, отвечать на оскорбления — и упаси Господь! — дебильно уповать на крепость рук никак нельзя. Здесь с людьми не церемонятся, здесь лечат. От необузданного буйства, от попыток что-то доказать…
Сделав вид, что он все понял, что режим больницы ему по сердцу, Климов подобрал обмотки, кое-как расправил на постели одеяло и уселся на кровати. Пока не разрешат подняться, он будет сидеть, как херувим. Скромненько, тихо.
Мордовороты удалились.
Сосед справа продолжал лежать с напряженно вытянутой вверх рукой. Никаких часов на ней не оказалось, а сосед слева, час назад храпевший, словно конь с распоротым осколком брюхом, таращился на Климова из-под руки. Он так сильно морщил лоб, что кожа побелела.
Не выдержав его сосредоточенно-карающего взора, Климов опустил глаза и провел рукой по голове: вот это влип. Что-то показалось ему странным, необычным, и он вновь провел рукой от лба к затылку. Открытие было нерадостным: его успели обкорнать. Постригли наголо. Он пристукнул кулаком по металлической дужке кровати и уставился в пол. Одно к одному.
От еды он отказался наотрез и, подавив моральное сопротивление медперсонала, настоял на врачебном приеме.
Едва он сел на указанный стул в ординаторской, как на его плечи тяжело легли лапищи санитара. Климов оглянулся: руки-то зачем? Но тот лишь подмигнул ему приятельски и радостно, и в этом подмигивании было что-то плутовское, если не сказать, дьявольское.
Санитар был тем амбалом, который чуть не перебил ему кадык.
— Не рыпайся, козел. Моргалы выпью…
Не успел он закончить свое увещевание, как вторая дверь открылась, и в ординаторскую заплыла курносая пампушка с крупной родинкой над левой бровью. Из бокового кармана ее просторного халата торчал врачебный молоточек. Вся она была величественной и серьезной.
Не дожидаясь, когда врач протиснется за стол, Климов подался вперед и торопливо, сбивчиво заговорил:
— Здравствуйте, доктор! Вышло странное недоразумение. Я Климов, из угрозыска…
— Он новенький, Сережа?
Пампушка посмотрела поверх Климова и вопросительно сомкнула губы. Услышав утвердительное «новенький», всезнающе кивнула:
— Говорите.
— Вот, — не зная, что еще сказать, пытался встретиться с ней взглядом Климов. — Я здесь лишний, понимаете? Случайный. Мне надо позвонить начальству, доложить…
— Как его фамилия, Сережа?
— Вечером был Левушкин, — зевая, выгавкал амбал.
— Сейчас поищем…
Она отперла ключиком ящик стола, вытащила из его утробы пачку серых папок, стала выбирать из них истории болезней.
— Левушкин… так-так…
— Я Климов!
— Не кричите. Документы у вас есть?
Климов сдержался.
— Я же объяснил: я лишний. Я работаю в угрозыске, преследовал людей, которые…
— Вот видите, — пампушка не дослушала и улыбнулась. — Документов нет, преследовал людей, а здесь, — она взяла из пачки тонкую историю болезни и потрясла ее перед собой, — читаю: Левушкин Владимир Александрович…
— Я Климов! Климов я! Юрий Васильевич… кстати, майор милиции.
— …Владимир Александрович… поступил в стационар два дня назад… так-так… в состоянии белой горячки…
— Да какой горячки, — заволновался он. — Я вообще не пью, да это и не я… Вы позвоните…
— Не перебивайте, — тон ее голоса предупреждающе похолодел. — Туг печатному не верим, не то что сказанному. Вчера вы чуть не разнесли приемный покой, отбиваясь от чертей, сегодня вы майор, преследуете граждан…
— Преступников.
— А вы их можете назвать?
— Пока что не имею права. Двое из них здесь работают, в больнице…
— Уж не мы ли с Сережей?
Пампушка хохотнула, и в голосе ее вновь зазвучало осуждение. — Себя не помните, Владимир Александрович, врагов каких-то ловите…
— Я Климов! Климов…
— Хорошо, я постараюсь вам помочь.
— Вот так бы и давно! Где телефон? Сейчас за мной приедут…
— Типичный бред, Сережа.
— …мое начальство, из милиции.
— И мания, и раздвоение, — многозначительно поддакнул санитар. — Пошел в разнос…
Их реплики могли взбесить и ангела.
— Да вы поймите…
— Понимаю, — умиротворяюще ответила пампушка и сдвинула истории болезней вбок, на край стола. — У вас процесс…
— Да ни на грамм! — он чуть не сплюнул. — Сейчас мой труп всюду ищут, а я здесь!
— Вот видите, Сережа, уже труп.
— Лабильный тип.
— Шизоидная деформация.
Климов затрясся.
— Да у вас под носом совершили преступление, и если бы не злая воля…
— Меньше надо пить.
— Да я не пью! Не пью! Черт вас возьми!
Необходимость оправдания бесила сейчас Климова больше всего.
Пампушка горестно вздохнула.
— Когда проспятся, все так говорят.
Климов обессиленно завел глаза под лоб:
— О Господи! Ну как вам доказать, что я не Левушкин? Не Левушкин я вовсе! Я к вам попал через чердак…
— Я слушаю.
— …сначала посмотрел в окно, увидел их…
— Кого?
— Да этих гадов!
— Продолжайте.
— Вы не верите?
Пампушка сострадательно кивнула головой.
— Верю, верю…
— Ну вот, я посмотрел в окно, сначала влез на дерево, потом поднялся по пожарной лестнице, но та, которую я должен был… Вы что так смотрите?
— Больны вы, Левушкин, и тяжело больны.
— А я вам говорю!
— Допустим.
— Я вам говорю, что эта женщина, которую я должен был сейчас допрашивать, опасна для людей! Она как ведьма! Хуже! Она приобщена…
— К чему?
— …к секретам черной магии!
— И потому?
— И потому неуязвима.
Пампушка покачала головой:
— Не женщина, а укротительница тигров.
— Чертей, — сострил амбал.
Почувствовав издевку, Климов вскинулся.
— Слушайте!
Вскочить ему не дал Сережа. Не отпуская климовские плечи, он навалился на него всей своей тяжестью и добродушно проворчал:
— Вот чмо болотное… С утра пораньше простыни сорвал, кидался драться…
— Ничего… Подлечим. — Пампушке только этих слов и не хватало. — Назначим нейролептики…
— Ударный курс.
— Возможно, проведем сеанс электрошока… Словом, — она опять придвинула к себе истории болезней, — социально адаптируем. Как вас по имени?
— Владимир, — подсказал гиппопотам Сережа.
— Климов я! Юрий Васильевич! Я требую!..
— Психопатическая личность.
— …свяжите меня…
— Свяжем.
— …с городом! С моей квартирой!
— Свяжем, свяжем, — чуть ослабил свой нажим Сережа и погладил Климова по голове. — Все, что хотишь.
— Отстаньте от меня, — дернулся Климов. — И не прикасайтесь.
— Хорошо, — наигранно покорным тоном успокоила его пампушка и заботливо спросила: — Вы число хоть помните?
— Я сам хотел спросить.
— Вот видите…
